Перед тем как уходить, Бленд зашел еще раз.

— Что-то не так? — поинтересовался он. — Ты думаешь, что еда отравлена?

— Просто не голоден.

Взяв поднос, он направился к двери, напоследок сказал:

— Скажи Уэллсу, чтобы держался от него подальше. Возможно, когда я уйду, Хоппи все-таки станет лучше.

Вдруг Хоппер попытался схватить его за руку, но Бленд стоял слишком далеко: то, как быстро он выскочил за дверь, продемонстрировало мне, что он боится Хоппера. Я также его боялся.

Когда он ушел Бленд, Хоппер немного успокоился. Он полностью игнорировал меня и лежал, уставившись в стенку. Я был осторожен и не делал резких движений, чтобы не привлекать его внимание. Лежал тихо и когда мне удавалось забыть о своем соседе, то я размышлял, что сейчас делает Керман.

Меня интересовало, как тому удалось убедить Дека, что он писатель и пишет о психических расстройствах, я был уверен, что к этому причастна Харука. По крайней мере, они теперь знают, где я. Им известно и о запертой двери в конце коридора и о зарешеченном окне — ведь придется воспользоваться либо одним, либо другим, чтобы вытащить меня отсюда. В том, что они меня таки освободят, я не сомневался. Вопрос как именно и когда?

Где-то в половине пятого дверь открылась и в палату вошел молодой человек в белой, как у Бленда, униформе. Он был тощий, высокий и неуклюжий.

— Я Уэллс, — сказал он приветливо. — А вы мистер Сибрайт, не так ли?

— Нет, — возразил я. — Я Шерлок Холмс. Если хотите воспользоваться моим советом, то лучше не подходите сегодня к Ватсону. Он в не самом лучшем настроении.

— Но это — мистер Хоппер, — терпеливо, как ребенку, объяснил он мне.

— Послушайте меня, держитесь от него подальше, пока не вернется Бленд. — уже серьёзным тоном сказал я.

— Не могу, — с сомнением в голосе поведал Уэллс. — Доктора Зальцера нет в клинике, а Бленд вернется только после полуночи. Ему действительно лучше было бы не идти.

— Теперь уже поздно об этом говорить, — заметил.

Он ушел, и на его лице застыло обеспокоенное, испуганное выражение.

Уэллс заходил изредка. Он лишь просовывал в дверь голову, но Хоппер был слишком поглощен мыслями, чтобы его замечать. Я предостерегающе кивал Уэллсу на Хоппера. Уэллс понимая кивал в ответ.

В восемь он принес мне ужин, а потом подошел к кровати Хоппера и улыбнулся.

— Не хотели бы вы чего-нибудь поесть, мистер Хоппер? — спросил он с очаровательной улыбкой.

Реакция Хоппера на такой невинный вопрос заставила вздрогнуть даже меня, Уэллс в свою очередь почти получил сердечный приступ. Хоппер рванул к нему, мгновенно протянув руки вперед, а пальцы едва не схватили Уэллса за курточку. Тот отскочил, споткнулся и чуть не упал. Лицо его побелело.

— Не думаю, что мистер Хоппер голодный, — прокомментировал я. — Боюсь, что и у меня уже пропал аппетит.

Но Уэллса не слишком интересовали мои ощущения. Он вихрем вылетел из комнаты.

Хоппер снял с себя простыню и рванул, было, за ним, но кончил тем, что упал на пол. Тогда он откинулся на кровати, тяжело дыша, я уже знал, что опасность миновала. К моему большому удивлению, вскоре Хоппер мирно заснул. Это меня обрадовало.

После длительного времени, в палату наконец зашел Уэллс, держа в руках смирительную рубашку.

— Успокойтесь! — уронил я. — Он заснул.

Он подошел к Хопперу ближе и посмотрел на него.

— Лучше я все-таки уколю ему успокоительное.

— Не делайте глупостей! — резко возразил. — Бленд предупреждал, чтобы вы к нему не подходили.

— Но ему надо сделать укол, — сказал Уэллс. — Если у него произойдет еще один такой приступ, то это будет очень опасно для его здоровья. Хотя я не очень такого хочу, но это — мой долг.

— К черту ваш долг! — нетерпеливо обронил. — Справиться с этим парнем не легче, чем с атомной бомбой. Оставьте его!

Уэллс осторожно приблизился к кровати и теперь стоял, внимательно присматриваясь к Хопперу, он поднял с пола простыню и начал укрывать его. Я наблюдал за ним, затаив дыхание, не был уверен в том, что, не симулирует ли случайно Хоппер. Уэллс расправил простыню и отступил в сторону. Я увидел капельки пота на лбу.

