— Ты эта, сразу после отбоя в расположение не заходи — там генерал порядок проверяет, а если не генерал, то старшина подлянку кинет.

— Так старшина вечернюю поверку производит. Куда ж от него денешься?

— И на поверку не ходи, Телескоп. Ты, вон, телескоп получил — вот под телескопом и кантуйся, понял? Когда ты с телескопом — ни одна сволочь до тебя не доклемается, усек?

— Спасибо, Щетка, за мной не заржавеет.

— Ты эта, в телескоп дашь зыркнуть?

— Само собой, братан. — Сержант уже ощущал себя вполне своим парнем.

Щеткой каптерщик был из-за своей Боевой щетки. Щетка — первое утешение солдата. С помощью многофункциональной Боевой щетки возможно было: начистить до образцового блеска сапоги, почистить обмундирование, надраить бляху, пуговицы и кокарду, а также, при помощи насадки, — зубы; кроме того, имелось особое приспособление для протирки очков, на случай если боец-десантник оказался очкариком; специальная насадка с жесткой щетиной предназначалась для отдраивания унитазов, рукомойников, кафельной плитки и полов.

Репкин сгреб в охапку телескоп, взвалил на плечи кресло телетранспортации и потащился обратно на платформу. Лейтенант при виде телескопа оживился — моментально прикинул, где разместить новую боевую единицу, и распорядился:

— Сюда ставь. Вот так, чуток левее. Так годится.

Репкин подсоединил все, как требовала «Инструкция», и, довольный, хотел было стрельнуть у лейтенанта закурить. Но тут взвыли сирены, и с неба стало опускаться черное и жирное дымовое образование.

— Ах ты, черт, раньше начал, гад. Ну теперь держись, сержант, — с воздуха прикрытия не имеем. Давай — или под бронь драпать, или сражаться.

Сержант не слушал артиллериста: он растерянно уставился в наплывающее облако дыма. Вдруг оттуда пальнуло длиннющей струей жидкого огня. Ударило где-то в стороне.

— Решай, сержант! — прямо над ухом заорал артиллерист.

Ноги понесли Репкина в распахнутую гермодверь броневагона.

— Эх, значит, не повоюем. — Лейтенант стремительно сиганул следом.

В броневагоне подсобралась кое-какая компания. Были там трое рядовых: уже знакомый Репкину каптерщик Щетка и двое с литерами «К» и «П», а также тонкоусый младший лейтенант на букву «Р». Рядовые азартно резались в «палку», славную карточную игру бойцов-десантников, как водится, на щелчки по носу. Младший лейтенант сидел рядом, скучающе следил за игрой.

— Здоров, Радар! — крикнул ему лейтенант. — Что, на радаре все то же?

— Известно что — помехи у нас на радаре. Изволь видеть: три активные помехи по линии полотна, одна на втором и две на третьем ярусах. Кроме того, имеем пассивные помехи — на всех ярусах. И никуда не делось, конечно, Огромное Продолговатое Пятно, вероятно, противник — прямо над нами. Движется кругами, скорость пять оборотов в минуту, очень стабильно. В общем… — Тут бронепоезд тряхнуло, в амбразуры ударило дробью каменного крошева, поднятого огненной струей с железнодорожной насыпи; завоняло копотью. — Ага, гад, почти попал. Так что, Орудие, картина обычная. Когда ж ты его, лешего, сбивать будешь?

— Теперь уж скоро. Вот, — лейтенант дружески хлопнул по плечу сержанта Репкина, — теперь располагаем телескопом! Дрейфит пока что, ну да ничего. Как пороху нюхнет, так, глядишь, — завалим. А, братишка?

Репкин хотел было ответить что-то бодрое, в том плане, что он ничуть не дрейфит, а проявляет разумную осторожность. Но тут попало в соседний броневагон — бронепоезд скрежетно ухнул. Всех повалило на пол. Веером разлетелись карты.

— Мать твою в душу, — заругались рядовые, — такую игру пересрал, волчара.

Привычный к подобным встряскам младший лейтенант лишь снисходительно глянул, мол, что с них возьмешь.

Со стороны пострадавшего вагона с лязгом распахнулась дверь тамбура. В клубах дыма, перепачканный с ног до головы жирной копотью, в броневагон ввалился генерал. И заорал:

— Мать вашу так и переэдак! Прохлаждаетесь, раздолбаи?! А ну, сколько вас сюда набилось?! Ага! Целых шесть боевых литер, мать вашу перетак! Почему не отражаем воздушную атаку противника?! Я вам говорю, лейтенант!

