— Временами сложно, и в большинстве случаев это выводит меня из себя. — Я ухмыляюсь, а она смеется в свой бокал над моим ответом. — Но разве это не то же самое, что любая другая работа?

Она кивает головой, ставя бокал на стол, но затем выражение ее лица меняется.

— Я не уверена, что мне следует это делать, — говорит она, наморщив лоб.

— Делать что?

— Это, — говорит она и жестикулирует между нами.

— Мы ничего не делаем.

Она прищуривается, а я игнорирую обвиняющий взгляд, беря свой бурбон и делая маленький глоток. Он обжигает меня внутри, оставляя за собой след тепла.

— Я просто хочу тебя накормить, — произношу я голосом, который, надеюсь, звучит несколько невинно.

— А затем трахнуть, — заявляет Джулс грубо и мягко одновременно.

Я никогда не слышал от нее такого сексуального голоса. Поднимаю глаза, провоцируя ее покраснеть, смутиться, но она лишь смотрит на меня с желанием в своих голубых глазах.

— Да, и трахнуть тебя, — признаюсь я, замечая, как она сжимает бедра. — Ты ведь этого хочешь, правда?

— Не уверена, что должна трахаться с тобой, — говорит она просто, но с твердой решимостью в голосе.

Мое сердце бьется так, что в груди становится тесно. Как будто там совсем не осталось места для того, чтобы оно могло биться.

— Ты спишь с кем-то еще? — спрашиваю я ее.

Костяшки пальцев задевают белую скатерть, а руки сжимаются в кулаки. Я останавливаю их и стараюсь, чтобы мое тело не демонстрировало мои истинные чувства. Лучше бы ей этого не делать.

— Нет, — растерянно отвечает она.

— Тогда почему «нет»? — спрашиваю я, глядя на официанта, который идет к нам.

— Потому что… — Джулс замолкает, как только замечает его.

Она натягивает фальшивую улыбку, которая не достигает глаз, и терпеливо ждет, когда он обратится к ней.

— Вы готовы сделать заказ? — интересуется официант у меня, но я жестом указываю на Джулс и делаю еще один глоток, чтобы справиться с раздражением.

— Что желаете?

— Можно мне лосося на гриле, пожалуйста?

Она передает официанту меню и кладет руки на колени, уделяя ему все свое внимание. Тем временем я не могу отвести от нее взгляд и размышляю о том, какого хрена она считает, что не должна со мной встречаться.

— С жаренными овощами? — уточняет официант.

Меня бесит, как она улыбается ему.

— Да, прекрасно.

Это иррационально, но я просто хочу побыть с ней наедине.

Официант что-то строчит в блокноте и поворачивается ко мне.

— Филе, средней прожарки. Овощи подойдут.

Я заранее отвечаю на его незаданный вопрос, все еще глядя на Джулс. Официант понимает намек, кивает и тут же уходит.

— Что ты говорила? — спрашиваю я, беря свой бурбон.

— Я… — она колеблется, чувствуя перемену в моем настроении. — Не знаю, стоит ли мне вообще с кем-то встречаться, — сообщает она.

Я жду продолжение и делаю еще глоток.

— Не знаю, как это сделать, — Джулс машет рукой в воздухе, не находя слов. — Я все еще… — она не может подобрать слова.

— Я хочу тебя, Джулс. Назови мне хоть одну вескую причину, почему с этим возникнут проблемы. — Удерживаю ее взгляд, перечисляя все причины в своей голове, но игнорирую каждую из них.

Ей нужен кто-то, чтобы трахать и обнимать, тот, кто заставит ее улыбаться. Я могу это сделать, я могу быть этим человеком.

— Это только секс? — спрашивает она меня.

Черт, как бы я хотел, чтобы это было так. Я не могу объяснить, почему так сильно хочу ее. Это больше, чем физическое влечение, но я никогда не признаюсь ей в этом.

— Да, — вру я.

Она облизывает полные губы, глядя на столовое серебро, а затем на меня.

— Я буду использовать тебя, — признается она, как будто это грех.

Из меня вырывается смех, и я расслабляюсь.

— Используй меня, Джулс.

Смотрю ей в глаза, чувствуя, как напряжение между нами превращается во что-то более сладкое, темное и порочное.

