Привычным движением он отодвинул щеколды темно-зеленых ставень, широко распахнул их, затем отдернул парчовые занавеси, открыл дверные защелки сверху и снизу, распахнул двери и вышел в дождь, раскрывая на ходу зонтик. В слабом свете серого дня он пытался разглядеть конечный пункт своего путешествия.

Вот он, в сотне ярдов вверх по холму. Окутанный туманом, бледный, загадочный, как будто исчезающий в струях дождя.

Когда-то он был радостью и гордостью Карлтона Мерлина — дом из одной комнаты — библиотеки, которая одновременно служила и комнатой для гостей. Это была увеличенная копия Сокровищницы афинян в Дельфах, с цоколем, дорическими колоннами и триглифом.

Сэмми прокладывал себе путь сквозь высокую мокрую траву. Это было короткое, но довольно крутое восхождение, которое заставило Сэмми, при всей его бодрости, ощутить тяжесть своих семидесяти семи лет.

Когда он подходил к Сокровищнице, его сшитые на заказ туфли, шелковые носки и брючины промокли насквозь. Он медленно поднялся по трем ступенькам и уже под навесом потопал ногами и яростно потряс зонтиком, пытаясь стряхнуть с него воду.

Едва он повернулся к двери, как она беззвучно приотворилась и сквозь трехдюймовую щель на него настороженно уставился кобальтово-синий глаз.

— Твой шофер уже уехал? — спросили его шепотом. — Ты один?

Сэмми кивнул. Дверь закрылась, звякнула предохранительная цепочка, и снова дверь отворилась, на этот раз широко.

Сэмми молчал, потрясенный.

— В чем дело? — спросила темноволосая молодая женщина. — Ты уже третий раз так на меня реагируешь, третий раз!

— Потому что, детка, — сказал Сэмми, протягивая руку и нежно гладя женщину по щеке кончиками пальцев, — я все никак не могу привыкнуть к тебе в этом новом обличье. Вот только голос…

— А что голос?

Он печально вздохнул.

— Я мог бы пройти мимо тебя на улице, так и не узнав.

— Ну и прекрасно, — ответила Стефани Мерлин. Голос ее был настолько жесткий и ровный, а улыбка такой бледной и вялой, что Сэмми почувствовал внутреннюю дрожь. — Разве не в этом и заключается весь фокус?

Она схватила его за руку и втянула внутрь.

— Скорее заходи, — прошипела она. — У нас полно дел, а ты опоздал.

В этот момент раздались крики и щелканье Уальдо, и все встало на свои места.

Голос Стефани смягчился, и она стала похожа на самое себя.

— Прежде всего тебе надо переодеться, ты промок насквозь, дядя Сэмми. — Стефани наклонилась и чмокнула его в макушку. — Скорее, а то подхватишь простуду.

— С вас доллар тридцать. — Официантка подала пластиковую чашку кофе и пирожное, завернутое в бумагу.

— Вот. Сдачу оставьте себе. — Дух положил на прилавок пару долларов, взял кофе, подул на него и обернулся к окну. Из свинцовых облаков лился дождь, мерно постукивая по стеклу, искривляя неоновые вывески «Бурлеск» и «Девочки» на противоположной стороне Восьмой авеню. Брызги залетали внутрь вместе с каждым вошедшим посетителем.

Отвернувшись от окна, Дух поставил на стол чашку и развернул «Нью-Йорк пост».

Как обычно, эта бульварная газетка не разочаровала. «Убийство миллионера. Взрыв бомбы в районе базы НАТО в Турции. Попытка самоубийства телезвезды. Углубление кризиса в связи с дефицитом бюджета. Повышение городских налогов неизбежно» — кричали заголовки.

«Дуракам надо поучиться, как работать с налом, — самодовольно подумал Дух. — Тогда и налогов никаких платить не надо».

«Полицейский участвовал в ограблении в Бруклине. Опознан сбитый машиной, находящийся в коматозном состоянии. Подробности на восемнадцатой странице».

Дух быстро перевернул страницы.

«Вчера полиция установила личность пострадавшего в дорожно-транспортном происшествии в прошлый четверг. Это Аарон Кляйнфелдер, проживающий на Риверсайд-драйв, 49.

