Удар. Еще один. Артем бьет и попадает.

Соперник отвечает. Но промазывает. От чего злится. А Артем улыбается. Входит в азарт.

Серия ударов, точных, сильных. Соперник рычит. Пытается задействовать ноги и… валит Артема на спину. Но тот быстро поднимается и бьет. Бьет, наступая, и впечатывая соперника в угол.

Первый раунд ведет Артем, без сомнения. Он сильнее, маневренней, ловчее. Вижу как пот стекает по его лицу, волосы влажные становятся, тело тоже блестит. От чего рельефы мышц Артема читаются ярче. Как же он хорош.

Перерыв. Бойцы расходятся по углам, пьют воду. Сделав глоток, Артем смотрит на зрителей. На меня тоже. Всего секунду, но такую долгую и томную.

Второй раунд.

Не знаю каким чудом, но кажется, что соперник Артема где-то сил набрался. А еще его болевой порог явно понизился. Все удары Артема он как будто не чувствует и яростно идет в наступление. Слишком уж…

Черт, а ведь парень под дурью! И видимо именно сейчас она действует в своей полной мере.

Кошусь на Йонаса, он живо и эмоционально обсуждает что-то с Саитом. Что они говорят не слышу, зрители кричат, подначивают и раззадоривают бойцов.

Смотрю на ринг.

Не скажу, что Артем теперь уступает, скорее соперники равны. Вот только не честно равны. Потому что Артем точно ничего не принимал. Нарочно или случайно.

Опять перерыв.

Итоги второго раунда — у обоих парней разбитые лица, губы. Артем дышит тяжело, а вот соперник его как будто не устал совсем. Улыбается, как чокнутый.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Третий раунд.

Вижу и понимаю, как Артему тяжело. Но он старается. Бьет, через раз попадает… а затем бьют его. Увлечённо и бешено. Да еще кроваво — первые алые капли окрапляют ринг. А меня начинает тошнить. Голова кружится.

На ногах Артем старательно держится. Пытается дать отпор, но так рьяно как у соперника у него не получается…

Не могу!

Не могу больше на это смотреть…

Артем

Нет, он не сильнее меня.

Просто херней накачанный.

Не просто же так Леха настойчиво предлагал эту дрянь и мне. Для зрелищности. Чтобы азартней мы дрались и боли не чувствовали. Все на потеху тем, кто за нами наблюдает.

А я вот боль чувствую. Мышцы давно не разминал толком, и они сейчас огнём горят. От напряжения, когда бью, и когда сам удары получаю. Губа разбитая саднит, мой спарингпартнер уже трижды в одно и то же место мне всадил. Даже десну мне разбивает, кровь изо рта течет, и брызгает в стороны от очередного удара.

Третий раунд. И кажется, что он самый длинный.

Нет, я так долго не смогу. Чувствую, как уже совсем вяло отвечаю. Как землю и опору под ногами теряю, как перед глазами все плывёт — и от боли, мне бровь рассекают, и от пота. Я даже уже не бью, а просто защищаюсь.

И в какой-то момент пропускаю прямой удар по голове, в ушах звенит, а тело не слушается. Я тупо падаю лицом на пол и как в замедленной съёмке вижу Бэллу, точнее ее спину. Девушка уходит, не оборачиваясь. А за ней Йонас.

Думаю, ну все, сейчас меня прибьют. Соперник надо мной нависает и к удару готовится.

Но прежде чем выйти из помещения, Лейтович резко останавливается и кому-то что-то рукой показывает, и тут же я голос Лехи слышу, как буд-то издалека:

— Стоп!

И все. Облегченно выдыхаю и глаза закрываю, отключиться хочу. Мне похер кто на кого ставил. Похер, что я слабаком мог показаться. Против лома нет приёма. Не зря же профессиональным спортсменам допинг запрещен — чтоб преимущества ни у кого не было. Это же не честно. И вот со мной поступили так же — нечестно.

Только вот почему?

Зачем меня заставили на ринг выйти?

Леха и еще один парень из охраны меня поднимают и в раздевалку провожают. Сам ногами перебираю, иду, но опираюсь на их плечи.

Меня сажают на скамейку. Дают пить, умыться. В ушах все еще звон, но уже не такой, рассеивается потихоньку.

— Ты как, брат? — спрашивает Леха и в глаза мне посмотреть пытается.

