— Куда же он делся? Черт побери! — ярился Скуратов, с трудом сохраняя терпение. Ведь, такой шанс плыл ему в руки, что с ума можно было сойти. Это был бы знатный плевок в лицо самому императору. — Дерьмо...

Максим Соколов, принятый в род под давлением императора, неожиданно оказался настоящей находкой, сокровищем. Он один смог сделать то, что оказалось не под силу целому аналитическому отделу боярской службы безопасности. За какие-то пару часов работы в сети парнишка смог выдать Скуратова весь расклад по всему пулу императорских компаний: кто, что, куда и зачем. Вдобавок, выстроил очень реалистичную модель их дальнейших действий, которая через несколько дней полностью подтвердилась. В тот момент боярин, честно говоря, даже подумал, что Максим просто на просто подосланный. Однако, последующие события развеяли все его сомнения, так как Скуратов стал обладателем прост бесценной информации. А в преддверии грандиозной сделки, которую они готовили, это оказалось просто подарком судьбы.

Скуратов тогда прислушался к парнишке, почувствовав, что не пропадет. И выиграл! Ему удалось подловить императорские компании в момент переговоров и перебить часть очень выгодного контракта. Боярин почти одномоментно получил громадную прибыль.

Сейчас наступил второй этап этой игры, а Максим, как назло, оказался недоступен.

— Б…ь! Словно специально…

Лимузин не успел остановиться, а боярин уже зло рвал ручку двери. Морозные узоры побежали по дорогой коже сидений, по драгоценному дереву внутренних панелей. Металл двери, ставший хрупким от неимоверного холода, с хрустом рассыпался на рваные кусочки. Быстро зашагал к парадному входу, оставляя за собой ледяные следы.

На последних ступенях широкой лестницы боярин неожиданно сбавил шаг, а затем совсем остановился у самой двери. Дело было в том, что до его ушей донеслись обрывки весьма любопытного разговора из широко распахнутых окон гостинной.

-…Как вы можете так говорить, господин? — взволновано звучал женский голос, явно принадлежавший домоправительнице мадам Татьяне. — Я ведь больше двадцати лет здесь работаю…, — она явно была оскорблена до глубины души: ее голос едва не звенел, слышались истеричные грудные нотки. — Вместе с вашим батюшкой… Вас крохой нянчила… Как же вы можете так говорить?

-Ха-ха! Работаешь? — в громком и язвительном смешке боярин узнал голос своего сына, явно находящегося под хорошим градусом. — Ты служишь нам! Убираешь за нами! Ты прислуга. Поняла?! К тому же, очень охреневшая прислуга! Что вылупилась? Ну задрал юбку и что? С тебя убудет что ли? Вообще, радоваться должна, что на тебя, старуху, твой господин внимание обратил…

— Ты… Ты… Вы… Подлец… Я все расскажу вашему батюшке, — голос женщины сильно дрожал. Едва сдерживалась, чтобы не зарыдать. — Как вы можете так говорить… Я верой и правдой столько лет…, — бедная женщина все-таки зарыдала, не смогла сдержаться. — Как же так…

— Ты-ты-ты. Ха-ха, — вновь раздалось издевательское ржание боярыча. Передразнивал ее, пьяно растягивая слова. — Жалуйся! Будешь рассказывать, как тебя за задницу лапали? Да? Расскажи, давай… Кстати, а задница-то рабочая, да и сиськи еще торчком стоят. Зачетный бабец, — причмокнул он. — Ты че, не догоняешь, что, когда батек свалит, я тут главный буду? Я же тебя драть буду так, что выть начнешь. После же, старая калоша, выброшу на улицу. На коленях ко мне приползешь…

Дальше боярин Скуратов уже не стал слушать. Рванул на себя ручку двери и в обжигающе морозном облаке воздуха ворвался внутрь здания.

— Ах ты, сучонок! — заорал он на побледневшего сына, протрезвевшего в мгновение ока. — Кем себя возомнил?! Сопляк, молоко еще на губах не обсохло! Ни одного дела доверить нельзя!

Скуратов-старший был зол, неимоверно зол. Просто в бешенстве. По его лицу гуляли судороги, вокруг рук виднелось свечение, в воздухе висели крохотные острые, как иглы, льдинки. Только причиной этого были отнюдь не милосердие, жалость или нечто иное близкое к человеколюбию. Да плевать он хотел на домоправительницу и на ее десяток лет безупречной службы! В чем-то жестокие слова его сына о женщине были ему более чем близки. Конечно, она лишь служанка, уборщица, и никак не часть семьи.

