— Да чтоб вы сдохли! — сказал я.

— Да-да, сдохнем, — ответил третий и сжал щипцы.

Я вскрикнул, затем почувствовал сильный обжигающий жар на лице и начал терять сознание. Меня перевернули и дали понюхать какую-то вонючую штуку, от которой я сразу же пришел в себя.

— Ну, как тебе косметический ремонт? — спросил живодер со щипцами, показывая моё отражение.

— Да вы же психи, черт вас дери! Вы что сделали, ублюдки?! — взбесился я, увидев своё отражение.

Стоило мне это сказать, как на живодера, который транслировал видео, кинулась химера, которую я парализовал некоторое время назад. Она перекусила ему шею. Второй ударом лазерного меча перерубил ей лапы. И как только живодер со щипцами отвлекся от меня, я схватил пистолет и выстрелил в него. Тот обернулся, хотел меня пристрелить, но я выстрелил еще раз, уже в голову. Шлем был снят, и пуля вошла в правый глаз. Второй живодер обернулся, не успев добить химеру, увидел произошедшее и только хотел ударить меня мечом, как я выстрелил и в него. Он остановился. Пуля не смогла пробить костюм. Я вскочил на ноги, но живодер замешкался, посмотрев куда-то за меня, и отпрыгнул. Когда я обернулся, меня схватила воздушная химера, и мы взмыли в воздух. Улетая, я увидел, как из леса мчатся другие химеры, учуяв запах, но у меня были уже совсем другие проблемы. Плечу было очень больно от когтей, и это перебивало страх. Я включил лазерные когти, чтобы перебить лапу, но увидел, что нахожусь метрах в двухстах от земли и если упаду, то просто разобьюсь и всё закончится значительно быстрее, безо всяких шансов.

Я стал ждать, когда химера приземлится или будет где-нибудь над водой, чтобы появилась хоть какая-то возможность выжить, но за нами увязалась другая, раза в полтора больше той, что меня несла. Мы начали лететь, петляя, а затем химера приземлилась недалеко от реки, выпустив меня из лап. Следом за ней приземлилась вторая, и они начали сражаться, ударяя друг друга хвостами, лапами, крыльями, пытались друг друга укусить. Я отбежал, прихрамывая, ближе к воде, чтобы скрыться, но из воды на меня выпрыгнула смесь крокодила со змеей. Гигантская пасть клацала, устремляясь за мной. Я побежал от неё, но споткнулся. Бой двух летающих химер переместился ближе ко мне, и я на какой-то момент оказался в самом центре сражения. Смесь крокодила со змеей вцепилась в крыло химеры, которая схватила меня возле палатки, и начала совершать вращательные движения, как это обычно делают крокодилы. Я не понимал хаоса, что творился вокруг меня. Один кошмар сменялся другим, и им все не было конца. Я должен был умереть уже сотню раз, но почему-то оставался жив. Было страшно, но на страх просто не было времени, чтобы его прочувствовать в полной мере. Иногда жизнь жутко издевается, подкидывая невообразимые вещи. Воздушная химера, которая была большего размера, пошла на меня, и когда оставались доли секунды до удара, её сбили в борьбе две другие. Я, понимая выпавший шанс, вскочил на ноги и кинулся бежать прочь от сражения. Бежал что было сил. Слышал, как они боролись, рычали где-то там, за спиной, но бежал, не оборачиваясь, включив тепловизор, чтобы не напороться на новых. В голове была паника. Во рту пересохло. Я очень громко дышал, а моё лицо проморозило. Видимо, кровь отошла от головы к ногам. Я сплюнул на бегу, но слюни были густыми и лишь повисли на плече. Я заскулил от паники, попытался смахнуть слюни с плеча, при этом продолжал из последних сил бежать прочь от удаляющегося хаоса. Жизнь висела на волоске каждую секунду, каждый миг, и каждый новый шаг был словно подарком. Невыносимо хотелось жить, несмотря на то, что когда-то думалось иначе. Видимо, нужно посмотреть смерти в глаза, чтобы увидеть эту жизнь такой, какой она задумывалась от природы. Жить — вопреки. И жить, чтобы жить, а не ради чего-то или кого-то, как вечно обманываются и надумывают себе глупые люди.

