Снегопад усиливался. Беатрис притворилась, что с интересом смотрит в окно, но на самом деле украдкой разглядывала Девлена.

Его выразительное лицо так и притягивало взгляд. Интересно, она одна ощущала на себе чары Девлена Гордона или он действовал так на всех женщин в своем окружении? Наверное, стоит ему войти в переполненный бальный зал, как все до единой женщины оборачиваются и провожают его взглядами. Любопытно, испытывают ли они смущение?

Девлен внезапно посмотрел на нее, словно сумел прочитать мысли гувернантки. Он явно угадал ее смятение и любопытство. Уголки его губ дрогнули в усмешке. Похоже, оценивающие взгляды Беатрис не остались незамеченными.

– О чем вы думаете, мисс Синклер?

– Думала, что вы умеете очаровывать женщин, – честно призналась она без малейших колебаний.

Девлен на мгновение смешался, и Беатрис решила про себя впредь всегда откровенно высказывать ему свои мысли. Этот маневр позволит ей сравнять счет. Девлен явно не привык поддерживать разговор с теми, кто всегда говорит то, что думает, а она чувствовала себя так же неуверенно, когда слышала заведомую ложь.

– Я не испытываю недостатка в женском обществе, если вас это интересует.

– Откровенно говоря, нет. Вы ведь уже говорили о Фелисии. Вы любите хвастаться своими победами, мистер Гордон? Или просто хотите сообщить мне, сколько у вас женщин?

– Вы очень скованны, мисс Синклер.

– Разве?

– Я еще никогда не видел такой сдержанной женщины, как вы.

– А в ваших глазах это такой же великий грех, как и привычка говорить правду?

– Это всего лишь ваша особенность. Она, как ни странно, очень меня тревожит.

Беатрис сжала руки в кулаки и посмотрела в глаза Девлену.

– И почему же?

– Вы слишком невозмутимы. Я никогда не видел вас в гневе, хотя не раз давал вам повод прийти в ярость. И еще… вы никогда не показывали, что напуганы, хотя, возможно, и испытывали страх.

– А по-вашему, я должна разыгрывать драму?

– Кто вас обидел, мисс Синклер? – Беатрис не нашлась что ответить и лишь растерянно посмотрела на Девлена. – Может быть, сама жизнь? Слишком много горестей? Слишком много разочарований?

– Вы ведете себя так бесцеремонно со всеми знакомыми женщинами?

– Большинство женщин не пробуждают во мне любопытства – лишь одну скуку. Но вы, мисс Синклер, совсем другое дело.

– Так мне нужно молить Бога, чтобы сделаться скучной, мистер Гордон?

– Боюсь, слишком поздно. Я уже заинтригован.

Беатрис смотрела в окно на падающий снег и укрытые белой пеленой холмы. Без всяких видимых причин ей вдруг захотелось заплакать или рассказать Девлену обо всем, что пришлось пережить за этот ужасный год. О том, как потеряла родителей, как одного за другим хоронила друзей и подруг, как оставалась в одиночестве в пустом доме, ожидая, когда холера заберет и ее.

Долгие годы Беатрис училась подчинять страсти рассудку. Когда ее охватывало какое-нибудь сильное чувство, она давала ему некоторую свободу, а уж потом пыталась окончательно подавить. И Беатрис удавалось владеть собой даже в горе. Чтобы выжить, нужно было думать о сегодняшнем дне.

Практичность и здравый смысл помогли ей выстоять тогда, помогут и теперь. Беатрис повернулась и храбро встретила взгляд Девлена.

– По-моему, вам лучше побеспокоиться о том, что произошло с Робертом.

Беатрис нахмурилась. Выстрелы в лесу и мертвые птицы – достаточный повод для тревоги.

– Не волнуйтесь, Роберт под моей защитой. Если на то пошло, мисс Синклер, я готов защитить и вас.

– Только мое тело, мистер Гордон? Или душу тоже?

В ее голосе звучал откровенный вызов, но Девлен лишь улыбнулся в ответ.

Беатрис внезапно вспомнила темный зловещий экипаж, едва освещенный тусклыми фонарями, почти неразличимый в черноте ночи, так испугавший ее на узкой горной дороге, когда она впервые увидела его. Но сейчас Беатрис нисколько не боялась. Охватившее ее чувство ничем не напоминало страх.