— Нормально, — отвечаю и без стеснения сплевываю на пол. Кровь. По инерции зубы языком проверяю. Целы, слава богу.

— Где находишься, помнишь? — это уже второй спрашивает. — День недели какой?

— Ресторанный комплекс "Baltas". Понедельник.

Поднимаю на них голову, но шея плохо слушается. Словно защемило и мышцы одеревенели.

Ничего, скоро отпустит. С непривычки. Это все от удара по голове. Но до сотряса там далеко. Знаем, не раз уже было.

— Сань, иди, объявляй второй бой, я тут пока, — говорит Леха и парень уходит. За ним еще двое парней раздевалку покидают.

— А ты молодец, достойно держался, — произносит Леха и по плечу меня хлопает. Больно, блядь, морщусь. — Ой, Темыч, прости. Сейчас Марата вызову, он тебя до дома доставит.

Леха телефон из кармана достает и звонит этому самому Марату.

— За что? — сипло спрашиваю я, когда друг мой телефон обратно в карман убирает. — За что Лейтович меня наказал?

— Эх, брат, — вздыхает Лёшка, — тебя же предупреждали — не сближаться с Белкой.

— Блядь, — выдаю я, — я и не сближался.

— Хозяину показалось иначе, — пожимает плечами Леха.

— Йонас Томасович сам меня попросил с девчонкой вождением позаниматься. Я что, должен был рядом с машиной бежать, чтоб придуманную им дистанцию не нарушить?

— Не в этом дело. Ты как-то особенно на Белку смотришь.

— Как? — повышаю голос. — Да, она красивая девка. Но смотреть, это не трогать. Нахер нужно. Других баб вокруг полно…

— Я пытался хозяина переубедить… В общем, решено было для профилактики тебя немного помять. Показательно, — и это говорит мне мой друг. Пусть и детства, черт его дери!

— Показательно для кого? — спрашиваю старательно спокойно.

— В первую очередь для Бэллы.

Думаю о ней, представляю, что она видела и все мои будущие гематомы и растяжения сильней болеть начинают. Бедная девочка.

— Жестоко, — почти шепотом произношу.

— Привыкай, Темыч. И знай что будет, если ты посягнешь на чужое.

Очень хочу его сейчас нахер послать. И всех других. А Йонасу так вообще хлебальник разбить.

Едва сдерживаюсь. Снова кровь сплевываю.

Приходит Марат. Стоит и ждет с невозмутимым лицом. Я не без труда поднимаюсь. Больно, но терпимо. Со мной и хуже бывало. Так что за два дня я я оклемаюсь.

— Если что надо будет — звони, — произносит Леха и я киваю болванчиком.

Футболку свою натягиваю, вещи из шкафчика забираю и вслед за парнями из раздевалки выхожу.

Леша идет к рингу, мы же с Маратом движемся по стене, за зрителями, которые поглащены новым боем и нас совсем не замечают.

На лестнице сталкиваемся с прибалтом. Я поднимаюсь, он спускается. И так будет и дальше. Но чуть позже. Лейтович на дне окажется, клянусь.

Бэллы с ним нет. И в зал с рингом она не возвращалась.

Ушла? Надеюсь.

Смотрю на того, кто себя хозяином мнит, не со злом, но и не как проигравший.

— Хороший бой, Артем Боев, — произносит нарочито добродушно. — Как в себя придёшь, премию получишь.

Марат меня до порога доставляет, даже дверь моими ключами открывает. Захожу, прощаюсь с парнем и захлопываю дверь. В прихожей темно, наступаю на что-то, спотыкаюсь и на пол лечу, таща за собой куртку, за которую успеваю ухватиться, и вешалку, на которой она висела.

На шум в прихожую Петрович выглядывает:

— Артем? Это ты? — он подходит ко мне, свет включает, за соседом и Машка прибегает. — Господи, кто тебя так?

— Не поверишь, Петрович, свои, — пытаюсь улыбнуться. — С пацанами побоксировать решили. Не рассчитали.

— Ну-ну, — не верит он и помогает мне подняться. А затем ведет меня к комнате.

— Нет, мне бы в душ, — произношу я и сосед меня в ванную ведет.

Стою под струёй воды. Все тело щипет. Но я терпеливо смываю с себя чужие удары и этот гребанный вечер.