– Смотри не проколи себя, детка, дай-ка лучше я займусь этим, – заботливо предложил американец.

Остальные загоготали, и в этих звуках ясно слышалось возбужденное нетерпение. От них исходила грубая, первобытная энергия, проснувшаяся в тайных глубинах сознания. Возбуждение заразило всех присутствующих. Сердце Мэри Фрэнсис тоже билось учащенно, но она понимала, что это от тревоги. Надо быть очень осторожной, нельзя дать этой энергии выплеснуться на нее. Нельзя терять бдительность.

Мэри Фрэнсис поднесла иголку к подбородку и несколько раз легонько уколола себя, но рука дрогнула, и последний укол оказался неожиданно слишком глубоким. Мэри Фрэнсис непроизвольно вскрикнула. Звук этот, легкий как вздох, прозвучал очень чувственно.

Американец шепотом выругался.

– «Золотые иглы» могут быть очень опасны, – предупредила она. – Эрогенные зоны богаты не только нервными окончаниями, но и венами и артериями. Если хоть немного ошибиться и проколоть кровеносный сосуд, можно умереть от потери крови.

Она раздвинула расстегнутое платье, будто собираясь обнажить одну грудь, И поняла, что не в состоянии продолжать, не может больше преодолевать стыдливость, прятать внезапно охватившую ее гордость за свое тело. Но она не хотела, чтобы эти мужланы видели его. Только один зритель был ей нужен сейчас, но он-то как раз и отсутствовал. Ее удивило это желание – после всего, что сделал с ней Уэбб Кальдерон.

– Что это с ней, Kордес? – спросил кто-то.

– Ничего, сейчас все будет в порядке. – Кордес поднял руки, успокаивая гостей, но его грозный взгляд предупредил Мэри Фрэнсис, что ее ожидает мучительная смерть, если она не справится со своей ролью.

– Все отлично, – подтвердила Мэри Фрэнсис. Смех, застрявший у нее в горле, больше походил на, подавленное рыдание. – Вам ведь, наверно, приходилось видеть возбужденных женщин и раньше.

Нетвердой рукой она провела кончиком иглы вниз по прозрачной коже по направлению к холмику груди, оставляя ярко-красный след.

– Видите, как возбуждено мое тело? А внутренняя сторона запястья еще более чувствительна. – Она нажала сильнее, и на запястье с проступающими голубыми венами появились яркие полоски. Она кольнула еще раз, и кровь собралась в каплю на коже. Мэри Фрэнсис застонала, рассчитано чувственно. – Дотроньтесь до меня скорее, кто-нибудь… – умоляюще произнесла она. – Скорее, скорее… – Американец со стуком поставил на стойку стакан. – Скорее – умоляла Мэри Фрэнсис.

Лазлинко преградил американцу путь, это послужило для нее сигналом. Сейчас они сцепятся, все внимание сосредоточится на них, и она совершит задуманное. Как хорошо, что она училась на медицинскую сестру! Она ввела кончик иглы в артерию на запястье и разжала кулак. Кровь брызнула фонтаном. В считанные мгновения Мэри Фрэнсис была вся забрызгана кровью, как жертва автокатастрофы. Кордес первым заметил, что случилось.

– Не подходите к ней! – закричал он, когда все бросились к девушке. – Не приближайтесь, она истекает кровью.

Мэри Фрэнсис упала на пол. Она знала, как остановить кровь, но они не должны догадаться об этом.

– Отвезите меня в больницу, – попросила она, пережимая большим пальцем артерию так, чтобы никто не видел. – Быстрее Кордес крикнул охрану, бросил ключи от машины первому подбежавшему.

– В Нассо, на Шерли-стрит, есть клиника сказал он охраннику. – Скажешь, что произошел несчастный случай, да проследи, чтобы она не сболтнула лишнего. Там меня знают. Если будут осложнения пусть звонят мне.

Охранник, видимо, был знаком с основами первой помощи, потому что тут же вытащил ремень, опустился рядом с девушкой и затянул его петлей выше локтя: Но, боясь причинить ей боль, он затянул петлю недостаточно сильно, а Мэри Фрэнсис не решилась сказать ему об этом. Если она отпустит сейчас палец, она умрет от потери крови. Она твердила себе, что нельзя засыпать, что, как только они очутятся на улице, она все исправит, но головокружение все усиливалось, и она поняла, что продержится недолго.

