— Что, хреново выгляжу? — спрашивает он.

— Непривычно, — отвечаю, — таким тебя я и запомню.

— Ты сейчас так говоришь, словно меня завтра казнят, — фыркает он, наклоняется и тянется лицом к моему, — я выйду отсюда, слышишь? Совсем скоро. И тем, кто меня предал — не поздоровится.

— Не одного тебя предали, — хмурюсь я, — ты зачем меня Саиту подарил?

Йонас отстраняется, косится на мужчину в форме, который с нами находится в помещении. А затем снова наклоняется и тихо говорит:

— Ты, моя маленькая и дрянная девочка, совсем от рук отбилась. Свободы ей захотелось! Ну я и дал тебе её. Показать решил, что будет с такой, как ты, вырвись она из под моего надёжного крылышка.

— Ты хотя бы понимаешь, что он мог со мной сделать?

— Трахнуть, — кивает Йонас. — Не в первый раз тебя бы поимел кто-то, кроме меня. Ничего, отмылась бы, — у меня слезы стоят в глазах. Весь мой запал резко проходит и я забываю, что я хотела ему сказать. — А потом бы стала лучше прежней. Послушной, как и раньше. Ведь кроме меня у тебя никого нет, Бельчонок.

— Есть, — шепчу я. Медленно дышу, чтобы успокоиться.

— Это ты про Артемку? Ну так и знал, что ты под него легла, — он нервно и тихо смеётся. — И что, мальчик лучше меня? Что он тебе может дать?

— То, чего никогда не дал бы ты, — парирую я. — И не только он у меня есть. Я тут, знаешь ли, прокатилась в Дмитров. С дядей повидалась и с ещё одним хорошим человеком, который все это время меня искал, — слежу за его реакцией, на лице ничего не вижу, а вот глаза Йонаса выдают. — Почему ты не сказал мне, что знаешь кто я и кто мой отец?

Он криво улыбается, откидывается на спинку стула, руки кладет на стол и смотрит на них, словно в первый раз видит.

— А смысл, Бельчонок? — не понимая глаз, спрашивает он.

— Да уж, Йонас Томасович, в твоей жизни, действительно, мало смысла. Что и кому ты хорошее сделал? Ответ, что мне — не подходит. Потому что то, что ты меня когда-то пожалел и взял к себе не перекроет всего то, что я испытала потом.

— Ты сама передо мной ноги когда-то раздвинула, — напоминает он.

— Я по наивности думала, что ты другой. Плохо тебя знала, — отвечаю. — Я никогда тебя не любила. И я пришла тебе это сказать. Мы закончили, — последнюю фразу я адресовываю мужчине в форме. И он тут же приказывает Йонасу подняться. Но он не хочет, сопротивляется, на меня смотрит. И я смотрю, прямо в его холодные глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А ты не хочешь знать как погибли твои родители? — спрашивает Йонас с издевкой. Его уже к двери подводят.

— Не хочу, — громко отвечаю я. — Я и так уже достаточно сильно тебя ненавижу.

— Я найду тебя, Бельчонок, где бы ты не оказалась, — кричит Йонас уже из коридора, — даже в дерьме не побоюсь руки измарать.

А я сижу и улыбаюсь.

Потому что мне светло на душе. Легко.

Моя новая жизнь только начинается.

Год спустя…

Какие же все-таки шикарные розы высадила Людмила Руслановна!

Как они красиво цветут, а как пахнут!

Вот уже десять минут стою и любуюсь. При этом попивая чай с молоком. Жутко невкусно, но так надо.

А затем отвожу взгляд от окна и смотрю на стены нашего дома.

И сказав "нашего", я имею в виду не только нас с Артемом. Еще и маму с папой. Ведь дом, в котором мы живём, тот самый, в котором прошло моё детство.

Долго мы не могли определиться, где будем жить.

Но когда риелтор предложил скататься и посмотреть на дом, который у них давно не может продаться, и назвал адрес… я согласилась, не глядя и не слушая почему его продать не могут и почему вообще продают. Мне было не важно. Я почувствовала, что этот дом просто ждал меня. Нас.

