Слышу легкий стон девушки, от которого разряд тока проносится от пяток до макушки, разрываясь фейерверком в голове. Невесомо касаюсь ее губ и тут же чувствую, как она замерла. Поднимаю свой взгляд и встречаюсь с ее. Сначала затуманенным желанием. Да, я вижу, что она хочет. Но тут же все рассеивается, и она упирается ладошками в мою грудь.

— Медведев, ты чего себе позволяешь? — рычит как львица.

— А что я себе позволяю? — задаю встречный вопрос. — Сама только что ластилась как кошка. А теперь что я себе позволяю?

На щеках Любы вспыхивает румянец. Она отодвигается от меня, смотря испуганными глазами.

— Я не могла. Я не хотела.

— Может и не могла, но то, что не хотела, я бы поспорил, — бурчу в ответ, устанавливая дистанцию между нашими телами, которая так была необходима девушке.

— Нет, такого быть не может.

— Не может, так не может. Дело твое. Извини, если обидел, — все еще наблюдаю за ней и давлю желание заграбастать ее и подмять под себя. Заткнуть этот невозможный ротик поцелуем, заглушив ее ругательства. Сделаю именно так, но чуть позже.

— А почему такая тишина? Родители спят? — переводит разговор на другую тему.

— Уехали.

— Куда? Надолго?

— Не знаю, но до свадьбы обещали вернуться.

— Какой… Черт, свадьба, — морщит аккуратный носик. — То есть, раз они уехали, я могу больше не ночевать у тебя. Наконец то, — вскакивает с постели и, игнорируя мое присутствие, начинает одеваться.

А вот это обидно, знаете ли. И бьет по самолюбию, да так, что скулы сводит.

— У тебя какое расписание? — оборачивается девушка в мою сторону.

— Сегодня тренировка в десять. Освобожусь в два. Тебя отпущу.

— Вот и отлично. Тогда я готовить завтрак, а ты занимайся Даринкой. Пуговка просыпается, — уже улыбаясь ребенку, говорит она. — И сегодня я останусь дома. Теперь не вижу надобности оставаться у тебя.

И покидает спальню. А мне ничего не остается делать, как подняться и брать на руки проснувшуюся дочь.

Ничего, скоро у тебя появится надобность оставаться с нами. Я упертый. Постепенно поймешь, что без нас не сможешь. А я в свою очередь постараюсь ее обаять. Кто я, в конце концов, Медведев или нет?

Проделав все водные процедуры, с улыбающейся малявкой, переходим к завтраку. Кормит ее Люба, приговаривая и играя ложечкой как самолетом. Забавное зрелище.

Потом я собираюсь на тренировку и, попрощавшись с Любой, вышел из дома.

Первым делом, как только сел в машину набираю номер дядьки, который мог бы посодействовать в розыске Оксаны. Чтоб ей там икалось, зараза такая.

— Барни, какие люди, — смеется Роман Петрович. — Вспомнил про бедного родственника.

— Да скажешь тоже, дядь Ром, — усмехаюсь я.

— Какой я тебе дядь Ром? Тебе скоро тридцатник, давно вышел из того возраста чтобы мне дядькать. Чего стряслось, без дела бы не позвонил.

— Все ты знаешь. Да есть дельце. Кроме тебя и обратиться не к кому.

— Выкладывай.

И я выкладываю про бывшую. И все ее выкрутасы. Не забываю попросить и о том, чтобы родителям ни слова. На что он обещает все оставить в тайне.

— Не волнуйся, отыщем твою кукушку.

— Только подскажи мне еще такой вопрос, что будет с малышкой?

— Нужно документальное подтверждение твоего отцовства, желательно сразу озаботься этим. Тест-ДНК сделай. Чтобы бумага была на руках. Тогда, скорее всего, ребенка оставят с тобой. Мамашу можно лишить прав. Там как карта ляжет. В общем, через пару дней отзвонюсь. А ты не сиди, булки не мни, времени нет на это дело, — и отключается.

Ну вот, главное процесс запущен. Теперь главное не накосячить.

Выруливаю с парковки и направляюсь в зал. Тренировку никто не отменял.

Мне снился сон, да такой, что аж мурашки по коже бегали от каждого прикосновения мужчины, который снился. Ощущения завораживали и безумно нравились. Легкое касание кожи, даже дыхание, будто на яву.

А оно и оказалось явью! Черт возьми!

Было жутко стыдно.

После того, как Пашка все-таки ушел на тренировку, я занялась ребенком и параллельно повторяла лекции. Скоро настанет пара зачетов и экзаменов. А я слишком увлеклась семейной жизнью. Вон, даже ребенок появился. Который стал как родной.

Так, не отвлекаемся, Люба. Занятия.

Так проходит в заботах полдня. То обед готовила, то с Дарюшей играли. В общем, забот полон рот и голова и мысли. Пока не вернулся Павел. С букетом цветов.

— Приветик, — входит с улыбкой до ушей. — Это тебе.

— Это что? — равнодушно смотрю на розы. Не люблю розы.

— Это букет. Тебе, — все так же улыбается.

Как мне объяснить парню, ну так, чтобы без обид, что мне это не нужно. Не нужны его ухаживания. Ведь это из-за помощи моей такой широкий жест.

— Спасибо, конечно, — нет, вру, приятно же все равно. Даже эти розы. — Но у меня назрел вопрос. Раз уж твои родители уехали, то когда пойдем забирать заявление?

Улыбка сползает с лица Павла.

— Не терпится? — усмехается.

— Подожди, — прищуриваюсь я. — Ты сам сказал, что это временно. Правильно? Что…

— Ты мне нравишься, — выдает на одном дыхании Пашка и замирает.

Да и я ловлю ступор.

— Вот те на, — ляпаю я. — Да ну? — произношу с сомнением и внимательно разглядываю парня. — Серьезно? Ты от скуки или поприкалываться?

— О чем ты? — непонимающе сводит брови.

— Ну, в смысле вот про симпатию. Ты же пошутил сейчас да? — натягиваю улыбку.

— Нет, — рыкнул Паша и, забрав у меня букет из рук, прошел к мусорному ведру и впихнул букет туда.

— Ты что? — воскликнула я, подпрыгивая на месте от такого варварства. И чуть не снесла столик на ходу, вынимая букет из мусора. — Кто ж так делает?

— Кто так себя ведет, когда говорят о симпатии? — все так же недовольно бурчит парень, беря на руки малышку, и обнимает ее так нежно.

— Просто это странно, — пожимаю плечами и ставлю цветы в воду, обрывая потрепанные лепестки. — Не люблю розы, — тихо бубню, когда раскрывая обертку, укалываясь шипом.