Имоджен придвинула к себе айпад, вдруг испугавшись, что расплачется. С чего ей плакать? Ради всего святого, Дэнни Маквей сидел в тюрьме! Да как она вообще могла вообразить, что у них что-то получится? Их отношения были временным удовольствием. Лучше двинуться дальше сейчас, прежде чем появятся трещины. А так они по крайней мере сохранят это воспоминание. Даже если от воспоминания ее бросило в неестественный жар. Или ее щеки порозовели из-за отопления в вагоне?
Чтобы отвлечься, Имоджен подключила Интернет-браузер и набрала в поисковой строке «Джек Моллой». К удивлению Имоджен, первым сайтом с его именем стала «Википедия».
ДЖЕК УИЛЬЯМ МОЛЛОЙ (21 сентября 1924 года) – англо-американский арт-дилер, критик и куратор.
Родившийся в Соединенных Штатах Моллой окончил колледж Тринити Паулинг в Массачусетсе, а затем поступил в школу Рёскина в Оксфорде. Во время учебы там он познакомился с наследницей из высшего общества Розамундой Далвертон, на которой позднее женился. Начинал он как арт-дилер, а впоследствии стал уважаемым куратором. В начале 1960-х годов он опекал молодого Ребена Зила, готовя его первую выставку. На этом Моллой не остановился и сделался влиятельным и уважаемым, хотя иногда и беспощадным, художественным критиком и нажил много как друзей, так и врагов. Он стал известной медиаперсоной и занимал ряд постов в Совете по искусствам, а также состоял членом правления галереи «Тейт». В 1993 году Моллой был награжден «Золотым львом» на Венецианской биеннале как куратор ретроспективной выставки работ Ребена Зила.
Его жена Розамунда умерла в 2003 году. У них три дочери: Сильвестра, Мелинда и Сесили.
В настоящее время Джек Моллой живет на венецианском острове Джудекка.
Имоджен была потрясена. Ей следовало бы знать о существовании Джека Моллоя. В конце концов, Ребен Зил являлся одним из самых влиятельных художников конца двадцатого столетия. Его картины, обычно ню или портреты, пользовались огромным спросом у коллекционеров. Умер он в начале девяностых, и художественный мир воспринял его преждевременную смерть как трагедию, хотя и не удивился. Зил вел ужасающе разрушительный образ жизни, не вязавшийся с красотой его работ. Он пил, был нестабилен, имел сексуальных партнеров обоего пола, страдал биполярным расстройством[13], а водка и антидепрессанты сочетались между собой плохо. Если Джек Моллой был наставником Зила, то не слишком хорошо за ним присматривал.
Имоджен щелкнула на изображения. Фотографий Джека Моллоя было множество. Интересный мужчина, высокий, с копной черных волос и глазами, которые смотрели сквозь вас. По мере старения глаза Джека Моллоя почти скрылись под полуопущенными веками, но все равно сохранили гипнотический взгляд, когда он смотрел в камеру с улыбкой уставшего от жизни человека. На снимках рядом с ним часто фигурировали женщины. Влиятельные, но такие, какими легко манипулировать, решила Имоджен. И привлекательные. Хотя Моллоя нельзя было назвать красивым в классическом смысле, его обаяние ощущалось даже на фотографиях.
Наверное, Адель познакомилась с ним когда-то по ходу своей деятельности. Они же одного возраста. Дружили они? Или это было деловое знакомство? Или что-то большее? И почему за картиной отправили ее? Почему Адель не поехала сама или не попросила просто переслать полотно? Имоджен почувствовала какую-то историю: во что-то ее втягивали.
Она поискала в сети «Возлюбленную». Ничего похожего не нашлось. Только определение из толкового словаря.
«Женщина, которую любят или с которой связаны интимными отношениями».
Имоджен отключила браузер с чувством легкого замешательства, потом положила голову на подголовник и закрыла глаза. Поздний час в сочетании с «Беллини» внезапно на нее подействовали. Кем был Джек Моллой для Адели? И почему у него находится «Возлюбленная»? Думая о том, что же их связывало, Имоджен почувствовала, что засыпает.