Удивительно, но предыдущие владельцы мало что в нем изменили. Тогда, восемь лет назад, дом был просто идеальным, с новым, отличным ремонтом, дорогой мебелью и техникой. Видимо жильцов все устроило.

И я мало что изменила, въехав в тот же день, как была оформлена сделка купли. Мне тепло на душе от одной мысли, что все здесь, стены, потолки, мебель, помнят и меня и моих родителей.

Полгода мы живём тут, в мире, тепле, уюте и счастье. Рядом со мной самые дорогие и любимые мне люди.

Но вот прошлое все равно напоминает о себе, новостями.

Я знаю, что Йонаса посадили. На максимальный срок, без возможности выйти по УДО. Все имущество, что было на Йонасе, конфисковали. "Baltas" так вообще сравняли с землёй. Так что эре Лейтовича пришёл официальный конец.

Но бывший хозяин моей жизни был далеко не глуп, и многое, чем фактически владел он, записано на его родных. Так что ни Анна, ни их дети без средств к существованию не остались.

Ещё я знаю, что Лёше тоже дали срок, не намного меньше Йонаса. И что верный пёс все равно не сдал своего хозяина.

И я искренне, от всего сердца надеюсь, что Йонас Томасович никогда не выйдет. Закончит свою жизнь там, в тюрьме… Потому что я боюсь, что в обратном случае он захочет меня найти и отомстить. Разрушить мой маленький и счастливый мирок. Если он о нем узнает, Господи!

Дверь в доме открывается и я, дернувшись, делаю пару шагов и выглядываю в коридор. Сперва в прихожей появляется розовая коляска с рюшами, а затем мой муж.

Артем оставляет коляску возле лестницы, закрывает за собой дверь и тихо идёт ко мне.

— Уснула, — сообщает он мне шепотом, чмокает в висок и спрашивает: — Успела свои дела сделать?

— Да, — киваю, — не только с наслаждением поваляться в ванне, но и расписать график своих занятий.

— Молодец, — кивает он, продолжая говорить шепотом, а зря, Оксанка спит у нас крепко, и вообще спокойный ребёнок, хоть и доставшийся мне с трудом. Всё же два аборта отразились на моем здоровье, — мне уже пора. Но… черт, ты так вкусно пахнешь, что я грешным делом думаю задержаться и пошалить, — Артем гладит меня по талии, прижимаясь. Наша с Артемом страсть до сих пор не угасла и я надеюсь, никогда не угаснет.

— Вечером пошалим, — хихикаю я, — а сейчас иди. Тебя дети ждут.

На часть денег, которые мне достались от отца, я открыла детский центр. Там Артем обучает детишек боксу, а я набрала группу для вокала. Ну не могу я не петь и не заниматься музыкой. Да, мне безумно хочется выступать на сцене. Но это потом, после декрета. А сейчас буду учить детей, мы с Артемом договорились, разделили время, пока он на занятиях — я дома, пока занятия у меня — муж сидит с Оксаной. Благо детский центр совсем рядом с домом. Большую прибыль он пока не приносит. Но мы растём, развиваемся, набрали высококлассных педагогов и специалистов.

Ах да, и права я все же получила. Здесь, сдала экзамены и сама езжу до работы.

— Кстати, — Артем берет спортивную сумку и снова подходит ко мне, — завтра мама с Николаем хотели приехать.

— Отлично. Я приготовлю свою фирменную запеканку. Ну, если ты с Окси посидишь.

— Конечно, — улыбается Артём, — а на выходных шеф хотел заехать.

— Я не против. Ты же знаешь, я люблю гостей.

Семён Валерьевич, как и хотел, после суда отправился на пенсию. И очень часто бывает у нас. Как и Миша, мы дружим, Оксанке он стал крестным папой и балует нашу малышку.

— Ну все, я ушёл, — Артем наклоняется ко мне и целует. И поцелуй этот далеко не лёгкий и невинный. Горячий, сочный, заставляющий меня трепетать. Хотеть. Любить.

— Люблю, — признаюсь я.

— И я люблю вас, мои девочки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Конец