Запись 94. «Она выжила. Я всю ночь просидел рядом и думал над тем, что сделал. Мне кажется, я совсем потерял себя. В кого я превратился, даже не понимаю. Все эти старания — ради чего? Ради того, чтобы забить своё творение до полусмерти за своё же ужасное отношение? Когда я успел таким стать? Не представляю, что она чувствует. А ведь она действительно чувствует, и это, наверное, больше всего угнетает, ведь она была мне большей дочерью, чем Гемелла. За чем я гнался? Мне кажется, будет лучше, если я уйду. Так будет безопаснее для неё. Если я хочу сохранить ей жизнь, пока мне снова что-то не взбрендило в голову, мне нужно покинуть её. Ради неё самой».

Запись 95. «Выломал решетку в вентиляции, чтобы она могла выходить наверх, когда я уйду. Надеюсь, она однажды простит меня за мою жестокость».

Запись 96. «Появился жар. Сначала я не понял, что к чему, но после дошло, когда увидел царапину. Гусёныш наступила в препарат, когда уронила его, а потом, поцарапав меня, занесла его в мой организм. Поскольку доза была маленькая, то и реакция пошла слабая, потому я не сразу сумел заметить возникшую проблему».

Дальше текст был трудночитаемым, будто писал другой человек. Какие-то петельки еще совпадали в почерке, но, в целом, было что-то совсем не то.

Запись 97. «Состояние ужасное. Жуткий жар. Пишу через силу. Наверное, это последняя запись. Уже замучился пить. Как же тяжело формулировать мысли! Почему-то хочется выть. Поцарапано было левое плечо, и моя левая рука начала меняться. Да и сам я начал трансформироваться в какое-то лохматое чудовище. Ввел себе очеловечивающий препарат. Теперь жду. Если больше не будет записей, значит, всё. Конец. Больше нет меня...».

Далее в дневнике была лишь одна корявая запись, которую было трудно прочесть. Я решил отойти, чтобы как-то переварить прочитанное. Описанные события казались какими-то нереальными. Но, с другой стороны, моя Гем — живая свидетельница и участница тех событий. Всё произошедшее, конечно, было ужасным. Но и, что скрывать, интересным! Оно стало частью моей жизни, словно я читал интересную книгу, которая была основана на реальных событиях, которые затрагивали и меня, потому что моя Гемелла — это Гусёныш, который перенес жуткую трагедию. И, несмотря на это, она мне тогда доверилась и легла ко мне на ногу, не убила меня и даже стала слушаться. Я назвал её Гемеллой, и она приняла это, хотя Ромеро ни во что не ставил её именно из-за той, другой Гемеллы. Это... Просто с ума сойти! Она столько перенесла и всё равно находила в себе силы жить дальше.

Продышавшись и успокоившись, я решился прочитать последнюю запись.

Запись 98. «Прости, Гусёныш. Моя Гемелла — это ты».

Это было единственное, что я смог разобрать, и то не был уверен в том, что всё правильно прочитал.

Мое отношение к Ромеро пошатнулось в очередной раз. Ведь все мы однажды поступаем не так, как следовало бы. В такие моменты мы ведомы волей случая, который слишком сильно завладевает нашим сердцем и тащит нас по ступенькам судьбы так бесцеремонно и жестоко, что хочется кричать. Но рот заткнут, и всё, что мы можем, это просто ждать, когда судьба нас отпустит. А после остается только жить с последствиями. Видимо, так и случилось с Ромеро. По крайней мере, мне хочется в это верить, ведь он все-таки сумел начать видеть жизнь должным образом. Такое, конечно, простить очень сложно, проще винить человека за то, как он поступил. Но ведь и умный может однажды предстать дураком! Все мы порой совершаем ошибки. И что теперь, надо за это нас ненавидеть? Ответим честно: нет. Себя мы всегда готовы простить. А других?

О дальнейшей судьбе гениального ученого можно было только гадать. Возможно, он выжил и где-то начал всё с нуля. Возможно, всё еще бегает химерой и каждый день борется за жизнь, а возможно, его давно уже нет. В любом случае, его история поучительна. Я взял из неё, по моему мнению, лучшее. Боль нужно пережить, выстрадать, отмучиться, извлечь из неё уроки, а после — всё отпустить и не гоняться за фантомами, которых на самом деле невозможно догнать. Это бегство по кругу. Нулевая борьба. Бессмысленное сражение с вымышленными врагами. И не то что бы на этом всё заканчивается, вовсе нет. Дальше начинается другая жизнь, в неё приходят другие люди, другие события, и всё меняется. Если, конечно, не начинается второй круг нулевой борьбы и человек не бежит строить из пришедшего нового неповторимый образ старого.