Его гнев был вызван совершенно иным. Другое буквально жгло его душу. Его сын, наследник одного из древнейших родов империи, надежда и опора, ноль без палочки! Беспардонный наглец, невыдержанный лжец, гуляка, которому опасно доверить важное дело. Как ему можно что-то доверить? Он же даже за своим языком не может уследить! Мелит и мелит, словно помелом. Разве это настоящий наследник рода?! Эта мысль и раньше не раз приходила ему в голову. С каждой новой выходкой сына он все больше и больше укреплялся в убеждении, что тому не стать главой рода. Сегодня же у него отпали последние сомнения в этом.

— Закрой свой грязный рот и не открывай его, пока тебе не позволят! Какой из тебя боярин?! Неужели ты, правда, думаешь, что после моей смерти станешь во главе рода?! –боярин с силой снова и снова тыкал в сына указательным пальцем, отчего тот трясся всем телом. — Посмотри на себя! Ты же недомерок! Как только меня не станет, тебя же свои сжуют! Вон она и съест!

Скуратов резко развернулся и показал на дочь, что с кривой усмешкой застыла у стены. Руки сложила на груди, сверкала глазами из под длиной челки. Всегда себе на уме. Такая точно съест, нисколько не преувеличил боярин. Если бы не пол, хороший бы вышел глава рода.

— Пшел к себе! Чтобы к моему возвращению полностью пришел в себя! Буду думать, что с тобой делать. Понял меня? — боярин вновь повернулся к сыну. Наклонился и угрожающе прошипел в самое его лицо. — А теперь о деле. Где Максим? Где он, черт побери?! Почему не отвечает на телефон?

Медленно обвел тяжелым взглядом всех находящихся в гостиной. Температура в помещение резко упала, заставляя дрожать от жуткого холода и не менее жуткого страха. Физически ощущалось давление. Хотелось съежиться, согнуться в три погибели и забиться в какую-нибудь нору, где не будет этого страшного ощущения.

— Господин… Господин…, — прохрипела женщина, вскидывая руки и прося ослабить его хватку. Домоправительница пыталась что-то сказать, но сильный холод буквально сковывал ее губы. — Я видела… Господин, пожалуйста… Холодно, очень холодно…

Ее ноги подогнулись, и она сползла по стенке на пол, где обняв себя руками, свернулась в клубок.

— Холодно…, — шептали синие губы женщины.

В другой части гостиной с глухим стуком свалилась дочь. На диване скрючился сын, пытаясь вжаться внутрь мебели.

— Плохо… Опять потерял контроль, — Скуратов выдохнул сквозь сжатые губы воздух. Нужно было срочно успокоиться, чтобы не похоронить всех в этой комнате.

Едва он взял себя в руки, как в гостиной стало легче дышать. Висевшие в воздухе льдинки тут же осыпались на пол, на глазах превращаясь в блестящие лужицы.

— Говори, где он? — боярин одним движение поднял на ноги лежавшую на полу женщину.

— ...Кхе-кхе, — с хрипами в горле закашляла та, прежде чем смогла что-то сказать. — Он куда-то уехал... Вдруг собрался... Ничего не сказал... Был сильно встревожен... Такси, кажется, вз...

Не дослушав ее, Скуратов резко развернулся и вышел на улицу. Сел в лимузин, так и стоявший у входа в поместье, и коротко бросил охраннику:

— Найди, где сейчас его коммуникатор. Быстро!

Не прошло и пары минут, как нужный адрес высветился на поисковом устройстве.

— Кажется, там живет его мать, — задумался боярин, не понимая, почему парень сорвался среди ночи и поехал к ней. Определённо, что-то случилось. — Давай, туда. Приготовьтесь к любым неожиданностям. Что-то вокруг этого парня слишком много происходит разных событий. Мне это очень не нравится… Быстрее!

Лимузин вырулил с территории поместья и на дороге рванул во всю мощь своего двигателя. За ним «летели» казавшиеся неуклюжими два внушительных внедорожника с дополнительной охраной.

Всю дорогу до одного из окраинных районов столицы из головы Скуратова не выходила мысль о том, что вокруг его вновоьобретенного сына происходит слишком много серьезных событий. Ведь, по-сути тот, как был обычным парнишкой, так и оставался. Ничего не изменилось. Тогда, почему рядом с ним все, словно кипит? Он, словно заноза в каждой заднице. Почти из любого серьезного события последних месяцев так или иначе торчат уши Соколова.