— Татьяна Тимофеевна, — вкрадчиво произнес Даниель, — а может, вы отходили куда-нибудь? Или отвлеклись, а? Дело-то житейское.

Консьержка — сухонькая старушка неопределенного возраста, кутавшаяся, несмотря на летнюю жару, в серый шерстяной платок, замахала руками:

— Что ты, что ты, сынок! Разве ж это можно! Разве ж я не знаю, что с меня спросится за это.

— Татьяна Тимофеевна. Ведь, если мы не поймаем этого убийцу, погибнет еще кто-нибудь. И в этом будет и ваша вина. — Даниель смотрел на старушку пристально.

Та вздохнула и отвела глаза. Помедлила и нерешительно сказала:

— Только уж ты, сынок, не говори больше никому. Пенсия-то у меня маленькая, а работу сейчас молодые себе найти не могут, не то что старики.

— Никому не скажу, — заверил ее Даниель.

— Сразу после полуночи, как гроза-то началась, я телевизор у себя выключила, потому что, говорят, от грозы он испортиться может. Выключила и взяла вязание — шапку для племянниковой дочки. Стала вязать, и вдруг в сон меня потянуло, прямо ужас. Никогда со мной такого не было! Сплю-то я, как старая стала, плохо и мало — лягу, бывало, и ворочаюсь, и ворочаюсь, а сон не идет. А тут вдруг — глаза так сами и закрываются. Думаю, надо чайку вскипятить, может, дрему-то отгоню. Подумала и хотела встать, да и заснула! Проснулась через час только. Гляжу — дверь-то в подъезде раскрыта, да возле нее от дождя лужа целая натекла. Я заахала, да бегом вытирать.

— Вы кого-нибудь видели? — быстро спросил Даниель.

— Никогошеньки. Закрыла дверь, вытерла лужу эту проклятую — и обратно к себе, в будку. А сон как рукой сняло.

— Значит, кто в подъезде был, вы не видели.

— Нет, сынок. И собака как забегала, не видела.

— Какая собака? — Даниель со звоном выронил ложку.

— Да с улицы забегала, от дождя, поди, пряталась. Да я ее-то саму не видела, только следы грязные. Я их заодно с лужей вытерла.

— А может, еще какие следы там были? От ботинок, от туфель?

Консьержка покачала головой:

— Нет, не было. Только собачьи. Да здоровенные такие. А что ты так взволновался-то, сынок?

Не отвечая, Даниель с отсутствующим видом взял из вазочки круглое печенье, сунул его за щеку и, сделав большой глоток чаю, задумчиво пробормотал вполголоса:

— Никогда бы не подумал, что работа сыщика может оказаться таким испытанием для мочевого пузыря. Бедные люди!

Дверь мне открыла Надя. И, как всегда, без лишних предисловий и приветствий ляпнула:

— Ты откуда такая? Дома не ночевала, что ли?.. Проходи, проходи!

— С чего ты взяла, что я не ночевала дома7 — Потому что представить тебя при свете белого дня на каблуках и в коротком платье у меня лично фантазии недостает. Вечером, на какое-нибудь увеселительное мероприятие, ты это, так уж и быть, наденешь. Но в первой половине дня?! Как там говорил Станиславский, узнав про свадьбу Чехова и Книппер? «Не верю!» Если только ты не решила соблазнить Себастьяна.

— А может, я охочусь на Даниеля, об этом ты не подумала? — хихикнула я.

— Еще не подумала, так что у тебя есть примерно три минуты, чтобы спастись бегством, — утешила меня Надя.

— Вообще-то мне действительно нужен Даниель, — призналась я и в общих чертах поведала ей о событиях прошлой ночи, умолчав, правда, о том, что моя приятельница и мой новый знакомый оба знали убитую актрису и, возможно, могут пролить свет на ее смерть. При упоминании о Себастьяне и шатенке Надя почему-то прошептала себе под нос: «Неужели я была не права?» — а на мой вопросительный взгляд только махнула рукой.

— Одним словом, если Даниель не откроет мне дверь, ее придется ломать, а для этого обращаться к слесарю, а без подтверждения прописки дверь вскрывать не будут — паспорт я забыла дома, — закончила я и тревожно спросила:

— А Даниель скоро придет?

