Сейчас он просто смотрел на нее, жадно оглядывая все изгибы ее прекрасного тела. А потом за взглядом последовали его руки. Вот они гладят ее грудь. Вот прошлись по гладкой коже плоского твердого живота, который поднимался и опускался в такт ее дыханию. Внизу темнел манящий и загадочный треугольник, влажно блестели бедра.

Теперь настала ее очередь — она раздевала его. Как нищий, молящий о подаянии, она опустилась возле него на колени, потянула за узкую полоску синей материи — и обнажилась его мужественность, прекрасная, сильная, твердая плоть. Она медленно опускала голову, пока не коснулась его губами. Он дотянулся до ее подбородка и поднял ее голову, ловя ее взгляд.

Глядя ему в глаза, она поцеловала его фаллос.

Потом, не отрывая взгляда, она свела пальцы вокруг пульсирующей плоти. Его руки схватили ее, удивив внезапностью движения. Он мягко опустил ее на подушки и лег на нее, плоть против плоти, жизнь против жизни.

Как сладостен был этот миг. Она остро чувствовала его наготу, это соединение их тел под голубым куполом неба. Она отдавала ему душу и тело.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Не отвечая, она пристально смотрела на него. Теперь их объятия стали яростными. Они сражались, как соперники-дуэлянты. Стефани упивалась его силой. Эдуардо был таким мощным, его мускулистое тело манило и властно притягивало. И он заставил ее лечь. Она рванулась было, чтобы освободиться, но его губы нежно успокоили ее, и она отдалась в его власть.

Остались только звуки. Мир уменьшился до их громкого дыхания, до звуков поцелуев. Его губы ласкали ее грудь, его язык нежно обводил окружность сосков — сначала одного, потом другого.

Она наслаждалась тем, что отдавала ему свое тело, с восторгом приносила себя ему в жертву.

Солнце освещало их тела, море было их постелью, игольчатые пики скал — безмолвными свидетелями. Земля, ветер и вода благословляли их.

Ей казалось, что она воспаряет все выше и выше. Волны наслаждения и боли пронизывали ее тело, с губ срывались приглушенные вскрики.

Он опять взглянул ей в лицо: она вся отдавалась своему чувству, ее глаза смотрели в небо.

Он медленно стал опускать голову все ниже, ниже, и наконец его язык погрузился в нежную ямку пупка. Ее тело содрогнулось в подступающем оргазме.

А он скользил все ниже и ниже и наконец, обхватив ее тугие ягодицы, зарылся лицом в манящий островок. Ее тело выгнулось. Она вжимала свою женскую суть в него, держа руками его голову, выкрикивая: «Я этого не вынесу! Я больше не могу!» Ее пронзил оргазм, сведя тело судорогой, заставляя дыхание вырываться сильными порывистыми толчками.

Почувствовав свой стремительный подъем, он лег на нее. Она вскрикнула в исступлении, когда он вошел в нее. Замкнулось это вечное, бессмертное объятие, дающее начало всему живому.

В его ушах шумела кровь, сердце учащенно билось. Откинув назад голову, он сжал зубы. Он чувствовал, как ее плотные мускулы сжались вокруг него, обнимая его, лаская его, желая его.

И опять выгнулось и содрогнулось ее тело.

— Эдуардо! Я умираю! Я умираю!

Его собственный крик слился с ее криками, он сделал еще движение и — тяжело упал. Они лежали на подушках, еще содрогаясь от электрических разрядов, обжигавших их тела. Руки Стефани цеплялись за его тело, она всхлипывала:

— Я люблю тебя, Эдуардо. Я люблю тебя…

Туристы, приезжавшие сюда на день, уже вернулись на материк. «Аль-Гроттино» был забит до отказа. Стефани, держа в руках бокал с вином, оглядывала белую сводчатую комнату. Постоянными посетителями ресторана являлись местные жители, гости отеля, владельцы здешних вилл, которые были их вторым, третьим или даже четвертым домом.

Поставив свой бокал на стол, Стефани улыбнулась Эдуардо.

— Замечательное место!

Она взяла с тарелки хрустящий поджаренный цукини и, откусив кусочек, протянула через стол Эдуардо оставшуюся часть.

Взяв губами цукини, он облизал кончики ее пальцев.

— Эдуардо! — засмеялась она. — Что люди подумают?

