– Да я вот что звоню, – продолжила она все так же ласково. – Ты же в Анапе живешь, много с Багратом общаешься? Видитесь часто?

– Ну… каждый день, мы же работаем вместе, – ответил сын недоуменно.

– А по–братски, по–родственному, беседуете часто? Рассказывал ли он, как у него дела с Миланой, все ли ладится?

– А ты с какой целью интересуешься? – тут же прилетел вопрос.

– Материнское сердце болит, хочу, чтобы все у него было хорошо… – ответила она приторно–сладко.

– Мам, ты не волнуйся, – Артур тут же сменил тон на добрый. – У них с Миланкой все тип–топ, сдувают друг с друга пылинки, любовь, все дела. С Пашкой нянькаются. Не о чем переживать.

Карина слушала, мотала на ус. Посчитала, раз сын так легко идет на контакт, пора задавать главный вопрос.

– Скажи, а сама Милана какая?

– В смысле? – ответил сын непонимающим голосом.

– Ну… – Карина замялась, думая, как бы лучше сформулировать. – Ты случайно не видел, встречалась ли она с кем–нибудь до того, как они с Багратиком сошлись? Не гулящая ли?

Последний вопрос прямо выскочил из нее, и она тут же прикусила язык.

Артур сразу воскликнул:

– Миланка гулящая? Да нет, ты что, мам. Она с Пашкой света белого не видела, работала много, когда ей гулять? А к чему такой вопрос? Вы что там с отцом надумали?

– Мы? – искренне удивилась Карина. – Мы ничего не надумали. Пока сынок.

На этом она поспешила положить трубку.

Супруги Саркисян уставились друг на друга, снова крепко задумались.

И тут Вазген подскочил с места, сказал Карине строго:

– Женщина, это все ты виновата. Напридумывала разного про Милану, насочиняла с три короба, в сомнения меня ввела. Откуда ты вообще взяла, что эта девушка гулящая?

– Я?! – искренне удивилась Карина. – Не ты ли сидел тут на диване, рассказывал про нравы молодежи? Про драгоценности, которые заметил на Милане?

– Ну обвешал он ее золотом, и что? – развел руками муж. – Ты в свою шкатулку посмотри! Я тебе дарю золото исправно на каждый праздник. И что? Ты от этого стала гулящей женщиной?

– А при чем тут моя шкатулку? – захлопала ресницами Карина. – Не обо мне речь ведем.

– Ой, что с тобой говорить, – махнул рукой муж. – Чуть с сыном из–за тебя не поругался! В следующий раз думай, прежде чем что–то говорить.

Карина проводила мужа взглядом, тяжело вздохнула.

Доподлинно знала, куда пошел.

Стопроцентно направился прямиком в кабинет, поближе к бутылочке коньяка, который прятал в дальнем шкафу. Думал, она не знала, но в этом доме не водилось того, о чем Карине было бы неизвестно. Ну… кроме испорченных простыней из комнаты Миланы.

Она, конечно, могла пойти за ним, выесть мозг маленькой ложечкой. Сполна спросить за несправедливую обиду. Обычно она так и делала. Но теперь у нее мысли были сосредоточены совсем не на муже.

Вместо того, чтобы устроить разборки супругу, Карина отправилась на второй этаж, в спальню, за собственным успокоительным. Там, в дальней полочке туалетного столика она прятала коробочку вишен в шоколаде. Искренне их обожала и не прекратила есть даже после того, как доктор строго–настрого запретил из–за повышенного сахара в крови.

Вот и теперь она зашла в комнату, открыла заветную полочку, достала коробку конфет. Положила одну в рот и сощурилась от удовольствия. Сладкое всегда придавало ей сил и помогало работе мозга.

Потом Карина действительно открыла свою шкатулку с драгоценностями. Здоровенную, почти как ящик, трехъярусную. Стала перебирать богатства.

Нет, не было у нее таких крупных сапфиров, какие увидела на Милане. Зато были бриллианты, нешуточных размеров изумруды. Муж действительно исправно дарил ей драгоценности на каждый праздник. Причем, когда она родила ему первого сына, преподнес толстенную цепочку с крестиком, украшенным рубинами. А тогда у них с деньгами было не так чтобы густо, раскошелился. И за каждого следующего ребенка исправно приносил ей особые украшения.