— Ну, чтобы взломать замок, нам в принципе можно было бы обойтись и без Даниеля. У меня есть один знакомый — бывший домушник, ему любой замок открыть — как семечко разгрызть. Он дает объявления в газете — для тех граждан, у которых проблемы, как у тебя, и от клиентов отбоя нет! А Даниель уже успел спозаранку слетать по делам, а теперь его понесло в гараж. Так что ты иди туда.

— А ты?

— А я, если ты случайно забыла, сижу на телефоне, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия Советского Союза. Дорогу до гаража сама найдешь?

— Разумеется, — ответила я.

В согнувшейся над капотом черной «Победы» фигуре в натянутом на голое тело комбинезоне, перепачканной с ног до головы в масле и прочей горюче-смазочной дряни, узнать Даниеля было непросто, тем более что лицо его закрывала маска для сварочных работ. Результатом этих работ была украшавшая закругленный нос «Победы» крылатая фигурка.

— Вообще-то эту штучку надо крепить на решетку радиатора, — снимая маску и любовно протирая фигурку тряпочкой, смоченной какой-то вонючей жидкостью, сказал Даниель. — Но у «Победы» конструкция не та.

— Послушай, — поинтересовалась я, — ведь ты же можешь плавить металл одним взглядом, зачем тебе возиться с автогеном?

В дно металлической мойки со звоном ударила струя воды, и ладони Даниеля, энергично вращавшие кусок мыла, покрылись хлопьями черной пены.

— Ну, во-первых, мало ли, что я могу. Нам здесь, среди людей, рекомендуется поменьше искрить пальцами, размахивать крыльями и увлекаться спецэффектами в таком же духе. Если, конечно, спецэффекты не являются изначально частью поручения. А во-вторых, если бы ты вдруг научилась летать и у тебя была бы альтернатива: поехать на машине или полететь, что бы ты выбрала?

— Конечно, полететь!

— А почему?

— Никаких пробок на дорогах, никаких гаишников, никто не мешает.

— И только-то? — В перерывах между словами Даниель плескал воду на лицо и шею. — Вот не думал, что писатели такие приземленные.

— Ну и потому, что летать гораздо интереснее, что ли.

— Вот! А мне интереснее пользоваться автогеном.

— И в детективов вы с Себастьяном играете по той же причине? — дерзко спросила я.

Даниель фыркнул, тряхнул головой, сдернул с гвоздика синее махровое полотенце и уткнул в него лицо, а когда вынырнул из его складок на поверхность, спросил:

— А с чего ты взяла, что мы играем?

— Разве вы не можете узнать все, что вам нужно, не затрачивая на это никаких усилий? Разве вам нужно ходить куда-то, разузнавать, искать, допрашивать? Извини, но, по-моему, вы просто развлекаетесь от нечего делать.

Даниель повесил мокрое насквозь полотенце обратно на гвоздик и, накручивая прядь волос на указательный палец, сказал:

— Ты слишком все упрощаешь. Вот тебе пример: дельфины, которые, кажется, творят чудеса в воде, на суше совершенно беспомощны.

— Ну, не сравнивай ангелов с дельфинами.

— Не забывай, что между нами, ангелами, а также людьми и дельфинами есть одно существенное сходство, о котором все почему-то забывают. Мы — живые существа. А значит, не всемогущи, не всевидящи, не всезнающи. Понятно?

Я перевела дух и задала один из вопросов, давно терзавших мое любопытство:

— А бог? Он что, не живое существо? Какой он вообще?

— Я закончил, — сказал Даниель, и я как-то сразу поняла, что краткий курс богословия из его уст мне услышать не судьба. — Пойдем домой, перекусим что-нибудь. Надя, артистка, только зря тебя туда-сюда гоняла. А потом мы поедем к тебе и откроем твою дверь.

— Ну вот! — взвизгнула я. — Про дверь же ты знаешь, а я ни слова не сказала!

— Не превращайся в идиотку в духе доктора Ватсона! — хмыкнул Даниель.

— Это же элементарно! Пока ты шла, Надя успела позвонить мне на мобильный.

Поглощая приготовленные Надей креветки с чесноком, Даниель поделился со мной новостями. Я в это время мучилась по разнообразным причинам: во-первых, оттого, что я своим параллельным расследованием наказываю не только Себастьяна, но и его ни в чем не повинного друга, который к тому же очень хорошо ко мне относится, во-вторых, оттого, что совершенно не умею готовить, а в-третьих, оттого, что размеры моего желудка явно не были рассчитаны на предложенную мне порцию.