- Но ведь это не Учреждение, - возразил Ким.

- Айна... Вы понимаете?

Та протянула Ылли платок.

- Да, я чего-то такого и опасалась. Когда муж узнал, что Кеех приглашает Герку проводить мелкие церемонии, он был в ярости. Я не до конца понимаю, в чем именно заключается храмовая служба, и не думаю, что Хонга... имеет право мне объяснять, но... он настроен негативно, и я должна была передать вам это до заседания. К сожалению, мы не сможем прямо возразить, вы же понимаете - Кеех глава Жаб.

- Меня готовили для храма, - кивнула Жаннэй, - я как никто осознаю возможные осложнения. И я сделаю все, что в моих силах...

- Но разве это не выход? - шепнул Ким.

- Проводишь меня до дома?

- Что?

- По дороге объясню. Милая Яйла...

- Ганни! Наконец-то! Тебя только к Окосу посылать! - недовольно всплеснула руками Яйла, - Что же, раз уж, похоже, нам все-таки придется идти на это дурацкое заседание... Обсудим детали за обедом? Не пропадать же отличному крем-супу, верно?

- Пожалуй, - кивнула Айна.

Ылли фыркнула, но за стол села.

Конечно, Жаннэй не могла быть уверена в своей теории на все сто процентов. Но ее на самом деле и не интересовало, кто же именно был виноват: ее беспокоило лишь то, что заседание может сломать детям жизнь.

С ней рядом сидело трое женщин, которые тоже очень хотели, чтобы дело спустили на тормозах. По своим причинам, которые Жаннэй интересовали лишь постольку-поскольку. И один мужчина, которого вроде бы учили выпутывать людей из таких ситуаций.

Неплохая команда.

Жаннэй очень не хватало хоть какой-нибудь команды, пусть даже и такой, поэтому она так и уцепилась за эту возможность.

Главное, чтобы они снова не воспылали желанием перегрызть друг другу глотки.

Однажды Геркин класс водили в музей - совсем небольшой Тьмаверский музей, в котором выставлялись картины местных художников. Наверное, учителя думали, что лучше уж такая культура, чем совсем никакой.

Тьмаверст никогда особо не славился своими художниками, а все более-менее приличные картины из тех, чьи творцы жили пару веков назад, продавались на аукционах за баснословные деньги и почему-то все больше в Тьен или хотя бы в Ореххен.

Поэтому детям предлагалось посмотреть на полотна скорее смелые, чем искусные. Детям редко нравятся даже великие картины - если, конечно, художник не нарисует предусмотрительно гору черепов или что-нибудь такое же захватывающее, так что класс быстро разбрелся по группкам и парочкам и жужжал себе в уголках, подальше от усталого экскурсовода, который барабанил заготовленную речь паре-тройке верных отличников.

У Герки не было ни группки, ни тем более пары, так что он остался в одиночестве. Так он и забрел к картине, которая ему, как ни странно, запомнилась.

До этого он прошел целый ряд непонятных треугольников, разноцветных квадратов, зеленолицых людей и летающих коров.

Он не замер рядом с ней надолго, его не пришлось уводить из музея за руку. На самом деле он даже не знал, что картина его зацепила.

Понял, когда вспомнил ее сейчас, увидев пепелище.

В этот момент так хотелось думать о чем-нибудь совсем другом, отвлеченном, чтобы оно не пахло гарью и не потрескивало под ногами, чтобы не казалось черным провалом между двумя почти не пострадавшими, хоть и обугленными, соседскими домами. И вспоминался голубой квадрат, и перистые облака на нем, и посреди которых расстроенных художник влепил жирнющую черную кляксу, загадочную, как яленский иероглиф.

Шел дождь, и зола превращалась в грязь.

Откуда появился дядь Кеех? Какой добрый человек подсказал ему, где стоит Герка? Как он догадался, что Герка настолько потерялся, что не сможет сегодня вернуться домой?

Если бы Ким приехал на полчаса раньше, ничего бы не случилось.

Ким слишком приземленный человек, он бы отвез Герку домой или, может, помог бы навестить Лиль в больнице, сказал бы, что врачи знают свое дело, и Лиль проснется и сама, она ведь сильная. Он стоял бы рядом и не дал бы наделать глупостей.

У Кима чутье на глупости.

Когда он понимает, что они вот-вот случатся, он предпочитает следить за ними. Как на Попрыгушках. Потому что считает, что если хотя бы просто быть рядом, это поможет человеку самому от глупости удержаться - и это почти работает, с Геркой сработало бы.

Но Герку забрал дядь Кеех.

Дядь Кеех очень старый и мудрый жаб. Как все мудрые люди, что бы он ни говорил - все превращается в пищу для размышлений.

Есть сказка про принцессу, которая была такой противной и капризной, что каждое ее слово превращалось в жабу. Кто-то мог бы сочинить сказку про Жаба, которому стоило открыть рот, и оттуда сыпались зерна, которые прорастали в головах других людей мыслями.

Но у Герки в голове был только дождь и зола - а из такой грязи ничего путного не вырастет.

Можно сказать, что, когда потом, позже, когда идея окончательно созрела, Герка прогулял школу и направился в больницу, он уже был не в себе.

Он надеялся, что искорка Лиль все еще где-то там - и он угадал. Когда он вошел в палату, там сиял ослепительный свет: рядом с лампочкой заигравшаяся змейка пожирала собственный хвост и сияла от боли.

Герка зашел в палату через окно. Он не знал, почему. Просто хотелось найти самый опасный и болезненный способ, и он вскарабкался на то дурацкое дерево, царапучее, но скользкое - ночью были заморозки.

И просочился в форточку.

Вряд ли у него получилось бы это повторить в нормальном состоянии, но тогда душа у него была не на месте, и тело больше не было домом, а скорее неудобной оболочкой, жутко жавшей в плечах и нывшей в голени. Потом телу добрые врачи вправили вывихи и подлечили растяжение, но Лиль не заметила этих мелких проблемок, потому что для нее само тело было одной большой проблемой.

Тогда он прыгнул и ухватил змейку за горячее тельце, как бублик.

И отключился.

А очнулся уже... не там.

...Лиль же была очень недовольна, когда ее ухватили за хвост - потому что тогда она еще помнила, кто именно ударил ее по голове балкой, и все примеривалась, как бы так вернуться, чтобы этого знания не потерять, потому что его и удержать-то было трудно, не то что взять с собой.

Но время шло, и уже просто вернуться казалось задачей трудной и непосильной, и она зависла в сомнениях...

Но она все равно хотела бы справиться сама.

К счастью, вместе со всем прочим, попав в чужое тело, она забыла Герке и эту обиду.

Ким умел подгадывать время своего появления. Он все время заявлялся некстати. За последнюю неделю Жаннэй успела это заметить.

Он вечно сбивал ее с мысли, отрывал от дел, мешал - и при этом вовсе не хотел ничего плохого. Это раздражало.

И раздражение Жаннэй раздражало еще больше. Она отвлекалась.

Она терпеть не могла отвлекаться на всякую ерунду, но, видимо, правильно сказал Герка, до сих пор не удосужившийся открыть глаза и дрыхнущий с Лиль на соседней койке уже неделю (их не рискнули разлучать, потому что понятия не имели, какие подводные камни могут вдруг оказаться у Геркиного дара, так они и лежали рядышком). Кокон, который берег ее с детства, потихоньку трескался, пропуская все больше и больше эмоций - или наоборот выпуская, об этом Жаннэй еще не думала.

Она понемногу училась гасить раздражение усилием воли, как и все нормальные люди, но у нее не слишком-то получалось.

И поэтому Ким мешал.