–?То ест ка-ак? – на довольно хорошем русском осведомилась дама. – Фы просферлилли корритор к самой Маттке?

–?Увы, госпожа Тарунен, это всего лишь добытый нами кусок ее, если можно так сказать, корешка. Пройдемте.

В конце десятиметрового тоннеля за второй броне– дверью ученые мужи узрели нечто вроде огромного аквариума – стальной, накрытый колпаком из бронестекла, обвешанный датчиками с подведенными кабелями и шлангами.

То, что находилось за бронестеклом, больше всего напоминало пластинчато-губчатую массу свежесрезанного великанского гриба. Цвет был серым, но с какими-то меняющимися оттенками.

–?Вот это и есть Матка. Вернее, ее ничтожно малая часть. Она безопасна, – успокоил он заволновавшихся гостей, – контейнер полностью герметичен и имеет автономную систему жизнеобеспечения. Никаких нитей или грибниц для установления связи с главным телом она не отрастит, – позволил Бакланов себе усмехнуться. – Но благодаря исследованиям этого кусочка мы уверенно можем числить за ней две главные особенности. Во-первых, это существо может генерировать аномальное поле Зоны, или «харм»-поле, по крайней мере значительную часть его спектра.

Словно подтверждая слова Бакланова, биомасса испустила мерцающий зеленоватый разряд, ударивший в стекло. Он растекся по колпаку изнутри и погас, словно его и не было. Публика невольно ахнула.

–?Не беспокойтесь, – покачал головой Бакланов. – Это все, на что объект способен. Для более значимых фокусов ему не хватает энергии. Во-вторых, оно может использовать наследственную информацию других биологических объектов при создании мутантов, а возможно, даже и для собственного функционирования. Во всяком случае, его геном на три порядка сложнее любого из известных нам. Все остальное – от способа питания до размножения – для нас загадка.

Он говорил о существе восторженно, так, словно о любимом домашнем питомце. Все прочие стояли на некотором отдалении от бронированного контейнера и, казалось, ощущали одно и то же – тяжкое неослабевающее давление, которое исходило от противоестественной плоти.

–?Но позвольте, – вмешался Гордеев, поморщившись. – Выходит так, что, если оно возникло раньше всего этого, это ваше нечто, оно может долгое время жить и развиваться вне харм-поля?

–?Именно так и есть.

–?То есть можно предположить, что именно оно породило Северную Зону или стало спусковым крючком?

–?Как ученый я использую термин «триггер». Это не исключено. Но я предпочитаю не делать столь скоропалительных выводов.

–?А если его уничтожить, Зона исчезнет?

–?Сам бы хотел это знать, Фока Фомич. Но это лишь гипотезы, и проверить их можно лишь одним способом.

«Значит, проверим».

Бакланов еще что-то говорил, но Гордеев его не слушал, он уже мысленно набрасывал докладную записку генералу Лазненко.

Ржевский лесопарк. Шоссейная улица

– А гутаны, они кто такие? – спросил Василий.

–?Гутаны… – пожевал Квадрат губами. – Гутаны, рядовой, это, как бы сказать, тварь, похожая малость на обезьяну, вроде какого-нибудь гамадрила, но только с медведя размером. Причем повыше тебя будет на две головы, если прямо встанет. И очень прыгучая сука… ну, это ты сам видел…

Василий, с недавних пор выполнявший обязанности снайпера в отряде, закивал, посмотрев туда, где метрах в двадцати лежала парочка означенных гадов.

–?Много мы этих гутанов в Московской Зоне постреляли.

–?А вон тот с хоботом – это что-то новенькое…

Второй солдат, Артем, лопоухий, тощий и мелкий даже для своих восемнадцати с небольшим, торопливо закивал и отвернулся. И было отчего.

Мутант с хоботом поражал всякое воображение. Взять самого злого и страшного волка, обрить наголо, покрыть роговой чешуей, увеличить раза в три и приделать башку с вытянутыми, как у аллигатора, челюстями в метр длиной. Человека такому перекусить напополам – проще пареной репы. Ну, еще и хобот, точнее, хоботок.

Ужас! Правда – против «Корда» с его двенадцать и семь гадина все равно не сдюжила.

–?Давайте, давайте, учитесь, парни! – похлопал Фреза ребят по плечам. – Учитесь, пока мы живы… Потому как, – он вздохнул, – чует мое сердце – это не последний «харм» на нашем веку.

