Мы однако же не собираемся заменить «вечный» вероятностный туман Барбура на туман, способный меняться с течением времени. Это вызвало бы определенные сложности из-за неньютоновской взаимосвязи между пространством и временем; в зависимости от наблюдателя разные области тумана соответствовали бы разным моментам времени. Вовсе нет — на самом деле мы хотели предложить математическое решение парадокса стрелы с помощью гамильтоновой механики. Состояние тела определяется двумя величинами — не только положением в пространстве, но еще и импульсом. Импульс — это «скрытая переменная», которую можно наблюдать только благодаря ее влиянию на последующее положение объекта, в то время как само положение мы можем наблюдать непосредственно. Выше мы уже писали: «тело, которое, находясь в определенном месте, обладает нулевым импульсом, в данный момент остается неподвижным, в то время как тело с ненулевым импульсом продолжает движение, даже если в данный момент находится в том же самом месте». Импульс отражает очередное изменение положения — в настоящий момент. Его текущее значение недоступно для наблюдения прямо сейчас, но в принципе наблюдаемо (или же станет таковым в будущем). Чтобы его увидеть, нужно просто подождать. Импульс — «скрытая переменная», которая отражает переходы между двумя положениями в пространстве.

Есть ли в квантовых «змеях и лестницах» аналог импульса? Да. Это общеигровая вероятность перехода между двумя конкретными квадратами. Такая «переходная вероятность» зависит только от соответствующей пары квадратов, но не от момента времени, в которой совершается ход, а значит, — с точки зрения Барбура, — существует «вне времени». Тем не менее, когда мы находимся на каком-то конкретном квадрате, переходные вероятности указывают на возможные варианты следующего хода — это позволяет нам воссоздать вероятную последовательность ходов и снова сделать время частью физики.

По той же самой причине единожды заданный и неизменный вероятностный туман — это вовсе не единственная статистическая структура, которую мы могли бы приписать Платонии. Другой вариант — вероятности переходов, соответствующие всевозможным парам состояний. В результате Платония — говоря языком статистики — принимает вид «марковской цепи», которая представляет собой более общий вариант списка переходных вероятностей. Превратив Платонию в марковскую цепь, мы тем самым приписываем собственную вероятность каждой последовательности конфигураций. Наиболее вероятными окажутся последовательности, состоящие из большого числа высоковероятных состояний, которые удивительно похожи на временные капсулы Барбура. В итоге мир одиночных состояний Платонии сменяется миром последовательностных состояний Марковии, в которой Вселенная совершает переходы по целым последовательностям конфигураций, а наибольшей вероятностью обладают переходы, сохраняющие связность истории — то есть рассказий.

Описанный марковский подход дает возможность вернуть время в Платонианский мир. Кстати говоря, похожим образом в романе «Вор времени» действовали Сьюзан Сто Гелитская и Ронни Соха — они проскальзывали между моментами времени.

Тик.

Через два часа с письменного стола ГЕКСа соскользнул один листок бумаги. Думминг его поднял.

«Чтобы гарантировать существование Происхождения видов, нам нужно вмешаться примерно в десяти точках», — объявил он.

«Что ж, вроде не так уж и плохо», — сказал Чудакулли. — «Мы же добились рождения Шекспира, правильно?[42] Нужно просто кое-что подправить».

«Кажется, эта задача немного сложнее», — с сомнением заметил Думминг.

«Но мы можем перемещаться с помощью ГЕКСа», — возразил Чудакулли. — «Возможно, это даже будет забавно, особенно если что-то или кто-то в самом деле валяет дурака. И даже познавательно, господин Тупс».

«А еще у них довольно приличное пиво», — заметил Декан. — «А еда так просто шикарная. Помните гуся, которого нам подавали в прошлый раз? Я редко едал лучше».

«Мы вообще-то мир собираемся спасать», — сурово сказал Чудакулли. — «У нас будут дела поважнее!»

«Но обедать мы ведь будем?» — уточнил Декан.

