На душу Адели снизошел мир. Ее брак был восстановлен. Все будет хорошо.

Адель запланировала прием по случаю открытия галереи на первую неделю декабря. Таким образом она извлекала выгоду из предпраздничного времени, могла украсить галерею и оставляла людям достаточно времени, чтобы сделать подарки к Рождеству, если они пожелают. Она надеялась и молилась об этом. Вложения в галерею были огромные: деньги и чувства.

Роковую ошибку Адель совершила, когда дело дошло до рассылки приглашений. Она была настолько занята, что память о Джеке стерлась до случайных, мимолетных уколов боли. Она больше не предавалась воспоминаниям и тоске и не переживала заново свою страсть, лежа ночью в постели. Ее отношения с Уильямом возродились теперь, когда она чувствовала себя с ним почти на равных. Прежней страстности не осталось, но чувства были глубоки и сильны.

По какой-то причине это заставило Адель решить, что она достаточно пришла в себя, чтобы пригласить на открытие Моллоя. В основном ей хотелось показать, что она пережила свои чувства к нему и какого успеха она добилась при устройстве галереи. Ведь все же Джек, напомнила она себе, очень помог ей делом и советом. Невежливо не пригласить его. Разумеется, она справится со встречей. Рядом с ней будет Уильям. Все будет очень цивилизованно. И по-взрослому.

Она сунула приглашение в конверт, написала на лицевой стороне имя и адрес Джека и положила в стопку писем, предназначенных к отправке на почту. На следующее утро письмо будет лежать на коврике перед дверью в прихожей его квартиры. Кто-то поднимет почту и положит на столик в холле. Джек возьмет письмо. Приедет ли он?

Вечер вернисажа выдался ясный, холодный и морозный. Адель прикинула, что ожидается больше ста человек. Ее это не тревожило. Она была отличной хозяйкой и очень организованной. Что могло пойти не так?

Всю неделю они с миссис Моррис готовились к этому событию. В кухне постоянно стоял запах выпечки. Они сделали мясные пирожки, волованы с разными начинками, сырную соломку и сладкие пирожки с изюмом и миндалем. Адель смешала на основе бренди пунш. Уильям снял пробу и назвал его ракетным горючим.

– Если я напою гостей, – улыбнулась Адель, – они, возможно, опустошат свои кошельки.

Она начистила две серебряных чаши для пунша и одолжила дополнительные бокалы в местной гостинице. А потом принялась украшать галерею. Ей хотелось создать что-то запоминающееся, чтобы люди к ней вернулись. Она провела день в лесу вместе с сыновьями, собирая ветки остролиста и зелень.

Днем перед открытием она провела последний смотр.

Перила, камин и более крупные картины были украшены венками из остролиста, перевязанными красными лентами. Везде горели свечи. Серебряные подносы, уставленные бокалами, будут разносить две нанятые официантки. Рождественскую елку Адель поставила у камина, густо увешала стеклянными шарами, в которых отражался свет, а под нее положила груды подарков. Не настоящих подарков, а книг из дома, которые она завернула в бумагу веселых расцветок. Она приобрела долгоиграющую пластинку Джонни Мэтиса – рождественские песни, которые будут звучать достаточно громко, чтобы создавать праздничную атмосферу, но в то же время ненавязчиво.

Все было идеально. Адель купила облегающее черное платье с открытыми плечами и пуговицами со стразами. Волосы она уложила накануне – они немного отросли, и парикмахер сделал ей челку, а остальные пышно начесал, и Адель стала немного похожа на Джеки Онассис.

Уильям подошел, чтобы помочь застегнуть нитку жемчуга, которую Адель выбрала к платью. Когда это было сделано, она посмотрела на себя в зеркало. И осталась довольна своим видом. Уильям поцеловал ее в шею.

– Я очень горжусь тобой, – снова сказал он ей.

Прием имел оглушительный успех. Пришло, кажется, даже больше людей, чем она пригласила. К счастью, миссис Моррис настояла на том, чтобы приготовить все в двойном количестве. Мысль о том, что может кончиться еда, ужасала миссис Моррис. Несколько человек купили картины. Адель охватили радость и возбуждение. У нее все получится. Галерея будет пользоваться успехом.

