— Она нам не верит, — подытоживаю я.

— Нет, — подтверждает он.

И тут у меня приходит идея фикс. Которую я решаюсь озвучить, но не сразу.

— Слушай, — приподнимаюсь на локте и смотрю на мужчину. Довольно красивого и забавно-лохматого ото сна.

— Что? Я уже боюсь твоего такого взгляда, — сводит брови на переносице.

— А если нам играть так, что она реально поверит…

— Как?

— Сказать, что мы решили подать заявление в Загс. Вот. И тогда она точно поймет, что у нас все серьезно, — но увидев странный блеск в глазах соседа по кровати уточняю. — Как бы серьезно.

Паша задумался. И достаточно серьезно ушел в свои мысли. Приподнялся и сел.

— А это идея. Правда. Сказать же не значит сделать, верно? — усмехается вдруг он. — Вот что-что, а не думаю, что до этого дойдет.

И весь этот разговор у нас происходит шепотом. Словно влюбленная парочка шушукаемся. Даже смешно о таком думать.

Но наш разговор прерывает проснувшаяся Даринка.

— Ну, вот и доброе утро, папа, — усмехаюсь я, щелкая Пашу по носу и вскакиваю с постели.

И все, день завертелся.

Водные процедуры, завтрак малышки и наш с родителями. Мы то и дело толкаемся и смеемся.

Паша засобирался на игру.

— Жаль ты не сможешь прийти, — садится рядом и шепчет на ушко. От его мимолетного касания губами кожи пронеслись мурашки, от чего я даже забыла, как дышать.

Я замираю, смотря в глаза Паши. Синие, такие синие, что в них можно утонуть. И зрачок, который расширяет свои границы, делая взгляд еще более глубоким.

— Учеба, — полу шепотом говорю я и нахожу в себе силы оторвать свой взгляд от его глаз.

Выдыхаю.

На руках сидит малышка и что-то лопочет, переключая внимание взрослых на себя. А я уже тону в своих мыслях, пытаясь прийти в себя. Это сложно. Очень.

Паша уезжает. И я остаюсь с его родителями. Которые ушли вслед за ним, якобы по магазинам. А я одним глазом в лекциях. Другим слежу за малышкой. В заботах о ней время пролетает быстро и незаметно. Периодически лишь вспоминаю наше утро и план, как убедить мать Паши в наших отношениях.

После возвращения взрослых начался допрос с пристрастием. Да, от мамы Павла.

— Нина, ну что ты пристала к девушке, — одергивает постоянно жену Виктор Иванович, отец Паши.

Глядя на него, я понимаю, как сильно похож на отца Павел.

Спокойный, уравновешенный.

Мать же…

— А я должна получше узнать женщину, с которой живет мой сын, — не унимается она.

Женщина — режет слух. Очень неприятно. Но и виду показывать не буду. Ей меня не довести до ручки.

— Я буду варить борщ, как любит Павлуша, — после нескольких каверзных вопросов заговаривает женщина. — Он привередлив в еде.

— Если вам так хочется. Но Паша абсолютно всеяден, уверяю вас, — усмехаюсь я.

От этих пикировок дядя Витя только лишь тихонько улыбается, играя с малышкой. Словно дед чувствует родную кровиночку. Да и Дарюша к нему тянется с удовольствием.

— Нинок, ты уверена, что справишься с малышкой? — интересуется мужчина, пока та кошеварит за плитой.

— Да, — коротко и емко.

— Тогда я спокоен.

Уложив Дарину, мы с Виктором Ивановичем засобирались. Я на учебу, он на игру сына.

Нина Петровна даже не взглянула в нашу сторону.

— Ты не держи обиду на бабку, — улыбается дядя Витя. — Она не злая.

— Просто любит своего сына, ага. А тут женщина с ребенком, — усмехаюсь я.

— Я вижу, что ты хорошая девушка, Люб. И вижу, как Пашка-засранец на тебя смотрит. Поэтому живите так, как вы считаете нужным. Ребенок же никогда не будет помехой для любящих родителей.

Его слова западают мне в душу. Даже глаза заслезились.

Мы прощаемся у остановки и разъезжаемся по разным маршрутам.

Стараюсь переключиться на учебу. А стоит закрыть глаза, вижу только Пашкины бездонные омуты.

Я долго не могу уснуть. Смотрел на нее и давил в себе желание коснуться нежной кожи, почувствовать ее на ощупь. Дотронуться до ее волос и пропустить через пальцы, вдохнуть их запах.

Был ли я зол на маму? Нет! Благодаря ее ревности, а я ни сколько не сомневаюсь что это именно она, я смог-таки обнять девушку. И не только обнять, так еще и заполучить к себе на ночь в постель. Да, без всего того, чего бы мне очень хотелось. Что мне взрывало мозг от картинок, которые подкидывало мое разыгравшееся воображение. Но главное начало положено. И мне это начало ой как понравилось. Мне нравится Люба, да и нет смысла скрывать.

Утром проснулся раньше Любы. Я впервые в жизни просто боялся пошевелиться, чтобы ее не разбудить. Я залип. Залип так, что вся кровь схлынула куда-то вниз.

Прикусил щеку изнутри, чтобы хоть немного придти в себя. Но стоило только открыть глаза и снова увидеть ее пухлые губки, которые жуть как хотелось попробовать, снова накрывало волной желания.

Потек, расклеился, попался… как это называют?

Четвертый день она рядом и я теперь не смогу сказать с уверенностью, смогу ли ее отпустить.

Минут десять сижу в машине на парковке у спорт-клуба. И все это время я прокручивал в голове наше утро.

— Эй, тук-тук, к вам можно? — в окно постучал одноклубник.

Опускаю стекло.

— Чего тебе?

— Лыбишься как дурак и не выходишь. Игра на носу, а ты о чем-то мечтаешь, — усмехается Артем.

— Уже иду, — беру сумку с пассажирского сиденья и выхожу из машины.

Игра скоро. А там нужна чистая голова, а не кисель.

На тренировке не выкладывались. Берегли силы на игру. Сегодня стояла задача, выйти вперед. Оно и понятно. По другому и быть не могло. Пару часов слонялся по клубу, ища уединенное место. Написал Любе:

“Как дела? Мать не зверствует?”

“Отец поехал к тебе. А мама, ну она мама, так что у меня нет к ней претензий” — минут через пять приходит ответ и сразу еще одно сообщение.

“Все нормально, в институт еду. Хорошей игры”, - и все.