После прочтения дневника я какое-то время переживал свои эмоции, а после понял, что не знаю, куда себя деть. Время шло, я занимался то уборкой, то готовкой, то просмотром новостной ленты, но чего-то мне не хватало в жизни. Дневник стал каким-то откровением, которое захватывало меня, и то, что я его растянул на такой долгий промежуток времени, только усугубляло ситуацию, поскольку я жил, пропитавшись событиями из него, гадал о том, что будет, и в итоге стал его незаписанным продолжением, которое не знало, как быть дальше.

Запись 99. «Сами по себе гении рождаются нормальными, но жизнь делает их сумасшедшими. Именно это я понял, читая дневник. Не знаю, почему я решил его продолжить и не заводить свой собственный, но мне кажется, так будет правильно. Я стал частью его и своей жизнью пишу продолжение, как, наверное, любой человек, который, возможно, его прочитает. Эта мысль пришла мне в голову, когда я столкнулся с тем, что после прочтения уже не могу быть прежним. И, если ты это читаешь, знай: ты тоже не будешь прежним человеком. Любая мысль, над которой мы думаем, задерживается в нас дольше, чем нам кажется, потому что раз уж сознание уделило ей внимание, то подсознание и подавно. Нам даже в голову не приходит, из какого количества случайной информации мы состоим. И все якобы гениальные мысли и инсайты, которые нам приходят на ум, не более чем уже ранее услышанное или сказанное. При этом оно зачастую не проходит конвейер сознательной мысли. А что до безумных гениев, то они творят, комбинируя мысли и идеи непривычным образом. Именно поэтому среди психически больных так много гениальных людей. Эпилепсия, шизофрения и еще множество диагнозов, с которыми можно войти в историю. Выбирай любой. Но важно при всём этом помнить, что, проникнувшись чем-то вроде интересной книги, фильма или идеи, мы становимся их продолжением, поскольку несём в себе эту часть дальше, как свет в ладонях, который люди передают друг другу. Мы можем однажды подумать, что забыли о волновавшем нас. Но оно навсегда с нами. В нашей голове. В структуре нашего мозга. Закрепилось в нейронных связях. И потому мы — продолжение того, что нам однажды стало интересным».

В дневнике мне хотелось написать о чем-то важном, прежде чем перейти к описанию собственных переживаний. Получилось сумбурно, но я же не писатель и не психолог, чтобы знать, что писать и как. Да и какая разница: как ни пиши, всё правильно, суть же не в красоте строки.

Вечером мы с Гем отправились на арену. Она хотела участвовать. Я не стал этому противиться, потому что ей, видимо, это действительно было необходимо. Конечно, я переживал за нее, а как иначе, но знал, на что она способна. То, что раньше пугало, стало причиной успокоения. Такая вот удивительная жизнь.

— Ну, что, вы готовы? — спросил ведущий. Толпа закричала. — Начнем!

Гемелла вышла на арену против смеси осьминога и чего-то еще. Огромная масса с множеством щупалец и огромной пастью. Перемещалась химера тяжело, но ей это не особо и нужно было: за неё всё делали щупальца. Каким образом мастеру удалось адаптировать осьминога к суше, да еще и выдерживать такие габариты, оставалось загадкой. Химера была явно дорогая, затратная и опытная. Я, конечно, отслеживал бойцов, знал многих, но всех знать было нереально, даже если они и были такими броскими, как эта.

Гем начала прощупывать поведение противника, оббегая вокруг и изучая слабые стороны. В толпе я видел озадаченные лица: люди не понимали, что она делает. Также я видел напрягшихся профи и еще самые разные эмоции. Для меня же всё было очевидным. Пробегая вокруг, она искала слепую зону, чтобы можно было начать с неё, ведь химера неповоротливая и просто не успела бы повернуться к моменту, когда выдастся возможность её ранить. Щупальца проносились мимо Гемеллы. Она сделала около трёх кругов, пока я думал. В этот момент толпа ревела и требовала бойни, крови и разлетающихся по арене кишок. Им было откровенно плевать, в большинстве случаев, кто победит: они пришли ради зрелищ и ждали только их, а то, что у химеры может быть стратегия, то, что она тоже хочет жить, как и любое существо, и что она не игрушка, которая призвана развлекать, и борется за свою жизнь, каждый раз выходя на арену, ими просто не замечалось. Мне хотелось спустить Гемеллу на этих выродков, которые, кроме развлечений, больше ничего не хотели от этой жизни. Совершенно тупое и бесцельное существование. Живущие только здесь и сейчас чертовы гедонисты!