Стас шел, чувствуя, как его толкают в плечи желающие пробиться ближе к Свиридову и поздравить их с женой с радостным событием, но кроме этого не чувствовал больше ничего. Так бывает, когда болевой шок настолько сильный, что ты не чувствуешь боли. Доходишь до поликлиники, тебя осматривают, ставят диагноз, отпаивают обезбаливающими, обрабатывают открытый перелом, или рваную рану и отправляют домой. А уже дома, спустя время боль начинает постепенно овладевать сознанием, и телом проникая в самые глубокие его ущелья, чтобы поселиться там и не утихая нарывать.

Еще утром у Стаса поджилки тряслись от мысли, что он, наконец, увидит любимую. Кости ныли, так хотел к ней прикоснуться. Пусть она будет с Виктором сегодня, он смирится. Готов был пережить этот вечер, улыбаться, немного выпить и расслабиться. Он заткнет в себе чувство ревности, постарается не обращать внимания на то, что Свиридов рядом. Он так и делал. Мысль, что дышит с Настей одним воздухом, перекрывала ревность и злость. Ему так сильно не хватало ее. Мечтал завтра увести ее к себе, целовать, заниматься самым умопомрачительным сексом. В красках представлял, как будет брать ее. Страстно, безудержно, нежно, чувственно, глубоко. А она будет кричать, как она соскучилась. Стонать его имя и содрогаться в судорогах бесчисленных оргазмов. Стас даже позволил себе мечтать о том времени, когда она будет полностью принадлежать ему. Пока ездил, представлял, как она к нему переселится, и он, просыпаясь утром, будет видеть ее в его рубашке, топчущуюся на кухне. Они бы ездили вместе на гастроли, Настя бы открыла уютную кофейню, и они бы сидели там часами, наслаждаясь друг другом. А потом бы шли гулять. Держась за руки и не боясь быть пойманными. Он бы целовал ее каждую минуту, потому что оторваться от нее невозможно. Она его хроническая зависимость. Зависимость, которая подчинила себе, вызвала привыкание и сломала.

Стас вышел на улицу и посмотрел на небо.  Серое и темное, грозящееся пролиться на землю вторым за день дождем.  Холодный ветер бросился в лицо, но он не чувствовал холода. Вынул сигарету дрожащей рукой, но та упала на влажный асфальт.

– Твою ж… – достал вторую и подкурил. На негнущихся ногах пошел в сторону, где припарковал машину. Желтые листья падали под ноги, смешиваясь с грязью от недавно прошедшего дождя. Мимо проехал автомобиль, въезжая колесом в лужу и расплескивая воду на тротуар.

– Стааас. – раздался быстрый цокот каблуков. Парень остановился и повернулся, не выпуская сигарету из зубов. К нему навстречу быстро шла Настя. – Стас.. – подошла, и смотрит. Молчит.  А у него внутренности кровоточат при взгляде на нее.

– Что?

– Я. .

– Попрощаться вышла? – вытащил сигарету изо рта и швырнул на тротуар. В голосе лед, но другого она и не заслуживает. Он даже видеть ее не хотел. Развернуть и затолкать обратно в ресторан. Пусть туда валит.

– Стас, мне жаль, – губы искусаны. Наверное, Свиридов так сегодня благодарил за ребенка. У Стаса в глазах потемнело и ярость в черный ураган закрутила.

– Ты, с*ка, Настя! – ближе шагнул и за волосы на затылке схватил, к себе притаскивая. Настя поморщилась, но у него уже все ограничители сгорели. Легкие свело от ее запаха. Оттолкнул грубо. – Скажи зачем? Какого черта ты меня обманывала?

– Я не обманывала. – Из зеленых глаз слезы брызнули.

– Да? А как это называется? Пока мужа не было, со мной трахалась, а когда он рядом, то с ним. Я так? Запасной вариант был?  – Настя зажмурилась, чувствуя, как разрывается сердце. Только не знала, что ответить. Если скажет, что Виктор изнасиловал ее, но она все – равно остается с ним, Стас не поймет. Она для него исчезнет. Хотя, смотря в бешеные карие глаза, Настя и сейчас чувствовала, как медленно испаряется из его жизни. – Ответь мне.

– Нет, я полюбила тебя, – зачем призналась и сама не знала. Наверное, оправдание перед ним. Чтобы он не чувствовал себя использованным, второсортным, заменой. Она ведь любила. Почему ни разу ему об этом не сказала? Почему сейчас?

