— Хм… Мне не особенно нравится концепция, но я почему-то готов попробовать. Заранее прости, если роли неожиданно изменятся. Когда начнем — до ресторана, после или во время?

Шутки шутками, но это и был знак. Отец будет так кусать Вадима, считая, что именно тот виноват в моем побеге. Самому Вадиму, как обычно, по барабану. Он наверняка годами привыкал воевать со своей семьей, почему бы и по привычке не повоевать с моей? И вся его ирония немного преувеличена, он не может не думать о том, что при желании мой отец способен создать ему серьезные проблемы. Но если это не знак, то что тогда?

Я поставила руки к его груди и немного толкнула. Вадим отступил и недоуменно уставился на меня. Надо было говорить — быстро и решительно. Желательно, не пересекаясь с ним взглядами.

— Послушай, Вадим. Я хочу съехать из твоего дома. Подруга… позвала меня пожить у нее…

Он перебил, подхватывая мой подбородок и вынуждая смотреть на него:

— Что за?.. Ты из-за отца? Да брось, Арин! Это такая тупость, что я мог бы вообще тебе не рассказывать!

— Не только из-за него, — говорила твердо, упрямо. — Я сама считаю, что мне нужно чуть больше независимости. И тут еще это… Пусть все успокоятся, а там посмотрим.

Он отпустил меня резко, отвернулся. Кажется, мне в кои-то веки удалось его обескуражить — красный день календаря, не иначе. И пока он молчал, нужно было закрывать вопрос окончательно:

— Вадим, просто отпусти сейчас. Мы с тобой сразу неправильно начали. Если не уволишь, то продолжу работать на тебя.

Такого глухого и сдавленного тона я от него еще не слышала:

— Если ты думаешь, что так прикрываешь меня, то это чушь. Я прекрасно понимаю, на что способен твой отец, но ведь и я не пальцем делан. Я пожалел, что сказал тебе. Надо было выруливать без твоих показаний.

Интересно, и как бы он вырулил? Да у него бизнес совершенно незаконный — начни копать и докопаешься и до физического насилия, и до наркоты!

— Нет! — на фоне его тона мой голос звучал слишком звонко. — Я приняла это решение раньше! Это и хотела тебе сказать. Но тут еще так сошлось… но это просто совпадение! Я хочу попытаться жить самостоятельно, Вадим.

— А я этому мешаю?

— Да.

— Что я сделал не так?

Стал любимым, что же еще? Причем безо всяких на то оснований. Стал тем, кому хочется отдаться без остатка — пусть заботится и защищает от всего мира. И тем самым обречь себя на то, чтобы никогда не узнать мир. Конечно, этого признания прозвучать не должно. Я шагнула к нему и осторожно тронула за плечо.

— Просто розовые единороги начали заканчиваться. Не хочу смотреть, что будет дальше. Отпусти.

Еще одна длинная пауза.

— Уходи. Ты права, единороги кончаются. А ты и так задержалась здесь дольше, чем любая до тебя. Бери ноутбук. Завтра в шесть у меня с отчетом, как вначале и работали.

Его холодный голос окончательно убедил меня в том, что я приняла верное решение. Намного больнее было бы, когда он через пару недель сам попросил бы меня уйти.

— Спасибо.

— Тебя подбросить?

Он так и не смотрел в мою сторону.

— Не надо, Вадим. Спасибо.

Мне не было грустно, я не собиралась лить слезы или оглядываться. Вадим не побежит меня догонять, в этом весь он и есть. А если бы побежал, то я бы не выдержала — засчитала бы как знак остаться. Но это уже был бы не тот Вадим, к которому меня так тянуло. Вот такой мучительный парадокс: я влюбилась в то, из-за чего и уходила. Его хладнокровие делало его каким-то целостным, впечатляющим, ничего нельзя изменить, чтобы не разрушить весь образ. Грустно не было, но немного пусто с непривычки. Ничего, нужно несколько дней, чтобы перестроиться. А его я увижу завтра в шесть.

Сестра Кирилла приняла меня хорошо, как и было обещано. Она отличалась той же болтливостью и приветливостью, как и хозяин квартиры. Я сразу обозначила:

— Лера, ты все же извини меня за вторжение. Думаю, что я всего на пару дней. Завтра же начну искать квартиру.

