Джейми выставил перед собой ладони.

– Нет, спасибо. Все в полном порядке. Мне просто нужен мой паспорт.

– Хорошо. Приходите через полчаса и получите его.

– Отлично.

Джейми пошел по коридору. Роберт смотрел ему вслед. Разговор этот его смущал, что-то тут было не так.

Арчи и Эмми завтракали. Им принесли фруктовый салат, корзиночки с пирожными, сливочный йогурт, чай и кофе, стол сервировали белым фарфором. Шторы подняли, а пейзаж за окном стал еще более живописным – поезд шел по Швейцарии, и на поросших деревьями склонах гор проглядывали в отдалении церкви и замки.

– Я больше люблю на завтрак яичницу с беконом, – сказал Арчи, с подозрением разглядывая маленький хлебец с изюмом.

– А для меня это просто благодать, – призналась ему Эмми. – Хорошо, если у меня в холодильнике можно найти молоко.

– Значит, ты дома не готовишь? – Арчи намазал булочку толстым слоем сливочного масла.

– У меня нет времени. Почти каждый день с восьми до восьми я у себя в мастерской. По выходным торгую в палатке на рынке – мне приходится вставать на заре, чтобы добраться туда и разложить товар. Поэтому я почти не готовлю.

– Я тоже. Мама насильно меня кормит. Она чувствует себя счастливой, только когда натолкает тебя едой.

– Везет тебе.

– Да я бы уже в дверь не пролезал. Но работа на ферме помогает мне держаться в форме. И еще собаки.

– Ах да – бордер-терьеры? Это про них было что-то в твоей анкете?

– Не знаю. Понятия не имею, что там Джей написал.

Эмми улыбнулась:

– Он чудесно тебя описал.

– О Господи! – Арчи положил две ложки сахара в кофе. – Ты, наверное, очень разочарована.

Эмми несколько секунд молчала.

– Да нет, – наконец произнесла она и отвернулась к окну. – Смотри! Мы проезжаем Санкт-Мориц. Я всегда хотела сюда приехать. Звучит так роскошно. Кинозвезды, меха и санный спуск… Вряд ли я когда-нибудь здесь побываю.

Что-то она разболталась. Эмми это чувствовала. Поэтому принялась за круассан с абрикосами. По крайней мере с набитым ртом она больше никакой чепухи не наговорит.

Сильви сидела по-турецки на нижней полке в старой пижаме Райли и попивала черный кофе.

– Санкт-Мориц, – мечтательно произнесла она. – Ты помнишь то Рождество?

Райли посмотрел в окно. На этой высоте еще лежал снег, хотя и таял постепенно, уступая место сочной зеленой траве, которая скоро будет испещрена весенними цветами. Конечно, он помнил. Райли не слишком любил Рождество, но то, когда они с Сильви сняли шале в горах, было одним из его любимых. Они не всегда проводили Рождество вместе, но Райли всегда радовался, если это получалось. Поехали они с большой компанией друзей. Райли лыжи не жаловал – он слишком боялся сломать запястье и завалить свою работу, чтобы достаточно расслабиться для хорошего катания, но Сильви страха не знала. На лыжах она стояла с трех лет. Однако этим не хвалилась. Не то что один из их компании, Роджер Бардем, человек, который был специалистом во всем и любил, чтобы все это знали. Весь вечер он рассказывал о своем лыжном мастерстве. Никто толком не знал, кто его пригласил, а он совершенно не слышал себя со стороны, а значит, понятия не имел, что все шале желает ему сгинуть под лавиной.

Сильви это надоело.

– Завтра у нас гонки, Роджер, соревнуемся мы с тобой. Да? – Она посмотрела на него через стол. – Проигравший угощает всех ленчем.

Роджер с самодовольной уверенностью поднял бокал.

– Идет.

Райли волновался за Сильви, но теперь, когда вызов был брошен, остановить ее не представлялось возможным. Не было смысла и пытаться отговорить ее. В белом лыжном костюме, черных солнцезащитных очках от Куррежа и белой меховой шапочке Сильви с дерзкой уверенностью считала, что одолеет своего соперника. И она побила его, спустившись по горному склону по свежему снегу не только на большой скорости, но стильно и грациозно. Его бесстрашная Сильви. Райли знал, что она победит, но все равно мучился, представляя, как она мчится к ужасному концу, как из-за пари на еду ее увозит машина «скорой помощи».