— Хочу, чтобы ты так и сделала.

Джулия

Ведь поцелуй всему начало,

Потом уж ужин и цветы.

Все начинается с улыбки,

А вечера становятся длинней.

Ты — искушенье, дразнящее парня,

Твои уста зовут к познанью рая.

Но все это не так ведь началось,

Теперь лишь ждать войны осталось.

Сегодня вечером он какой-то другой. В нем проявляется что-то темное, чего я не замечала раньше. Он смотрит на меня так, будто я должна бежать от него. Это манит и пугает одновременно.

Я подношу бокал к губам, допивая сладкое вино.

— Ты сегодня писала? — спрашивает Мейсон.

Мы немного поболтали о пустяках и непринужденно побеседовали. Но я все еще прощупываю его. Я думала, что сама хотела того, что случилось, но сейчас атмосфера между нами немного изменилась, и напряжение стало другим. Как будто мы противостоим друг другу, хотя я не понимаю, откуда взялось такое чувство.

— Да.

Я писала все утро. Слова легко лились из меня. Но все это было связано с Джейсом, о чем я не хотела бы говорить с Мейсоном. Я беру бокал и обнаруживаю, что он пуст, и мысленно ругаю себя.

— Итак, поэзия? — спрашивает он поддразнивающим тоном.

Не знаю почему, но мне это нравится. Я не люблю, когда меня дразнят, но есть что-то в том, как он это делает, что заставляет меня хотеть большего.

— Я не пробовала писать ничего другого, — киваю я и объясняю.

Я пожимаю плечами, вонзаю вилку в отлично прожаренный лосось и наслаждаюсь вкусом.

— Писать стихи — проще простого

— Я в этом не уверен. Не проще ли в какой-то степени критиковать?

Его ответ застает меня врасплох. Ему что, правда, не все равно?

— Я думаю, что в некоторым смысле, да. Вполне возможно.

Наклоняю голову, ища в его глазах ответ о том, что сейчас здесь происходит.

— Почему мы ужинаем сегодня? И не пьем? — я произношу низким голосом, почти обвиняющим, но он реагирует не так, как я ожидала.

— Потому что мне нужно было поесть, и тебе тоже, — отвечает он и откусывает еще кусочек. — Ты бы предпочла, чтобы я просто пригласил тебя выпить?

— Да, — соглашаюсь моментально.

Он, кажется, не растерялся. Такой спокойный, неподвижный и невозмутимый.

— Почему? — задает он мне вопрос.

Я не могу смотреть ему в глаза, поэтому гляжу на свои пальцы, которыми нервно двигаю вверх и вниз по столу, пытаясь подобрать слова.

— Откуда ты узнал, как меня зовут?

— Из газет, — отвечает Мейсон и быстро делает глоток.

Я киваю головой.

— А каких?

— Где-то читал, — добавляет он.

— Тогда я оказываюсь не в выгодном положении.

Я расслабляюсь в кресле, ожидая, что он мне что-нибудь скажет.

— Возможно, скорее всего.

Он ухмыляется, ослепительная улыбка добавляет ему очарования. Стараюсь не поддаться его обаянию, но я в его власти, когда он так смотрит на меня. Я пытаюсь зацепиться за факты и излагаю веские причины, по которым мне нужно держаться подальше.

Я уязвима.

Никогда не делала этого раньше.

Не уверена, что меня это устраивает.

А такой человек, как Мейсон, может меня уничтожить. Много раз.

— Ну, все, что я знаю о тебе, что ты немного игрок, — говорю я, удерживая его взгляд.

— Да, раньше был.

— Был?

Я смотрю на него сквозь ресницы, не веря ему. Между нами постоянно растет напряжение. Он горяч, и мне хочется подойти к нему поближе, но я знаю, мне нужно держаться подальше от него.

— Серьезно. Раньше я был таким, но потом встретил кое-кого.

— О, — я удивлена его признанием, и внезапно чувствую, что должна спросить его, спит ли он с кем-нибудь еще.

— Она ушла, так что ничего серьезного, — отвечает он на незаданный мной вопрос, и я благодарна ему за это. — Это изменило меня.

— Значит, теперь, если ты хочешь кого-то трахнуть, то приглашаешь на ужин.