А потом она увидела в другом конце помещения Джека. Ее сердце забилось чуть быстрее, но это был не тот мощный шквал чувств, который обычно вызывал у Адели вид Джека. Она была спокойна и готова с ним поговорить. Она будет учтива и безмятежна.

Затем она заметила, что он не один. С ним была Розамунда. Больше некому. Конечно, она была восхитительна. Темные, коротко подстриженные волосы, сливочная кожа и темно-синие глаза – необычное сочетание, выделявшее ее из толпы. На Розамунде было красное платье, очень ей шедшее, а в ушах – серьги с сапфирами.

Спокойствие Адели сменилось паникой. От пылавшего в галерее камина было слишком жарко, а она еще выпила два стакана пунша. Джек вел к ней Розамунду. Адель понятия не имела, что говорить и делать.

Джек, разумеется, был, как всегда, обходителен.

– Моя дорогая, веселого Рождества. И мои поздравления. Это триумф.

Адель с трудом пробормотала слова благодарности, и в этот момент Джек увлек вперед свою жену.

– Дорогая, – проговорил он. – Это Адель Расселл. Адель, это моя жена Розамунда.

Розамунда была сдержанна, безупречна, элегантна. Встретившись с Аделью взглядом, она на долю секунды дольше, чем необходимо, задержала руку Адели в своей, чтобы просто утвердить над ней свое превосходство. Рядом с ней Адель почувствовала себя великаншей-людоедкой. Черное платье для коктейлей, которое ранее казалось столь удачным, заставило ее почувствовать себя немолодой, толстой и немодной.

Подошел Уильям, и Адель поспешно его представила.

– Какая у вас умная жена, – произнес Джек. – Я не сомневаюсь, что эту галерею ждет огромный успех. У вашей жены верный глаз.

– Что ж, она трудилась не покладая рук, – ответил Уильям. – Она заслуживает достигнутого успеха.

Адель пришла в ярость. Они говорили о ней, как будто ее не было рядом. Розамунда улыбнулась ей. Адель не поняла, было ли это проявлением солидарности или насмешкой. Розамунда была чистой страницей. Красивой, чистой страницей.

– Прошу прощения, – вспомнила о вежливости Адель. – Я должна обойти присутствующих.

Адель на пять минут заперлась в туалете, чтобы собраться с силами. Как ей могло прийти в голову, что она справится с ситуацией, когда ее бывший любовник окажется в одной комнате с ее мужем? Было мучением слушать, как они, посмеиваясь, рассуждают о ее достижениях. И она ни за что не подумала бы, что он привезет с собой Розамунду. Но вот – привез. Сейчас Рождество. Время вечеринок. Почему бы не привезти? От волнения у Адели вспотели ладони. Какой она была идиоткой. Сама себе все это устроила, по глупости и беспечности послав приглашение.

Она вышла из туалета и глубоко вздохнула, готовая снова смешаться с гостями. Присутствующие не выказывали желания уйти. Уровень шума повысился еще на несколько децибелов. Стало еще жарче.

Когда Адель почувствовала прикосновение пальца к своему затылку, она едва не потеряла сознание.

– Я по тебе скучал.

Она ощутила аромат «Зизонии». Его палец двинулся по кругу, нежно массируя кожу. С каждым поворотом Адель слабела все больше.

– Прекрати, – сказала она. Ну конечно, она этого не хотела.

Джек стоял ровно позади нее. Адель почувствовала тепло его тела, когда он заговорил, наклонившись к ее уху.

– Я совершил ужасную ошибку, – сказал он. – Я не сознавал, как много ты для меня значишь. Ты нужна мне, Адель.

О Боже! Именно эти слова она так хотела услышать все то время, что они были вместе. Когда он предпочитал мучить ее.

– Мне больше никто не нужен, – продолжал он. – Я хочу тебя. Ты для меня все.

Сколько же раз она мечтала услышать, как он это говорит.

– Слишком поздно, Джек, – сказала Адель. – Все кончено. Вернуться я не могу. Я теперь счастлива.

– Нет, – возразил он. И был прав. Она могла прикинуться перед собой, что довольна, но никакие похвалы Уильяма не вызывали в ней такого трепета, как те слова, которые Джек шептал ей на ухо. Или ощущения, которые пробуждали лежавшие на ее талии руки Джека.