— Подумают, что мы любовники, — засмеялся Эдуардо. — Я знаю, что я плохо себя веду, но… — он перешел на театральный шепот, — я не могу вести себя по-другому! Понимаешь, это все из-за старинного проклятия, наложенного в древности на мужчин моего рода!

— Понятно! — Стефани, подыгрывая ему, округлила глаза, словно от любопытства и ужаса. — Это передается из поколения в поколение? Как, например, жажда крови?

— Да, или купание при луне.

— Именно так!

Она положила подбородок на руки и улыбнулась. Забавно: ей казалось, что они одни в этом забитом людьми ресторанчике, одни на этой планете!

— О чем ты думаешь? — спросил Эдуардо.

— Ты не поверишь. О том, как я счастлива, — прошептала она. — О сегодняшнем волшебном дне.

— И я думал как раз о том же.

— И я хочу, чтобы сегодняшний день никогда не кончился!

— Его очень легко продлить.

— Я… не совсем поняла тебя. Эдуардо внимательно посмотрел на нее.

— Когда закончится путешествие на яхте, ты можешь поехать с нами в Бразилию. И тогда мы по-прежнему будем вместе.

— Эдуардо! — У Стефани был растерянный вид. — Ты понимаешь, что ты говоришь?

— Я еще никогда не чувствовал себя счастливей, чем сегодня. Так что ты скажешь?

Стефани медленно покачала головой.

— Мы оба прекрасно понимаем, что это невозможно.

Эдуардо взял ее руки в свои и стал целовать кончики пальцев.

— А почему, собственно, это невозможно?

— Да мы ведь только что познакомились! Ты даже ничего обо мне не знаешь!

— Напротив. Все самое главное о тебе я знаю.

Она опять покачала головой и уставилась в стол.

— Нет, Эдуардо. Не знаешь.

— Раз это безразлично мне, почему это так волнует тебя? — спросил он с улыбкой.

— Потому что… — Стефани глубоко вздохнула. — Потому что то, чего ты сейчас не знаешь, может в будущем причинить тебе боль. — Произнеся эти слова, Стефани покраснела.

— Да не надо этой мелодрамы. Боже мой! Я знаю, что я вытянул тебя из моря, как русалку. Но ты так говоришь, как будто скрываешь какое-то ужасное, грязное прошлое.

Стефани молчала.

— Ну ладно. Если ты отказываешься ехать со мной в Бразилию, то хотя бы скажи почему.

— Ну… Во-первых, я не знаю ни слова по-португальски.

Эдуардо улыбнулся.

— Ну этого-то ты быстро нахватаешься. Да и кроме того, совершенно необязательно говорить по-португальски. Большинство тех, с кем ты там будешь общаться, прекрасно говорят по-английски.

— Эдуардо! Но это все так неожиданно! Я хочу сказать… Ну, например, на какие средства я буду существовать? Я не хочу быть на содержании, а работы у меня там нет, и…

Эдуардо только отмахнулся.

— Это все очень просто организовать. Ты выберешь ту работу, которая тебе понравится. — Он улыбнулся. — «Группа де Вейги» — это ведь бразильская компания.

— Но ты даже не знаешь, чем я занимаюсь. Эдуардо опять засмеялся.

— Да я уверен, что работа найдется. Кораблестроение, стройматериалы, горное дело, недвижимость, генетика, программное обеспечение, бензин, конфекция, фармацевтика… всего не перечислишь. Что ни назови — все найдется. Вот так! — Он провел пальцем по ободку бокала. — Так что ты сама выберешь себе работу по вкусу.

— Как в сказке, — пробормотала Стефани, слабо улыбнувшись.

— Как в сказке! — подтвердил Эдуардо и тоже усмехнулся. — Ну ладно. Какие у тебя есть еще отговорки, чтобы не ехать со мной в Бразилию?

Стефани быстро отпила вина.

— Со временем что-нибудь придумаю. Но сейчас… э-э… н… — Пронзительный крик, заглушивший все звуки шумного зала, оборвал ее на полуслове. От неожиданности она пролила вино на скатерть.

Стефани обернулась к входным дверям. Теперь ей был виден источник шума. Официант, схватив за воротник оборванного мальчишку, приподнял его. Тот повис, дрыгая ногами и издавая вопли раненого животного.

Это был худощавый кудрявый мальчик лет семи-восьми. На нем были шорты, разбитые кроссовки размера на два больше его ног и выцветшая футболка.