Меня здорово шатало, когда, наконец, я спихнул с тела тушу хищника - и куда только подевалась подвластная ЕМУ сила - и выполнил сложный процесс приведения себя в вертикальное положение. Кое-как сориентировавшись, я побрел в сторону очередного светящегося пятна, надеясь, что все-таки приближаюсь к логову здешних "романтиков с большой дороги"…

До лагеря разбойников я добрел только к рассвету. Точнее, к той странной предрассветной поре, когда восход вот-вот начнет заливать небо своим заревом, а ночь кажется темнее всего. Небольшой костерок, разложенный в центре поляны, бросал отблески на сваленную вокруг него кучу барахла. Лучник, так удачно засветивший мне в глаз, сидел, ссутулившись, и пялился в огонь. Время от времени он бурчал что-то себе под нос и подкидывая мелкие веточки в пламя, освещавшее его унылую рожу. Второй грабитель - раненый в плечо стрелок, больше некому - привалился к вороху пожиток и вещал что-то товарищу, периодически прихлебывая из бурдючка. При каждом неловком движении он, охая, прижимал руку с зажатой в ней емкостью к раненому плечу и неуклюже ерзал, пытаясь устроится поудобнее. Невдалеке изредка всхрапывал и перебирал копытами Изверг.

Я сидел за удачно растущим на границе леса кустом и продумывал план действий. Тело болело и плохо слушалось, в глубине сознания настойчиво толкалось желание кого-нибудь убить, но в остальном голова вроде была ясной. Собравшись, я призвал рассудок к порядку, и мозги защелкали тактическим компьютером. Задача: необходимо вернуть обратно вещи и получить хоть какую-то информацию о месте, в которое меня занесло. Имеем: голого предположительно неубиваемого зомби с одной стороны, и двух разбойников, один из которых ранен и здорово набрался - с другой. Как относятся местные жители к ожившим мертвецам - неизвестно. Каких-либо охранительных кругов или амулетов от нежити не заметно. План действий: выйти и открыто поковылять к костру, как только на меня обратят внимание - нагло потребовать назад свое барахло. Бандиты или кинутся в драку или драпанут, желание добровольно отдавать мертвяку вещи, за которые заплачено жизнями двух человек, навряд ли у них появится. Цель: раненый и пьяный грабитель. Здорового разбойника, если он будет сопротивляться, придется убивать, если наладится удирать - пусть бежит. Во время драки сознание постараться не терять, потому что иначе вместо информации рискую получить два зверски изуродованных трупа.

Решено. Я встал, не обращая внимания на шум, прошел сквозь куст на поляну, и, нарочито шаркая, отправился к костру. Надеюсь, ничего против таких, как я, у этой компании нет. Да и если есть, все равно ничего не меняется. У меня просто нет времени на разведку и окольные ходы.

Первым внимание на подозрительные звуки обратил пялившийся в огонь. Вскинув голову, он вгляделся в ночь. Не дожидаясь, пока его глаза привыкнут к темноте, я сделал еще шаг, попав в слабые дальние отблески пламени, и заговорил.

– Верните мои вещи, уроды, - голосовые связки восстановились не полностью, и вместо твердого приказного тона вышел полухрип-полушипение.

– …Еще и умрун, - констатировал здоровый разбойник. Не особо торопясь, он потянулся к сапогу, вытащил из-за голенища приличного размера нож и, плавно поднявшись на ноги, двинулся ко мне, аккуратно обходя костер. - Надо было еще там голову отрезать.

– Умрунчи-ик… - раненый разбойник уже наклюкался в зюзю. Даже подложенные под спину вещи не удерживали его обмякшее тело прямо, он скособочился, опираясь на здоровую руку. - Ща тебя Тавор разделает… Своим ножичком… Знатный у Тавора ножиче-ик…

– Спасибо, что предупредил, - я надвигался на Тавора, внимательно следя за пресловутым "ножичком". Кто знает, вдруг это - мощнейший инструмент для уничтожения таких, как я? Горло прочистилось, и мой голос стал почти таким, как и при жизни. - Зря ты, Тавор, тогда в драку полез. Я бы жил, да и ты бы не умер…