За ленчем Сильви проследила, чтобы все заказали самые дорогие блюда. Она с наслаждением наблюдала, как Роджер внутренне съеживается, мысленно подсчитывая возрастающие расходы, и только гордость удерживает его от возражений. В самом конце обеда Сильви незаметно вышла из-за стола и оплатила счет. Заставить его помучиться, а не платить – вот от чего она получила удовольствие.

Это только увеличило восхищение ею Райли. Сейчас Сильви смеялась, вспоминая тот случай.

– Роджер Бардем. Помнишь? Его лицо, когда мы заказали шассань-монраше[24]?

– Ну и злодейка ты была, – сказал ей Райли.

– Он был такой зануда, – напомнила Сильви. – Дальше некуда. Он заслужил все, что получил.

Райли посмотрел на нее.

– Никогда не меняйся, – сказал он.

Она озадаченно на него взглянула, держа в руке круассан.

– А зачем мне меняться? – поинтересовалась Сильви. – Ты прекрасно знаешь, на что идешь.

– Да, конечно, знаю.

Роберт полчаса боролся со своей совестью, прежде чем решить, что вообще-то правильнее будет вмешаться. Он прикинул, что заработает больше неприятностей, сохранив втайне план Джейми.

Он пошел искать отца юноши. Тот со своей подругой был в баре, где они пили кофе и фотографировали пейзажи за окном. Поезд шел мимо старинного города-крепости Блуденц, и склоны становились все круче и круче.

– Мне очень неприятно вас отвлекать, – сказал Роберт, – и я не совсем уверен, что мне следует вмешиваться, но ваш сын планирует сойти с поезда в Инсбруке. Он попросил меня принести ему паспорт.

Стефани была потрясена.

– Вы имеете в виду Джейми?

– Да. Он попросил меня не говорить вам.

Лицо Стефани сделалось сосредоточенным. Саймон только нахмурился.

– Вы его ему отдали?

– Я не мог ответить ему отказом.

– Что ж, спасибо, что сообщили.

Саймон снова принялся возиться с настройками своей камеры.

Роберт ушел, не поняв, правильно ли поступил.

Стефани посмотрела на Саймона.

– Что мы будем делать?

Саймон пожал плечами:

– Мы ничего не можем сделать.

– Ты не собираешься его остановить?

– Я не могу его остановить. Ему восемнадцать лет. Он может делать что пожелает. – Он еще повозился с настройками. – Если я поставлю на один-двести пятьдесят…

– Ты не можешь позволить ему уехать! Неужели тебя это не волнует?

Саймон вздохнул.

– Конечно, волнует. Мне очень горько, что дошло до этого. Но мое вмешательство ничего не изменит. Более того, вероятно, только ухудшит ситуацию. Я не хочу устраивать сцену в «Восточном экспрессе», большое спасибо.

– Но ведь именно твое вмешательство привело к этому. Ты сказал ему, что он не может…

– Бросить университет, чтобы валять дурака со своими приятелями? – перебил ее Саймон. – Причем, должен заметить, ни у одного из них нет такой возможности.

– Так, значит? Ты даже не хочешь с ним попрощаться?

Саймон снова вздохнул.

– Насколько я понимаю, это для всех проигрышная ситуация. Что бы я ни сделал, это будет ошибкой. Я не могу остановить Джейми. Он хочет доказать свою точку зрения. И я не собираюсь манипулировать им, чтобы вынудить отказаться. Конец дебатов.

Стефани не находила слов от изумления. Как Саймон может быть таким жестокосердным? Бедный Джейми! Конечно, он ведет себя глупо, но, может, ему и нужно как раз, чтобы отец вмешался и сказал свое веское слово. Что может сделать она?

Совершенно измученная, она откинулась на спинку стула.

Путь становился настолько извилистым, что в окно видны были первые вагоны поезда.

– Потрясающе, – заметил Саймон и быстро сделал несколько снимков.

Во рту у Стефани пересохло. Как он может сидеть здесь и ничего не делать? Неужели он не видит, что играет как раз на руку Тане?