Второй обед и полдник пролетели почти незаметно. Видимо, волшебники уже берегли место для гуся.

Перспектива долгого дня становилась все более явной. Вокруг ГЕКСа выставили мольберты. Все столы были завалены бумагами. В углу Библиотекарь устроил чуть ли не отдельный филиал библиотеки, который он продолжал пополнять книгами из отдаленных областей Б-пространства.

А волшебники переоделись и уже были готовы действовать. Решение было принято практически без обсуждений — во всяком случае, после того, как Декан упомянул гуся. ГЕКС располагал огромными возможностями по контролю за Сферой, но в деликатных ситуациях приходилось работать руками — особенно если дело касалось столовых приборов. А у ГЕКСа рук не было. К тому же, он довольно подробно объяснил, что абсолютного контроля не существует в принципе — во всяком случае, если Вселенная работает должным образом. Существуют лишь разные степени бесконтрольности. В сущности, размышлял Думминг, по отношению к Круглому Миру ГЕКС был той самой Просто Огромной Штукой. Он практически был. богом. Но даже ему было не под силу взять под контроль абсолютно все. Даже если тебе известно расположение каждой из крошечных крутящихся частиц, составляющих материю, ты не можешь знать, что одна из них сделает в следующее мгновение.

Волшебники были вынуждены отправиться туда лично. Это было им по силам. Ведь они уже делали это раньше. Ради спасения таких первоклассных поваров от вымирания они были готовы преодолеть любые трудности.

По крайней мере, с одеждой никаких проблем быть не должно. Если забыть про странные остроконечные шляпы и посохи, волшебники вполне могли пройтись по улицам Круглого Мира, не привлекая к себе лишнего внимания.

«Ну, и как мы выглядим?» — спросил Архканцлер, когда волшебники снова собрались вместе.

«Очень, по-викториански», — сказал Думминг. — «Хотя, в данный момент, точнее будет сказать по-георгиански. Ну, в общем. твид сейчас в моде. Декан, вас полностью устраивает образ епископа?»

«Разве он не в духе того времени?» — обеспокоенно спросил Декан. — «Мы пролистали книгу о нарядах, и я подумал.» Его голос затих. «Это ведь митра, да?..»

«И епископский жезл», — закончил за него Думминг.

«Видите ли, я хотел соответствовать обстановке».

«В соборе — да. Но боюсь, что, выходя на улицу, вам стоило ограничиться простым черным костюмом и гетрами. Правда, со своей бородой вы вправе делать все, что угодно, а еще можете носить шляпы, в которых без труда поместится маленький ребенок. Но на улице епископ выглядит довольно невзрачно».

«Да уж, никакого веселья», — мрачно заметил Декан.

Думминг повернулся к Ринсвинду.

«Что касается тебя, Ринсвинд, могу я спросить, почему на тебе нет ничего, кроме набедренной повязки и остроконечной шляпы?»

«Ну, понимаешь, если заранее не знаешь, во что ввязываешься, то лучше пойти голым», — сказал Ринсвинд. — «Это универсальный наряд. Он подходит к любой культуре. Честно говоря, иногда тебе даже.»

«Только костюм из твида, приятель!» — рявкнул Чудакулли. — «И никаких остроконечных шляп!». На фоне ворчания он повернулся к Библиотекарю. «А что касается вас, сэр. тоже наденьте костюм. И цилиндр. Чтобы выглядеть повыше!»

«У-ук!» — запротестовал Библиотекарь.

«Я здесь Архканцлер, сэр! Я настаиваю! И еще — думаю, тебе нужна накладная борода. И накладные брови. Возьми пример с господина Дарвина! Эти викторианцы были крайне цивилизованными людьми! Повсюду волосы! Старайся пореже опираться на руки при ходьбе, и станешь у них Премьер-Министром! Отлично, джентльмены. Собираемся здесь через полчаса!»

Волшебники собрались вместе. На полу появился круг белого света. Когда все зашли внутрь, звук, исходивший от ГЕКСа, изменился, и волшебники исчезли.