– Заткнись! – выплюнул Стас, сильно схватив ее за скулы. – Ты не знаешь, что такое любить. Ты чертова эгоистка. Если хотела просто со мной трахаться, могла бы так сразу и сказать, а не плести сказки о разводе. – Разжал пальцы,  развернулся, сделал несколько щагов, а потом обернулся и остановился. Ткнул в нее пальцем. – Мой тебе совет. Не играй с чувствами других. Однажды кто-нибудь сыграет на твоих, и ты почувствуешь как это, когда тебя смешивают с дерьмом. – полоснул жестоким взглядом и зашагал прочь.

– Я люблю тебя! – Сказала тихо, чувствуя, как в животе нарастает боль. Но он услышал. Обернулся, и отрезал:

– А я тебя ненавижу! – Сжал кулаки и развернувшись, почти бегом рванул к машине. Какая же с*ка. Даже сейчас, тупо признавая то, что пользовалась им, как бабой по вызову, смотрит в глаза и лжет.

Завел тачку, бросил взгляд в зеркало заднего вида, в котором Настя отражалась. Бледная, обхватившая себя руками. По рулю ударил. Второй раз.  Третий. Схватил себя за волосы и крепко зажмурился. Из груди вопль рвался. Завел машину и на бешеной скорости рванул с места.

Как он мог наивно допустить, что судьба позволит его единственной мечте сбыться? Долбанная мечта, пронесенная сквозь года, проросшая в нем и подарившая крылья… Нет, чертовы мечты не сбываются. Они дарят лишь короткое мгновение эйфории, желания жить и дышать, возносят к радуге, а потом швыряют сквозь землю в преисподнюю. Боль только сейчас начала охватывать все ествесство, но черт ее дери, почему она не физическая? Ее хотя бы заткнуть можно, затупить таблетками, транквилизаторами, а эту ж суку, раздирающую с мясом плоть – невозможно. Внутренняя боль в разы сильнее и безжалостнее. И сколько теперь понадобится времени, чтобы она хотя бы немного угасла?

Настя смотрела вслед уносящемуся спортивному автомобилю, и медленно умирала. Перед глазами неслись картинки их быстротечного счастья. Его улыбка, от которой у Насти коленки подкашивались, и приятно сосало где – то глубоко внутри, раскатистый смех. Непосредственность, эмоциональность. Живые и страстные глаза. Насте показалось, что Стас выдрал ее сердце и забрал его с собой. Ее заколотило, бросило в холод, а внутри начала разрастаться боль. Такая острая, что Настя не поняла в какой момент она перестала быть душевной и переросла в физическую. По ногам потекло что – то теплое, и она, опустив голову, увидела, как на асфальт капает ярко – алая кровь. В панике схватилась за живот. Нет, нет, НЕЕЕТ! Если что – то случится с ребенком, она не переживет. Не простит себе этого никогда.

– Девушка, что с вами? – средних лет женщина, взволнованно подошла к Насте и охнула, посмотрев вниз. – Я сейчас вызову скорую, держитесь.

У Насти перед глазами поплыло. Ноги подкосились, и она упала на асфальт, кое – как придерживаемая перепуганной прохожей. Сквозь туман слышала, как она зовет на помощь, полный тревоги голос Виктора, Маши, и еще несколько знакомых, которых не могла различить. Все приобрело черный оттенок, когда она потеряла сознание.

Настя пришла в себя уже в больнице. В светлой палате с пикающими аппаратами рядом. Из рук торчат провода. Память острым лезвием пронзило воспоминание. Тут же скрутил страх. Около двери Виктор разговаривал с мужчиной средних лет в белом халате.

– Что с ребенком? – приготовившись к худшему, хрипло спросила Настя. Врач улыбнулся, подошел ближе. Муж сел на край кровати и взял ее за руку.

– Все в порядке, Анастасия. Вы в полном порядке, – заверил доктор, наблюдая за монитором справа от кровати и делая какие-то записи в карточке.

– Я не о себе спрашивала, – сложно было произнести еще раз слово ребенок, потому что это было слишком тяжело. Если она его потеряла, ее жизнь так же потеряет какой-либо смысл.

– И с ребенком тоже. Плодное яйцо на месте. Мы сделали УЗИ, пока вы были без сознания. Точно смогу сказать только после пятой недели, когда будет возможность прослушать сердцебиение.