– Для человека, который не любит темноты, вы довольно ловко извлекаете из нее пользу.

– Я мало сплю. От силы три часа в сутки. К чему зря терять время?

Беатрис не знала, что на это ответить.

Снежные хлопья кружились в воздухе словно легкие белые перья. Они опускались на деревья, кусты и траву, окутывая пушистым облаком привычный мир и превращая его в волшебную страну.

При виде этого чуда у Беатрис перехватило дыхание. К глазам ее подступили слезы. Неужели она сейчас заплачет? Как глупо. А впрочем, почему бы и нет?

Она вдруг испытала какое-то странное чувство, непонятное, необъяснимое. Оно смущало ее и тревожило, словно тянущая боль, притаившаяся глубоко внутри. Беатрис давно приучила себя не прислушиваться к собственным чувствам. Ей пришлось пережить голод, одиночество и начинающееся безумие. Копаясь в себе, она не смогла бы выстоять и остаться прежней. Защищаясь от боли и страха, она пыталась окутать себя невидимым коконом бесчувствия и, возможно, лишь на время приглушила боль. Так бывает, когда споткнешься и ушибешь ногу. Первое время не чувствуешь боли, зато потом она начинает терзать тебя с удвоенной силой. Неужели только сейчас Беатрис Синклер в полной мере осознала свое одиночество?

Девлен Гордон заставил ее измениться. Каждый раз в его присутствии Беатрис становилась немного другой, более… живой. Этот человек словно пробудил ее ото сна.

Девлен обладал слишком сильным характером и слишком большой притягательностью. Его невозможно было не заметить. Вдобавок он казался воплощением мужественности. Временами, вот как сейчас, Беатрис страстно хотелось протянуть руку и дотронуться до него, чтобы убедиться, действительно ли у него под рубашкой настоящие мышцы или это только видимость.

Его брюки так и притягивали взгляд. Беатрис с интересом изучала его ноги в высоких, до колен, сапогах. Грудь Девлена выглядела слишком широкой, чтобы быть настоящей. У Беатрис даже мелькнула нелепая мысль: уж не носит ли он под одеждой специальные подушечки?

Нет, только не Девлен Гордон. Он не стал бы прибегать к подобным уловкам. Человек вроде него скорее предпочел бы бросить вызов обществу. Пусть принимают его таким, каков он есть: красивым или уродливым, высоким или коротышкой, богатым или бедным.

Но, конечно же, он был красивым, высоким и богатым, а еще состоял в родстве с герцогом. Ничего удивительного, что он пользовался такой популярностью в Эдинбурге.

– Почему вы до сих пор не женаты?

– А вас это очень заботит, мисс Синклер?

– Нисколько.

– Вы слишком любопытны. И в этом мы с вами похожи. Если я отвечу на ваш вопрос, вы должны будете отплатить мне тем же. – Беатрис задумалась. – Боитесь?

– Нет, не боюсь, просто стараюсь быть осмотрительной.

– Опасаетесь, что я спрошу вас о чем-то непристойном?

– Меня бы это не удивило.

– Тогда к чему ваши сомнения? – усмехнулся Девлен.

– Я еще не решила, стану ли отвечать.

Глаза Девлена насмешливо сверкнули.

– Тогда я отвечаю на ваш вопрос, мисс Синклер: у меня никогда не было времени на то, чтобы жениться.

– Не было времени?

– Ухаживание отнимает массу времени, и мне не хотелось тратить его впустую.

– Не говоря уже о чувствах, – добавила Беатрис.

– Вот именно.

– А вы когда-нибудь были влюблены?

– Но это уже второй вопрос. Думаю, теперь моя очередь спрашивать. Вы когда-нибудь были влюблены, мисс Синклер? Как видите, в моем вопросе нет ничего непристойного.

– Нет, никогда.

– Жаль. Говорят, это довольно бурное чувство.

– В самом деле?

– Любовь делает из нас глупцов. Из-за нее теряют голову, как я слышал.

– Слышали?

– Уж не воображаете ли вы, что я способен разыгрывать из себя дурака, мисс Синклер?

– Если только это может принести вам выгоду, мистер Гордон.

Улыбка Девлена стала шире.

– Вы считаете меня циником?

– А разве это не так?

– Цинизм – это простое здравомыслие. Если хотите, мудрость.

– Значит, вы слишком мудры, чтобы влюбиться? – поинтересовалась Беатрис.