— Кажется, ему уже лучше, — бодрее сказал он. — Сделаю укол. Если он хорошо выспится, то завтра будет в полном порядке.

— Вы рискуете, — проронил я. — От укола он может проснуться. И если достанется вас, то вам конец.

— Я не совсем понимаю, — встревоженно посмотрел на меня. — Вы ведете себя не как пациент.

— А я и не являюсь пациентом, — торжественно произнес я. — Я Шерлок Холмс, вы что, забыли?

Он нахмурился и вышел. Шли минуты. Хоппер не шевелился. Прошла целая вечность, прежде чем Уэллс вернулся, хотя на самом деле не прошло и десяти минут. Он нес поднос, прикрытый полотенцем. Видимо там были лекарства.

— Послушайте! — обратился к нему, садясь на кровати. — А что, если бы ты снял с меня наручники? Тогда в случае чего я мог бы тебе помочь. Если он проснется и вцепится в тебя, я стукну ему по башке.

— Я не могу этого сделать, — возразил он. — Это против правил.

— Хорошо, — уронил я, пожав плечами. — Мне остается только молиться за тебя.

Он набрал лекарства в шприц и приблизился к Хопперу. Уэллс едва заметно дрожал, однако его лицо было спокойное. Он осторожно поднял рукав пижамы и вознамерился было воткнуть иглу. Я ничем не мог ему помочь — разве что просто смотреть и молиться за него, что и делал. Несмотря на очки, он был немного близорук и не сразу смог найти вену. Голова его наклонялась все ниже и ниже и почти вплотную приблизилась к руке Хоппера. Найдя наконец нужную вену, медленно приблизил иглу к его руке.

Теперь я почти не дышал. Вцепился в простыню. И именно тогда, когда Уэллс уже вставлял в вену иглу, он подался назад, что-то досадливо воскликнул и пошел к подносу, который оставил на комоде.

Воздух со свистом вылетел у меня из груди, я спросил дрожащим голосом:

— Что, черт возьми, теперь не так?

– Я забыл спирт, — сказал он. — Как глупо с моей стороны!

Теперь Уэллс вспотел почти так же, как я, но его учили всегда протирать место укола, и именно так он и намеревался сделать — пусть там что.

Хоппер слегка пошевелился, когда Уэллс протер ему руку спиртом. Я чуть не выпрыгнул из кровати от нервного напряжения, а руки этого самоубийцы дрожали, когда он снова начал искать нужную вену.

Все ниже и ниже склонялась его голова и вот она снова почти на фут от Хоппера и глаза его сосредоточены на вене.

Вдруг, я заметил, как Хоппер открыл глаза. Уэллс был слишком занят, чтобы это заметить.

— Осторожно! — крикнул я.

Когда Уэллс наконец поднял глаза. Хоппер молниеносно схватил его за горло.

Одним движением, я сбросил с ног тяжелое покрывало и спрыгнул с кровати. Мне почему-то казалось, что сверхчеловеческим усилиям удастся сдвинуть кровать и я смогу протянуть ее и добраться к Хопперу. Но кровать не поддавалась. Уэллс завопил и крик его перешел в жуткое бульканье, когда руки Хоппера перекрыли ему дыхание.

На этих двух я не смотрел — боялся. — Достаточно было самого звука борьбы. Поэтому я сел на спинку кровати и, перекинув через перила ногу, опустил ее. Я был так напуган, что сам едва дышал. Распростерся и в конце дотянулся до ящика комода. Но пальцы мои скользнули мимо ручки ящика. За спиной раздалось дикое рычание — звук, которого никогда раньше не слышал и, надеюсь, больше не услышу. Я еще раз отчаянно потянулся к ручке ящика. Мне удалось задеть его пальцами. Крепко вцепившись ногтями в ручку, смог на дюйм открыть ящик. Этого оказалось достаточно, чтобы та с грохотом упала на пол. В ней было полно полотенец и хирургических бинтов, перегнувшись через спинку, среди всего этого я искал нужный мне ключ.

Жуткий хрип за спиной заставил мою кровь пульсировать в висках, но я не оставлял отчаянных поисков. Наконец нашел ключ между двумя полотенцами и, затаив дыхание, улегся на кровати, нащупывая маленькое отверстие для ключа. Вставил ключ в скважину и, провернув его, открыл наручники. Я мигом вскочил с постели и одним прыжком пересек комнату. Затем резко остановился, сделал два шага назад и сглотнул слюну.