— Невозможно обнаружить противника, товарищ генерал! Противник пускает маскировку в виде дымовой завесы!

— Мать твою так, так и еще раз так! На борту бронепоезда имеется радар, а ты мне тут про маскировку заливаешь! Под трибунал пойдешь у меня, мерзавец! Товарищ младший лейтенант, почему не обеспечиваем обнаружение противника?

— Противник массированно применяет все виды помех, товарищ генерал!

— Что? И ты под трибунал захотел? Аппаратура должна служить нам, а не противнику! И ей для этого предоставлены все возможности и соответствующие тактико-технические характеристики! Я тебя в рядовые, мерзавец, на очки — все до одного языком вылижешь! Ты мне кровью срать будешь, так тебя в душу и так!

Бабах! Всех опять швырнуло на пол. Поднялся генерал несколько остывши. Хмуро оглядел подчиненных и ткнул пальцем в Репкина:

— Сержант, назначаю тебя старшим разведгруппы. Вы двое — поступаете в его распоряжение, — сообщил он литерам «К» и «П». — Приказываю: высадиться на высоте двести сороком семь, в квадрате одиннадцать «бэ». Оттуда наблюдать воздушную обстановку. По возможности определить точные координаты цели и доложить лейтенанту. Ответственным за операцию и огневое прикрытие разведгруппы назначаю тебя, лейтенант. Уяснил, лейтенант?

— Так точно, товарищ генерал.

— Вопросы?

Репкин промолчал. Вопрос задал каптерщик:

— Да как же они, эта, на двести сорок седьмую выберутся, товарищ генерал? Вокруг одни болота, и ничего, кроме болот, там нет. А в болотах, сами знаете — кикиморы. Потопят их.

— Рядовой на литеру «Щ», где ваш боевой пост?

— Дело известное — в каптерке, где ж еще.

— В каптерку бегом марш!

Каптерщик рысью кинулся вон. Генерал веско уставился на литеру «П»:

— Ты кто?

— Боевой порошок, товарищ генерал! Порошок стиральный, для постирки обмундирования и помывки личного состава!

— Не то. А ты кто? — Генерал уставился на литеру «К».

Боевая катапульта, товарищ генерал!

— Ага! Приказываю: для заброски разведгруппы на высоту воспользоваться Боевой катапультой! Заброску осуществить литере «К». Операцию начать немедленно! Бегом!

Троих десантников вместе с лейтенантом сорвало с места. В броневагоне остались генерал и младший лейтенант. Последний сосредоточенно наблюдал за экраном осциллоскопа и усиленно вращал веньеры.

— А ты чем занимаешься?

— Наблюдаю, товарищ генерал!

— Хор-р-рошо, десантник. Продолжайте наблюдение. Особое внимание уделите сектору действия разведгруппы.

Катапульта находилась в броневагоне с раздвижным потолком.

— Вот она самая, — предъявил лейтенанту боевую машину рядовой на букву «К».

— Из нее людей хоть можно послать, боец? — спросил тот.

— В положении «боезаряд» — все, кроме людей, вплоть до ядерного фугаса. А вот когда в положении «десантное катапультирование» — тогда конечно, товарищ лейтенант.

— Что ж, мужики, будем прощаться, — повернулся к разведгруппе лейтенант. — Аптечку вам предоставить не могу. Была у нас, сержант, Аптечка, санинструктор.

— Мертвого поднимала, — вставил Порошок и улыбнулся, вспомнив что-то приятное. — Теперь вместо нее Автомат — генеральский вагон сторожит. А в санитарном вагоне теперь Операционная. Тоже баба ничего. Но ее с собой не возьмешь…

— Ладно, мужики, берите винтовки, парашюты и… Катапульта, смотри, не промахнись.

— Так это ж катапульта, у нее прицела нет — наведение плюс-минус триста, накрывает площадь в десять квадратных…

Конечно, они угодили в болото. Перепачканные тиной, насквозь мокрые выбрались на ближайший холм. Бронепоезд отсюда казался тонкой ниточкой, над ней висело плотное дымовое образование, из которого время от времени брызгало огнем.

У Репкина от перегрузки пошла носом кровь. Он лег на траву и зажал нос ладонью. Кровь струйками бежала между пальцев, и он принялся размазывать ее по щекам. Порошок же, по-видимому, нечувствительный к перегрузкам, что-то деловито выгребал из карманов.