Мэри Фрэнсис почувствовала, как ее поднимают и несут к выходу. Единственной ее мыслью было поскорее покинуть этот дом, вдохнуть чистый, напоенный ароматами цветов ночной воздух, ощутить на лице дуновение свежего ветра, почувствовать себя свободной.

«Нельзя терять сознание», – это была ее последняя мысль.

Церковь сияла неземной красотой. Потрескавшаяся, с облупившейся краской, она принарядилась, как Золушка, собравшаяся на бал. Казалось, небеса послали множество радуг, чтобы украсить ее. Разноцветные оконные витражи сверкали на солнце подобно драгоценным камням.

Верилось, что Господь услышит проповедь отца Рика Карузо, в которой тот говорил об испытаниях, ниспосланных на нас свыше.

– «…но когда я надеялся на добро, – повторял он, цитируя Библию, – появилось зло. Я искал свет, а наступила тьма…»

Он говорил о необходимости верить, даже если вера подвергается самым жестоким испытаниям. С того места, где сидела Блю, было хорошо видно отца Карузо. Она удивилась, как это ей могло показаться, что служение Богу – не его призвание. Облаченный в черную сутану, он буквально излучал силу и обаяние. А простота манер только подчеркивала это впечатление и придавала его словам удивительную искренность и убедительность..

Фрагменты Священного Писания для католической мессы выбираются не случайно. Их последовательность расписана на целый год вперед. Сегодня у Рика не было времени подготовиться к службе, но то, что он говорил, напрямую относилось к судьбе Мэри Фрэнсис.

– Когда в последний раз вы видели, чтобы вера двигала горы? – спросил он собравшихся. – Я не собираюсь лгать вам. Я сам никогда такого не видел и не думаю, что увижу. Но без веры нельзя прожить ни мгновения. Все, что мы делаем, есть акт веры. Даже дыхание. Но вера – это еще и выбор. Когда становится трудно, вера позволяет нам свернуться клубочком на ладони Господа. Мы находим отдохновение, вверяя себя ему. Исцеляемся…

Кого он пытался убедить, что вера может все, – себя или свою паству? Но слова Рика доходили до сердец прихожан, и на Блю они произвели впечатление Если она и сомневалась до этого мгновения, что он создан быть священником, после этой проповеди сомнения рассеялись. Он вкладывал в свое дело душу. Все, что он говорил, звучало весомо и искренне. Прихожане обожали его. Это было ясно по тому, как они слушали по приглушенным репликам во время чтения псалмов.

Блю крепко сжимала в руках молитвенник и тяжело вздыхала. Брайана мертва, ее сестру похитили, а теперь оказывается, что человек, в которого она почти влюбилась, тоже замешан в эту историю, только не признаётся, каким образом.

Она подняла глаза, поймала обезоруживающую улыбку Рика и пожалела, что эта улыбка предназначена не ей. Блю присмотрелась к головам сидящих на передней скамье и поняла, что он улыбнулся своему служке – Джессу. Блю очень хотела посмотреть, как Джесс зажигает свечи. Воспользовавшись моментом, она незаметно выскользнула из кухни, пока Марианна помогала Рику переодеваться. И порадовалась, что поступила именно так.

Мальчик выполнял свои обязанности так серьезно и торжественно, что Блю пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться. Он казался очень медлительным, и Блю вспомнила слова Марианны о том, что Джесс будет тянуть время, пока Рик не переоденется.

Но глядя на мальчика, Блю засомневалась, что Джесс специально тянет время. Нога в металлических скобах не давала ему двигаться быстрее. Зажигая свечи, он с трудом сохранял равновесие, но старался изо всех сил, гордясь, что ему доверили такое важное дело. Никогда еще Блю нe видела подобной силы духа. Если ей требовалось доказательство, что в мире еще сохраняется добро, – вот оно, перед ней: это Джесс. Живое подтверждение.

– Помолимся все вместе за близкого друга, – призвал Рик тихим, проникновенным голосом.

Прихожане склонили головы и стали молиться вместе с Риком за молодую девушку, имени которой он так и не назвал. К тому времени, когда Рик закончил, голос его был полон печали и, казалось, вот-вот перестанет подчиняться ему.