Бандит, осторожно приближавшийся ко мне, перекидывая нож из руки в руку, вдруг распрямился освобожденной пружиной, в один прыжок оказался около меня и с хэканьем воткнул нож в левое подреберье. Меня как будто нанизали на раскаленный вертел, даже почудилось шипение поджариваемой плоти. В глазах потемнело, внутри зашевелился, нарождаясь, торжествующий рык… Удержавшись на самом краю - спасибо стеклянной стене - я все-таки ухитрился не потерять контроль над телом и, ухватив левой рукой Тавора за горло, нажал на выступающий бугор кадыка. Разбойник дернулся, и я, легко сбив его ладонь с рукояти ножа, вытащил из себя треклятую железяку. Боль не исчезла, но сделалась гораздо терпимее, не так сильно мешая сдерживать все нарастающее желание - убивать…

Новый взрыв боли - в паху. Тавор не сдается - наверное, слабо я на горло надавил. Как могу, усиливаю нажатие. Одновременно с размаху втыкаю в нож в проем распахнутой кожаной куртки-доспеха - так же, как он мне несколько мгновений назад. Бандит хрипит, обмякает, наваливаясь на меня, из-под одежды брызгают сверкающие горячие струйки. С чавканьем выдергиваю нож, перехватываю и загоняю в левый глаз умирающего - как ту, последнюю стрелу. Теперь конвульсии охватывают нас обоих. Его - агония, меня - наслаждение, описать которое словами просто невозможно…

Волна схлынула, оставив ощущение невиданной бодрости и гложущую тоску. Мать моя женщина, каким же монстром я стал…

Разжимаю судорожно стиснутую левую руку, и тело Тавора оседает на землю. До затуманенных мозгов раненого разбойника только сейчас доходит, что, собственно, произошло. Он что-то бессвязно шепчет, порывается то ли встать, то ли, пятясь, отползти куда-то, бултыхается в разворошенной куче вещей. Глаза его округляются, лицо синеет, рот бесполезно глотает воздух, как у выброшенной на песок рыбы, а здоровая рука, бросив хлюпающий бурдюк, впивается в левую половину груди. Когда я подскакиваю к нему, бандит, дернувшись, замирает. Дыхания нет, сердце не бьется. Я оседаю на землю, даже не зная, плакать мне или смеяться. Странное оцепенение охватывает меня…

Керрил нещадно гнал крыльника. Скорость выбивала слезы из глаз, хлопала, полоща завязками в воздухе, пола плаща. Нужно успеть добраться до людей до того, как демон начнет убивать. И даже тогда без смертей не обойдется - только по цепочке трупов можно добраться до этого эльфийского исчадия - Трехглазого. Живого мертвеца, который не умеет существовать, не убивая…

В прострации я пробыл недолго. Когда действительность сумела достучаться до затуманенного разума, рассвет все еще не наступил. Я усмехнулся - до меня дошла ирония ситуации: как и Тавор некоторое время назад, я сидел, сгорбившись у костра, бессмысленно глядя в огонь.

Я поднялся - с тихим шорохом на землю упали облетевшие с меня чешуйки свернувшейся крови - и тщательно обыскал трупы. После этого, лишившись части вещей, которые могли мне еще пригодиться, оба мертвеца упокоились под кустами за краем поляны. Предварительно я отчекрыжил обоим головы - так, на всякий случай. Мои ночные приключения отучили меня и от боязни крови, и от брезгливости, теперь я смотрел на дело рук своих совершенно спокойно и даже с каким-то отстраненным любопытством.

Долго вертел, внимательно рассматривая, нож, который воткнул в меня Тавор. Оружие это с покрытым удивительной красоты растительным орнаментом лезвием и грубой деревянной рукоятью, явно приделанной много позже, действительно оказалось непростым. Даже обычная царапина, нанесенная им, была намного болезненней такой же, но от ножа оставшегося безымянным разбойника или от вернувшегося ко мне кинжала. Скорее всего, "умруна" - зомби? - клинок Тавора действительно упокоил бы. Кроме того, меня заинтересовал металл, пошедший на этот нож - похожий по виду на серебро, твердый и упругий, как сталь, но более легкий. Несколько мелких монеток из того же материала нашлись зашитыми в подкладке курки Тавора вместе с небольшим запасом золота, что явно говорило о высокой стоимости этого "серебра". Содержимое моего кошелька осталось почему-то нетронутым, как, впрочем, и то, что я самостоятельно упрятал в пояс во время путешествия.