— Да брось, Ариш! — она махнула рукой. — Этот придурок заявил, что ты ему чуть ли не жизнь спасла, а я здесь вообще на птичьих правах! Так что уживемся поди. Он, кстати, только вчера заявил, что долго там не продержится — ставлю, что максимум через неделю явится сюда побитой собакой.

Не жизнь, конечно, но пару ребер точно — было дело. И долго там Кир не продержится — тоже ясно. Это дело вообще не для него, как бы он хорошо ни разбирался в девочках. Да и к счастью. Пусть занимается своим веб-дизайном — честно, законно, не так прибыльно, зато кости ломать никто не будет, если ошибется.

Родителям позвонила уже из знакомой малюсенькой комнаты. Сказала прямо, что с Вадимом у меня никаких отношений нет, и вообще сбегала совсем не к нему. Отец не поверил. Я назвала адрес — пусть приходит и проверяет, где и с кем я живу. Но повторила все свои угрозы. Если попытается утащить меня силой — закачу скандал на всю страну. И пусть потом уже он отмывается от клеветы. Домой не вернусь, даже если помирать на улице буду — так и сказала. А Вадим никогда в этом решении роли не играл. Когда отец перешел на сплошной крик, что свидетельствовало о том, что все мои слова услышаны, я отключила вызов. Надеюсь, что он побоится выглядеть теперь идиотом и заберет заявление.

Я настроилась вернуться к официальному обращению: Вадим Андреевич снова просто мой начальник, а я снова его подчиненная. Но за секунду до того, как он открыл дверь, передумала. Он не поправит, я это точно знала, просто повеселится. Ведь это нелепо — называть человека на вы после всего, что у нас было. И, вопреки предыдущим настройкам, забыла об официальности:

— Привет, Вадим.

— Привет. Заходи.

Похоже, рубашку он только что накинул и не успел застегнуть. Или тоже решил, что официальный вид между нами уже не играет роли. Я с огромным трудом отлепила взгляд от его груди и живота, уверенно скинула сапожки и направилась к кухонному столу, на ходу открывая ноутбук. Говорила быстро, чтобы не сбиться с мысли:

— Совершенно ненормальный клиент! Красного флажка нет, а Сергей вообще посоветовал с ним не связываться, но мне вроде бы удалось… Сейчас открою, посмотри сам. В общем, он просит определенный типаж, а когда ему в личку высылают фотографии — ни одна не подходит. А я сегодня ему взяла и отправила совершенный антипод: рыженькая худышка, метр пятьдесят, вместо запрошенной высоченной брюнетки. И никакого четвертого размера груди! Сомневаюсь, что у нее и полноценный первый есть. Так что ты думаешь? Он в восторге! И как такое понимать? Вот, смотри фото и его запрос, — ткнула на главную страницу сайта, где красовался снимок рыжеволосой Лики.

Вадим стоял за моей спиной, потому я вздрогнула, услышав ответ:

— Люди часто не понимают, чего хотят. Тебе ли не знать?

Показалось, что он говорит вовсе не о клиенте. Выпрямилась, но не рискнула оборачиваться. Эта расстегнутая рубашка меня сводила с ума какой-то когнитивной неправильностью: или застегни, или сними уже ее, чтобы я могла провести пальцами по твоим плечам… Закрыла глаза, чтобы собраться, но замерла, почувствовав, как он приблизился вплотную.

Он моего ответа не дождался:

— Арин, я не смогу объяснить, почему вчера так разозлился. Но ты в чем-то права — и с твоей семьей тебе решать, как поступать, и сама ты имеешь право на личное пространство. Зато я так соскучился, что теперь даже не уверен, успею ли дотащить тебя до спальни.

Так он вчера разозлился? Ни за что бы не подумала. И ведь я на другое настраивалась — оторваться от него, а не перевести круглосуточные ласки в ежедневные, по расписанию.

— Вадим…

— Я соврал, Арин. Не только вчера, я до сих пор злюсь. Хоть для этого нет никакого повода.

Я попыталась оттолкнуть его, но вместо этого еще теснее прижалась. Он мгновенно обнял меня, а потом положил ладони на грудь, лаская сквозь плотную ткань платья. Я тоже соскучилась… Потому откинула голову ему на плечо, но все еще не теряла надежды найти подходящие слова, чтобы остановить. Получилось только сказать: