Артур полоснул по нему злым взглядом и зашагал в сторону, даже не попрощавшись.

А Баграт остался возле машины, вконец обалдевший от всего услышанного.

Кто бы мог подумать, что его младшему брату может понравиться Милана. Впрочем, это как раз не удивительно – она привлекательная, даже слишком.

Нежная, красивая девочка. Его девочка.

Будь это любая другая, Баграт, возможно отступился бы. Но это ведь Милана! Она – мать его ребенка, в конце концов. Поэтому отступить придется Артуру.

Ну и подход у братца – несколько месяцев общаться с понравившейся девчонкой, и только задумываться об ухаживаниях…

Оно, конечно, хорошо, что у них с Миланой ничего не было. Баграт не знал, как пережил бы факт того, что Артур спал с матерью его ребенка. Даже представлять себе такое не хотел. Но зачем столько ждать перед решительными действиями, лично ему оказалось крайне сложно понять. Он никогда не заморачивался вопросами – в тему его ухаживания или нет, просто брал крепость штурмом. Какую хотел, та и его.

А потом он вдруг вспомнил, как эти двое мило ворковали на диване. С Багратом Милана никогда так по–доброму себя не вела. Все, чего от нее дожидался – злые взгляды и возмущенный тон.

Почему она с Артуром была такая милая, а с ним, с Багратом, как кобра?

Артур, значит, к ней со всем уважением, ни одного пальца в трусы…

Баграт, вообще–то тоже Милану уважал. Не особенно показывал это ей, но уважал. Хотя бы за то, что не сделала аборта, серьезно отнеслась к вопросу материнства.

Ухаживать за ней Артур хотел, видите ли.

Баграт вообще–то тоже может поухаживать. И фруктов принести. И браслет золотой… Только не такой, как дарил Лоле, а что–то получше. И не с рубинами, а с сапфирами, например. Этот камень подойдет ей гораздо больше.

А что, вот прям завтра и начнет за ней ухаживать. Милана как раз успеет остыть после сегодняшнего. Наверное.

Милана качала коляску с засыпавшим сыном и куталась в кофту.

Вроде бы весна, солнечный день, а ее как будто морозило. Даже температуру сегодня утром мерила. Она, правда, оказалась нормальной, но озноб все равно ее мучил.

Впрочем, у нее так бывало – обычно от нервов. Когда сдавала экзамены, например. Когда болел Пашка, и она за него сильно переживала.

Вчера она, конечно, никаких экзаменов не сдавала, да и сын в полном порядке. Но как тут не нервничать, когда ты должна воспитывать ребенка с абсолютно сумасшедшим типом!

Милана никак не могла прийти в себя после вчерашнего.

Явление Баграта произвело на нее неизгладимое впечатление.

Она в жизни не видела его таким злющим, как вчера днем. Глаза горят, лицо бешеное. Ей даже на миг показалось – прибьет за одно лишь подозрение на то, что она посмела с кем–то спать.

А как он с не разговаривал! Впрочем, никакой это был не разговор – сплошной ор, и такой свирепый, что у нее сердце чуть из груди не выпрыгнуло, пока слушала. Не привыкла она, чтобы на нее так откровенно срывались.

Главное – было бы за что вообще на нее орать! Она же ничего не делала.

К тому же из–за чего Баграт решил устроить скандал? Из–за того, что к ней явился его собственный брат? Артур – душка и лапочка, знающий руководитель, очень ей помогал, морально поддерживал. Даже ни разу в щеку не пытался поцеловать, четко соблюдал субординацию. И вчера они просто сидели рядом, общались по работе.

Ничего не было.

Но Баграту, похоже, повод вообще не нужен.

Это ревность? Хотя для того, чтобы ревновать нужно человека любить, так? Люби ее Баграт, Милана бы поняла его вчерашнее поведение. Это его не оправдало бы, конечно, но помогло бы понять. А так…

Она ж ему нафиг не сдалась – максимум, что предложил, это переспать с его святейшим величеством.

Естественно, она отвергла его щедрое предложение. Спасибо, ей такого счастья не надо. Ей вполне хватило одного раза.

Милана до сих пор помнила то ужасное действо, когда лежала под ним и молилась, чтобы все побыстрее кончилось. Это ж не мужик, а какой–то секс–террорист! А потом как себя повел? Ушел и все, пока она была в душе. Его не волновало, как она себя чувствовала.

Впрочем, вчера повел себя не лучше. Наорал, а потом полез целоваться.

Их предыдущий поцелуй и то ей больше понравился. Вчера же он буквально пытал ее своими губами. А о том, что было бы после, она даже думать не хотела.

Чего греха таить, частично именно поэтому держалась от мужчин подальше. Нет у нее к мужскому полу никакого доверия.

Она, конечно, понимала, что ей просто не повезло, и наверняка в этом мире есть нормальные мужчины, нежные любовники. Но Баграт к их числу явно не относился. Соответственно вход в ее спальню для него закрыт.

Да, как папа он вполне годен. А вот как любовник… Никакой он любовник. Очень агрессивный!

И похоже, что за то время, что прошло с их первого и единственного раза, он нисколько не изменился, учитывая его поведение.

Нет уж, пусть Баграт идет к своей любительнице тошнотворно сладких духов, которыми он недавно пах. Там его наверняка примут, обогреют, а заодно дадут то, что Милана давать никак не хотела.

И ведь он пойдет! Или даже уже сходил.

От осознания этого Милане делалось еще неприятнее. Не мужик, а перекати поле – сначала к одной, потом к другой и обратно, и по тридцатому кругу. Одно слово – бабник.

При таком раскладе кто вообще дал ему право ее ревновать? Она, например, не давала.

Милана вчера почувствовала себя так, будто на ней клеймо «Принадлежу Баграту».

Собственно, он так и сказал: «Я твой единственный вариант».

Нормально? Ни в каком месте это не нормально.

Она, конечно, никого искать и не собиралась. Не было у нее на это ни времени, ни желания. Но к Саркисяну в гарем уж точно не записывалась, в верности не клялась, жизнь свою ему посвятить не обещала.

– Обалдел совсем, царек всея гостиницы! – ругалась она про себя. – А на хрен бы ты не пошел со своими закидонами?

Но это она сегодня такая смелая. Вчера аж заикаться от испуга начала, как это случалось с ней в детстве.

Нет, Баграт определенно неадекватен.

Милану очень пугала перспектива того, что при следующей встрече он снова начнет настаивать на сексе. Вот бы с ним вообще больше никогда не видеться. Да только вряд ли это осуществимо.

В этот момент она вдруг увидела, как хорошо знакомый черный джип подъезжает к ее подъезду.

– Мамочки… – простонала она и возвела взгляд к небу.

Явился не запылился, Красное Солнышко.

Милана тут же прикинула, успеет ли забежать с Пашкой в подъезд до того, как Баграт выберется из машины. Тогда можно было бы вообще ему не открывать. Саркисяну это, конечно, страшно не понравилось бы, но ей плевать. Однако по всему выходило – не успеет, это же надо будет пересечь всю детскую площадку.

Не сбежать ей от него, не скрыться.

Она с круглыми глазами наблюдала за тем, как он выбирался из машины.

А потом одернула себя – чего так сильно испугалась? Не станет же он ее насиловать, в самом деле. Будь он на такое способен, давно сделал бы это. Но он ни разу дальше поцелуев не зашел. К тому же в России за такое потом очень долго сидят в тюрьме, и, думалось ей, Баграту об этом известно. Так что этого все–таки бояться не стоило.

Сама она его к себе близко не подпустит, разумеется. А если Саркисян опять изволит на нее орать, она наорет в ответ. Сегодня она для этого достаточно зла и храбра.

«Вот пусть только попробует мне сейчас хоть что–нибудь предъявить или потребовать! Бледный вид будет иметь! Дай только повод, дорогой Баграт…» – продолжала она пыхтеть про себя.

И вдруг она заметила, как он достал из машины шикарный букет красных роз.

Милана во все глаза наблюдала за тем, как Баграт пересекал детскую площадку с букетом наперевес. И каким букетом – розы чуть ли не с метр высотой, а, может, и больше.

Впрочем, наблюдала не одна она.