Я стал уязвим практически для любой химеры: костюм порван, пистолет утерян, силы на исходе, еды вообще нет, палатки тоже, куда идти — я также не знал. Жизнь прошлась по моим планам на будущее, и единственное, что можно было сделать в моем случае, и это было действительно важно, это найти палатку, потому что в палатке был пробник, который и придавал смысл моему нахождению в регионе. В его поисках я топтал густую траву, а про себя думал о наболевшей теме, из-за которой, собственно, и пошел в регион. Она не давала мне покоя, несмотря на то, что происходило в моей жизни, как я ни старался думать о чем-то более важном, что было бы более оправданно. Уж так устроен человек, что порой что-то становится более важным и волнительным, чем сама жизнь.

«Мы не те, кого мы любим, мы — те, кто любит нас. Я тренировал Молли, она любила меня и этим влияла на все, что происходило в моей жизни. Когда было трудно или у меня не было настроения, она чувствовала это и приходила в мою комнату, ложилась рядом и просто была. Я смотрел на неё и менялся. Такая вот звериная поддержка... А была ли она зверем? Может ли зверь любить? Насколько ужасно я поступил, рискуя её жизнью? Люди, кажется, не понимают, что многое в жизни мимолетно, а некоторые вещи и вовсе происходят лишь в их собственной голове. Ожидания от светлых чувств вечные, будто это и правда может быть навсегда, но это лишь работа системы вознаграждения в мозге, не более. Это пройдет. Привязанность скоротечно превращается в страдания, неимоверная радость становится неимоверной болью, которую люди не хотят ни понять, ни изучить, ни почувствовать в полной мере, чтобы в будущем такого больше никогда не происходило. Грабли со временем начинают нравиться, и на них прыгают, как на батуте. Мир сумасшедших дураков, которым нравится получать черенком по изуродованным шрамами лицам…»

На горизонте смеркалось. Ночевать пришлось без палатки. Я залез на дерево и поясом привязал себя к нему, чтобы во сне не свалиться. Проваливаться в бессознательное пришлось под стрекот цикад и прохладный запах ночи. В пустоте я пробыл недолго. По крайней мере, мне так показалось. Проснулся я от того, что по мне что-то ползало, причем, не одно. Открыв глаза, я увидел в свете луны, что у меня с плеча сползает какая-то маленькая химера, размером со среднюю собаку, но это была совсем не собака. Химера была покрыта очень мелкой черной чешуей, которую было практически не видно, особенно в лунном свете. Визуально она напоминала дракона, только без крыльев. На её шее располагался капюшон, как у королевской кобры. Острые когти, выходившие из лап, не вцеплялись в дерево, и мне было совершенно не ясно, каким образом она держалась, продолжая подниматься по вертикальной поверхности. На кончике хвоста располагался шип — это практически не встречалось среди химер, особенно маленьких. Я включил когти и хотел ударить ее, но она это заметила, повернулась ко мне мордой и зашипела. Затем, спрыгивая то на одну ветку, то на другую, оказалась на земле и исчезла под небольшим камнем. У меня же перед глазами застыли её два темно-красных глаза, массивная относительно тела пасть с зубами, идущими в два ряда, шрам на надбровье и очень злое выражение её морды, которое оставляло какой-то осадок внутри.

Уснуть больше не получалось. Сидеть на дереве было неудобно, да и холодно. Хотелось кушать. Вот она, свободная жизнь в регионе! Постоянный голод. Становилось понятно, почему мир такой жестокий и холодный. И не то что человек человеку — волк, тут все волк и всему. Захочешь кушать — будешь и выть, и лаять, еще и с большим усердием, будто дрессированный. Наперекор всему, лишь бы выжить. А со временем просто одичаешь и не узнаешь себя в зеркале, потому что там будет совершенно дикий зверь, которого побоятся обычные люди, назвав Маугли, йети или еще каким-нибудь словом.

Осмотревшись, я слез с дерева и пошел к камню, под который убежала маленькая химера. Через тепловизор её не было видно. Подойдя к камню, я увидел, что дорога под него была вытоптана, а под ним располагалось какое-то пространство. Заглянув туда, я не увидел никакой норы или чего-то подобного. Куда исчезла химера, я не понимал. Снова включив тепловизор, я начал осматривать все под камнем, но никаких следов не обнаружил. Встал. Походил вокруг. Огляделся по сторонам. Затем снова прильнул к земле и сунул руку с включенными когтями в подобие норы, ведущей в тупик. Послышалось уже знакомое шипение, а рецепторы почувствовали, что воздух туда достаточно сильно затягивает, но почему-то вверх, будто там что-то было, что затягивало воздух внутрь. Это вызвало вопросы, которые не давали покоя: почему воздух тянет под камень, в котором каким-то образом сидит химера и не отражается на тепловизоре? Как? Почему?