А ведь ее Баграт – внимательный мужчина. Он же видел, как отец выражал любовь к матери. Может, тоже из любви это все Милане преподнес. Опять же, сына родила.

Карина встала, прошлась по комнате до шкафа, открыла створку, где висели ее самые любимые наряды – для спальни. О, чего там только не было: красный пеньюар, синий, золотой… Черный кружевной халатик также нашелся, почти такой же прозрачный, какой она видела на Милане. Она все это покупала, чтобы радовать мужа в спальне. Может, девчонка преследовала те же цели? В конце концов, они такие молодые, когда еще друг друга радовать, и у них только начались отношения.

Прошел какой–то час, а Карина уже успела пересмотреть свои взгляды на многое.

По всему выходит, что нет ничего плохого в том, что Баграт и Милана вместе, что у нее есть внук от этой девочки.

Точнее есть! О, есть… Еще какое плохое… Возмутительное!

В этот момент она услышала в коридоре тяжелые шаги.

– Карина, – воскликнул муж, заходя в спальню. – Я вот что подумал, если они друг друга любят, как Артур говорит, что ж этот паршивец на ней не женится, а? Ты мне скажи, почему не женится?

– С языка снял, Вазген! – воскликнула Карина и бросилась к мужу. – Главное, ребенка сделал, а свадьба где? Где свадьба?

– А нет свадьбы, – заголосил он. – Я понятия не имею, почему он на ней не женится. Это возмутительно. Какого безответственного сына вырастили, позор!

– Ну уж прям безответственного, – принялась Карина по привычке защищать Баграта. – Сколько работает, каким бизнесом рулит. Он очень ответственный. Но ты прав! Ребенка заделал, в кои–то веки с кем–то съехался, а женится даже не думает. Он неисправим, Вазген, что нам с ним делать…

– Если даже при такой ситуации он не сделал девушке предложения, то я даже не знаю, что его может на это сподвигнуть. До тридцати трех лет дожил, а до сих пор не женат, – принялся пуще прежнего бушевать муж.

– Нет, он с таким раскладом точно никогда не женится… – всплеснула руками Карина.

– Надо парню помочь решиться, – вдруг сказал Вазген и выразительно посмотрел на жену.

– Надо помочь! – решительно кивнула она.

Супруги Саркисян перекинулись взглядами. Уселись на кровать и принялись обсуждать план, который одновременно родился в их головах.

– Я не понимаю, почему ты настояла, чтобы мы остановились у Киры с Левоном, – в который раз за это утро ворчал Баграт. – У меня есть своя квартира, там гораздо удобнее, чем ютиться в гостевой.

Про «ютиться» это он, конечно, переборщил. Гостевая у Левона была большая, с удобной постелью, заботливый брат даже поместил сюда кроватку для Пашки, чтобы Баграту и Милане было совсем удобно.

Но все равно не то.

Баграту хотелось уединения с Миланой.

Как любить женщину, если через два метра от их ложа спит сын, а за стенкой храпит младший брат с женой? Меж тем любить хотелось и очень. Причем не по–быстрому и тихому, как у них это вышло сегодня ночью. А как дома – чтобы страстно, со стонами, которые не нужно сдерживать.

Он с прищуром наблюдал за тем, как Милана красила ресницы. Надеялся, что у той проснется совесть, и она согласится на сегодняшнюю ночь поехать к нему на квартиру.

Но нет, даже зачатков совести в ее взгляде не увидал, когда она к нему повернулась.

– Баграт, ну что ты уперся? – проговорила Милана, немного надув губы. – Когда я еще повидаюсь с сестрой, наболтаюсь, мы же в Москве всего на несколько дней.

Что на это сказать? Нечего ему было противопоставить. Точнее было, но эта хитрая девчонка наверняка найдет аргументы в свою пользу, как она это обычно делала.

– Лучше скажи, как я выгляжу?

Милана покрутилась перед ним, демонстрируя себя в чуть свободном бежевом платье, идеально подчеркивающем ее пышную грудь.

– Ты божественна, – кивнул он, ничуть не лукавя.

Подхватил сына, который играл в кроватке, уже наряженный для похода в гости.