Глава одиннадцатая
Адель стояла на платформе в Филбери, дожидаясь поезда до Паддингтонского вокзала. Она не захотела ждать в кафе, где подавали отвратительный чай, поскольку кто-нибудь из знакомых мог увидеть ее там и завязать разговор, а это означало, что ей придется увиливать от прямого ответа. Кроме того, вся эта ситуация слишком напоминала Адели «Короткую встречу»[14], а она всегда считала героиню Селии Джонсон жутчайшей занудой. «Так бы с радостью и толкнула ее под тот поезд», – подумала она.
После длительных раздумий Адель в итоге отвергла чесучовое платье и остановила свой выбор на костюме. Он казался более деловым по сравнению с платьем. И еще Адель знала, что он необыкновенно ей шел: шерсть горчичного цвета, очень облегающий жакет подчеркивал талию, а большие пуговицы придавали ему шик. С кремовыми туфлями на высоком каблуке, такого же цвета сумочкой и перчатками Адель чувствовала себя как никогда уверенно.
Поезд остановился, и Адель поспешила к вагону первого класса. Опять же вероятность встретить кого-то из знакомых была меньше. Она уселась на свое место и, когда поезд тронулся, вдохнула запах горящего кокса, долетевший через окно. Всего в полумиле отсюда Уильям принимает пациентов в своем кабинете, не подозревая о ее зарождающемся предательстве.
Только это необязательно должно быть предательство. Адель сказала себе, что по прибытии на Паддингтонский вокзал ей совершенно незачем идти в сторону «Савоя». Она может сходить на выставку, или посмотреть шоу, или пройтись по магазинам, или позвонить одной из нескольких подруг, которая будет только рада с ней повидаться. Ей предстоит необыкновенно приятный день отдыха.
Адель не помнила, когда Уильям в последний раз возил ее в город. Прежде они довольно часто там бывали – обедали в ресторане, а потом, случалось, шли потанцевать, но в последнее время их путешествия сошли на нет, хотя должны были бы участиться после отъезда мальчиков в школу. Возможно, ей следовало настаивать на них или организовывать самой. Но теперь трудно было угадать, придет ли муж домой пораньше.
На Паддингтонский вокзал она приехала незадолго до полудня. Постояла минутку на внутренней его площади, где сновали мужчины в котелках и юные девушки с сигаретами. Затем Адель двинулась в сторону Пред-стрит. Движение казалось более оживленным, чем всегда: фургоны и мотороллеры теснились вместе с такси у светофоров. Адель нашла свободное такси и села в него.
Высадилась Адель на Трафальгарской площади. Мелькнула мысль, что можно пойти в Национальную портретную галерею. Посмотреть на лица, которые всегда завораживали и вдохновляли ее; Адель пыталась представить себе, о чем думали эти люди, что чувствовали, как в действительности воспринимали себя, позируя художнику. В конце концов, все люди не такие, какими кажутся окружающему миру. Сегодня она уж точно была не такой. Адель постояла, глядя на голубей. Внешне она являла собой образец респектабельной, счастливой в браке матери двоих детей, которая подарила себе день в городе.
Если она повернет налево, то ею и останется.
Адель повернула направо и отправилась по Стрэнду с видом спокойным и невозмутимым, но кровь у нее волновалась, как молоко в кастрюле перед тем, как закипеть. Адель вошла в «Савой», словно проделывала это каждую неделю.
Проследовала прямо в ресторан, не давая ему запугать себя блеском и великолепием: люстры, сусальное золото и сам его размер. Навстречу Адели шагнул с улыбкой метрдотель в белом фартуке.
– Я обедаю с мистером Моллоем, – сообщила ему Адель и внутренне содрогнулась, услышав, как произносит это имя.
Метрдотель поклонился с улыбкой и указал столик у окна.
Джек сидел, откинувшись на стуле, с бокалом вина в правой руке. Смотрел он прямо на Адель, поднял бокал. Он с самого начала знал, что она приедет. Адель почувствовала, что краснеет. Руки у нее дрожали. «Почему?» – спросила она себя. Ведь она здесь только для того, чтобы спросить совета. Она почувствовала, что мужество ее оставило.