Молодые люди синхронно закивали. Обоих придали специальному отряду номер три вместе с остатками роты «вованов», что в самом начале пыталась деблокировать Первый медицинский университет, оказавшийся на осадном положении. Мутанты окружили главный корпус, а преподаватели и студенты во главе с ректором забаррикадировались вместе с горсткой полицейских, отчаянно отстреливаясь из немногих имевшихся стволов и сбрасывая на тварей из окон парты и прочую мебель.

Командование в ответ на призывы о помощи кинуло первую попавшуюся роту. Бойцы бодро ринулись вперед, разогнали обманчиво трусливых мутантов, прорвались в осажденный корпус… И опомнились только лишь когда подошла помощь из Кронштадта, солдаты вместе с оставшимися медиками вышли из высотки, начав отступление к Неве, где погрузились на катера. Практически вся рота погибла в ходе этих недолгих, но ожесточенных схваток.

И вот теперь десяток оставшихся солдат придали им.

Радуга вздохнул, оглядываясь. По Шоссейной улице неторопливо, километров пятнадцать от силы в час, полз поток машин; а по сторонам дороги мельтешат мутанты всех видов. От вездесущих раттисов и мелких, на вид не страшных, как цыплята, раптов до вяло переваливающихся зомби. На идущие автомобили они не нападают, даже быкуны. Но стоит какой-то замереть, они тут как тут. Обступают, не давая выйти и починить или спасаться бегством на своих двоих.

На обочинах то тут, то там виднелись следы подобного рода трагедий. Вот зеленая «Тойота Камрия» с поднятым капотом. Поверх мотора лежит объеденная верхняя часть тела хозяина. Вот немолодой «шестисотый», герой девяностых. Выбитые стекла, покрытые сетью трещин, и лужи крови, натекшей под дверцами. Вот «Газель», съехавшая на обочину. Может, ехавший в ней решил выйти и справить нужду, когда снаружи мутантов не было видно. И кто думал, что стена лесопарка так близко? Рядом с машиной грязное кровавое пятно, обрывки разнообразной одежды – много их было, тачка забита под завязку небось была.

А между тем новорожденная Зона отсекала один путь к спасению за другим.

Сперва огромные поля аномалий перерезали Нарвское и Выборгское шоссе и рассекли Окружную дорогу. К тому же город оказался разделен на изолированные анклавы. Почти все мосты – Дворцовый, Биржевой, Тучков – оказались перекрыты либо пробками из остановившихся машин, либо аномалиями. А некоторые стали точкой притяжения мутантов – те словно знали о важности их для людей. Затем мутанты отрезали пути в Кронштадт, ставший спасительным для многих. Еле-еле отбили массированный натиск на дамбу – три штурма за сутки. Потом с помощью спешно согнанной отовсюду строительной техники соорудили бетонную стену и выкопали ров.

Пока рабочие и мобилизованные жители наспех сооружали стену, моряки прикрывали ведущееся строительство огнем с кораблей.

Все оставшиеся выезды из города на протяжении нескольких десятков километров превратились в сплошные пробки. Бензин закончился, резервуары АЗС быстро показали дно, а пополнить запасы возможностей не было, бензовозы просто не могли добраться до места. А вскоре из-за брошенных прямо на дорогах машин заторы стали совершенно непроходимыми.

Их отряд все эти дни метался вдоль трассы, к местам пробок и скоплений, вытаскивал застрявших, выводил людей, отстреливал тварей и не успевал. Постоянно не успевал.

Чему только Радуга не был свидетелем за эти дни и недели!

Этим утром, например, пропускали колонну под флагами Израиля – вывозили местных евреев и, что удивило особенно, двери, мезузы и свитки из Петербургской хоральной синагоги.

А не далее как вчера его взводу довелось выполнять особо важное задание – сопровождать последнюю колонну, эвакуировавшую запасники Эрмитажа. Радугу тогда поразило и тронуло, что в грузовик вместе с картинами и ящиками посадили и эрмитажных котов, знаменитых далеко за пределами города «эрмиков». Жалобно мяукающие пушистики и тревожно вылизывающие котят кошки ластились к его бойцам, всей своей кошачьей душой испытывая неподдельную благодарность к людям, не бросившим их в этом страшном месте.