По свидетельству очевидцев, компьютерный программист пересекал перекресток Риверсайд-драйв и Восемьдесят первой улицы в полпятого вечера, когда он был сбит угнанным мини-автобусом.

Кляйнфелдер был помещен в больницу Святого Луки. Вчера вечером врач сообщил, что он по-прежнему находится в коме, но отказался делать прогнозы относительно возможности полного выздоровления».

Дух закрыл газету и уставился в пространство. «Проклятье! Что стоило прочитать газету за прошлую пятницу или позвонить в больницу? Очень мило узнать неделю спустя после дела, что парень все еще жив. Боже».

Дух думал, что получит выволочку, но клиент отреагировал неожиданно. Не было ни угроз, ни проклятий. Решительный голос властно произнес:

— Вы правильно сделали, что поставили нас в известность.

— И как мне разобраться с этим делом, по-вашему? Я могу прикончить его в больнице или подождать, пока он сам сдохнет. Оставляю это на ваше усмотрение.

После паузы голос ответил:

— Пока ничего не делайте, только следите за его состоянием. Кто знает? Он может выходить из комы и семь дней, и семь лет. Вполне возможно, что он так и умрет в бессознательном состоянии. Но, если он выйдет из комы, немедленно принимайте меры. С другой стороны, пока он без сознания, я не вижу оснований для привлечения ненужного внимания.

— Я буду справляться в больнице ежедневно, и у нас больше не будет неприятных неожиданностей.

— Отлично, и не забывайте держать меня в курсе. На этих словах клиент дал отбой.

Дух опустил еще одну монетку, набрал номер справочной и узнал телефон больницы Святого Луки.

Стефани поджидала Сэмми с огромным бокалом бренди. Он вышел из ванной в позаимствованном у нее белом махровом халате, перекинув через руку тщательно сложенный пиджак.

Стефани протянула бокал с торжественностью священнодействия.

— Вот. Выпей.

Приняв бокал из ее рук, Сэмми сделал пробный глоток и тут же шумно чмокнул. Лицо его сияло, да и весь он, казалось, светился.

— Бррре-нди. — Он наслаждался звуками этого слова. — Эликсир муз! Он согревает…

— Уальдо! — скрежещущий звук, донесшийся из медной клетки, оборвал его на полуслове. — Уальдо хочет крекер!

— Как ты думаешь, детка, — с надеждой произнес Сэмми, — если плеснуть ему в воду бренди, может, он притихнет?

Стефани напряглась.

— Ты не сделаешь ничего подобного. Ну ладно. Нам нужно много чего обсудить. Ты их принес? — Стефани вопросительно посмотрела на Сэмми.

— Да, они здесь, детка, — он указал на пиджак.

— Отлично. Почему бы нам не устроиться поудобней вон там?

Она указывала дорогу, прокладывая путь среди многочисленной мебели.

Огромная комната, с высокими потолками, со встроенными книжными полками, не будь в ней мебели, походила бы, вероятно, на склеп. Но, к счастью, эклектический набор предметов мебели и всяческих безделушек, которые Карлтон привозил из своих многочисленных путешествий, делал комнату, при всей ее экстравагантной беспорядочности, очень удобной и исключительно приятной для глаза.

Обилие вещицдавало пищу воображению.

Тысячи книг в кожаных переплетах, многие из них — первые издания, теснились на переполненных книжных полках. Дивный турецкий ковер рдел, как алые витражи в старинном соборе. Голубые с золотом тяжелые шелковые гардины с массивными кистями, в восемнадцатом веке украшавшие дворец Габсбургов, закрывали высокие окна. И наконец, в комнате стояли две огромные кровати, застеленные старинными покрывалами желтого шелка.

Стефани устроилась на одной из них и жестом пригласила Сэмми воспользоваться другой.

Медные лампы на низком столике между кроватями проливали озерца света на высокие стопки бумаг — сотни страниц ксерокопий, связанных тонкими резинками. Было видно, что все они прочитаны и тщательно рассортированы: рукописи, расшифровки интервью, копии статей, документы и много чего еще.

Сэмми в изумлении посмотрел на Стефани.

— Только не говори мне, детка, что ты разобрала все.

Она кивнула, при этом ее черный парик слегка съехал набок.