Привечали в «избе» не только меня, но и моих подшефных, двадцатилетних студенток. Среди них была Р.Облонская. Много позже, в 1963-м, уже в «Иностранной литературе» впервые напечатан наш с нею перевод «Убить пересмешника...», одна из самых любимых наших работ со счастливой судьбой – эту книгу знают и полюбили читатели разных поколений. На страницах журнала появился мой перевод «Постороннего» А.Камю, «Начало пути» А.Силитоу в переводе Облонской. И все это – при поддержке наших учителей и прежде всего с благословения нашей прекрасной наставницы В.М.Топер.

        Они вовсе не были добренькими. Вера Максимовна сказала: пока человек не испытает себя на классике, он еще не переводчик. И мне дали перевести несколько «Очерков Боза» для первого тома Собрания сочинений Диккенса, а потом поручили одну из «Рождественских повестей». Вот когда я струсила всерьез: моим редактором оказалась О.П.Холмская.

        Смотрит Ольга Петровна мою рукопись. Конечно, замечает огрехи, конечно, критикует. Но явно довольна каждой удачей, находкой, и одобряет в двух местах непростую, не вдруг найденную игру слов (а без такой игры и Диккенс не Диккенс). А в третьем месте говорит мягко: тут не очень удалось, лучше обойтись, сыграете где-нибудь еще, что-нибудь да придумается. Вся работа с нею была уроком подлинной интеллигентности, ведь я знала – язычок у нее острый, случалось ей изящно съехидничать и при мне, и на мой счет тоже. Но – только не когда она оказалась моим редактором.

        И так же спокойно деликатны и доброжелательны были, при немалой разнице в характерах, другие кашкинцы – Евгения Давыдовна Калашникова, Нина Леонидовна Дарузес, Мария Павловна Богословская, Мария Федоровна Лорие, на самых ранних порах взявшая меня «напарницей» в перевод «Дженни Герхардт» Драйзера. А как внимательно прислушивалась Наталья Альбертовна Волжина к немногим робким моим замечаниям, когда я, еще совсем «зеленая», оказалась редактором сборника, куда входили и ее переводы[60].

        Памятны мне постоянные встречи с нею и с другими кашкинцами в Консерватории, это помогло куда лучше понять волжинский блистательный, насквозь музыкальный перевод «Жемчужины» Стейнбека. Они удивительно знали и чувствовали музыку, искусство, поэзию, они были людьми высокой культуры, высокой духовности в лучшем смысле слова[61].

        В последние годы в «Иностранной литературе» появлялись и появляются работы довольно молодых переводчиков, к первым шагам которых причастны Р.Облонская и я: в конце 70-х по мере сил мы занимались с этими молодыми и уже им пытались передать что-то, полученное от наших учителей. Наследию этому нет цены, особенно сейчас. Ведь при издательском хозрасчетном буме отовсюду хлынули детективы и фантастика подчас далеко не первого сорта, и переводят их зачастую непрофессионалы. А случается и профессионалам в спешке выдать не лучшую продукцию, да еще иные подводят под это теоретическую базу, возвращаются к дословному переводу-кальке, к пресловутой букве вместо духа. Оно и понятно: переводить школярски слово за слово куда легче и проще, чем творчески перевыразить (по удивительно емкому слову Пушкина) мысль и чувство, интонацию и стиль подлинника.

        И я часто вспоминаю с болью одну из прогулок, вернее, поход с Верой Максимовной в лес. Шли, собирали грибы – на них был большой урожай, сплошь белые, серьезное подспорье к карточному снабжению, – а говорили... говорили об исподволь готовящемся 30-томном собрании сочинений Диккенса. Вера Максимовна мечтала после старых и устарелых переводов заново перевести «Дэвида Копперфилда». Но... возглавлял издание мэтр противоположной школы перевода Е.Л.Ланн. По старой мудрой пословице о покойниках полагается либо говорить хорошо, либо не говорить вовсе. Но увы, под эгидой Е.Ланна в 30-томнике так и остались сухими, формалистическими, неудобочитаемыми несколько лучших творений Диккенса, в том числе «Записки Пиквикского клуба», «Оливер Твист», «Дэвид...». Боюсь, если и появятся когда-нибудь новые переводы, никто уже не сможет воссоздать дух и душу этих книг, как сделала бы В.Топер, как сделала все же она и другие кашкинцы, переводя другие, тоже, конечно, значительные его романы...[62]

        Великое спасибо Интерлиту за незабываемые встречи с удивительными людьми! И еще за одно спасибо. Многое, что отбирал Интерлит из потока тогдашней зарубежной литературы, ничуть не померкло и по сей день. Многое запало в душу, а потом нежданно проросло и в моей судьбе. После давней, 1938 года статьи об Элленсе в конце 60-х я перевела четыре главки-новеллы из чудесной, поэтичной его книжки о детстве («Фредерик»). А в 1971-м по просьбе бельгийского издательства коротко написала о его русских изданиях для юбилейного сборника к его 90-летию[63] и неожиданно получила от Элленса несколько его книг с добрыми надписями.

        В 1939-м взахлеб прочитала для так и не опубликованной рецензии «Terre des Hommes» Экзюпери – а двадцать лет спустя перевела «Маленького принца»...

        Ранней весной 43-го на «Крысолове» Н.Шюта училась английскому – пусть он тогда и не появился в Интерлите, а лишь через сорок лет в «Урале», но появился же! А не сегодня – завтра я надеюсь взять в руки эту книгу – «Крысолова» вместе с другим серьезным романом Шюта, «На берегу», который перевела в конце 1988 года для издательства «Художественная литература» (по этому роману поставил знаменитый фильм Стенли Крамер). Такие длинные и прочные протянулись нити через всю жизнь. Спасибо Интерлиту!

        Храню бесконечно дорогие мне подарки – тома Диккенса с переводами В.Топер, Е.Калашниковой, Н.Дарузес, М.Лорие и другие их книги с добрыми, теплыми надписями. Щедрыми первооткрывателями, чьи дары принимал русский читатель, вся русская культура, были дорогие мои учителя, мастера подлинно Высокого Искусства (известное определение К.Чуковского). К сожалению, почти никого из них уже нет.

        Несколько раз ветеран славной кашкинской школы М.Ф.Лорие и я предлагали разным издательствам составить по сборнику работ каждого из ушедших мастеров. Печатались же подобные сборники мастеров поэтического перевода, например, В.Левика. Очень интересны были бы, скажем, сборники английской и американской повести и новеллы в переводах Н.Волжиной, Е. Калашниковой, переводы с разных языков В.Топер. Это были бы не только заслуженные памятники, но блистательные образцы и поучительные примеры. Быть может, когда-нибудь кто-нибудь сумеет отдать этот долг благодарности мастерам, которые так много для всех нас сделали.

        29 октября 1990 г.

*******

Статья написана по заказу журнала «Иностранная литература» для задуманной, но не осуществленной подборки материалов к 60-летию журнала (считая от основания в 1931 г. ж-ла «Литература мировой революции»). Вторая часть (начиная с абзаца «До последнего своего дня...») под названием «Школа Кашкина» опубликована с некоторыми сокращениями в «Независимой газете» от 7.08.1991 г., спустя две недели после смерти автора. В сборнике напечатана по беловой машинописи, с незначительными разночтениями.