Шокол Эз перелистывал страницы, водил пальцем по строчкам, сосредоточенно пыхтел, и, наконец, нашёл спрятавшийся внизу одной из страниц пункт, из которого следовало, что работники ангара должны чинить аэроциклы за счёт государственной казны.
Работник ангара сказал, что неисправности будут починены, и Эван может прийти на следующий день, чтобы произвести повторный полёт…
Как уже знает читатель, Эвану пришлось бы не ходить, а ездить к месту проведения гонок. Путь пешком занимал бы у него пять часов в одну сторону. Но денег на проезд в автобусе у него просто не осталось — все свои сбережения он потратил на аэроцикл. И поэтому Эван решил на те десять дней, которые остались до Большой гонки, поселиться вблизи от ангара. Делать это запрещалось — по закону жители Аркополиса могли обитать только на территории города. Для проведения времени в его окрестностях требовалось специальное разрешение, которое не так-то легко было получить.
На последние эзкудо Эван купил себе самой дешевой еды, и в сопровождении Шокола Эза выбрал себе временное убежище. На берегу небольшого озерца, под загибающимися скалами его совсем непросто было заметить. На прощание Шокол Эз сказал:
— Навещу тебя пару раз до начала гонки. Хозяину бойни скажу, что ты заболел… И смотри — не высовывайся отсюда. Законники заметят — будешь не в гонке летать, а по шахтам — руду разносить…
На том они и расстались.
Теперь Эван остался в привычном ему одиночестве. Он сидел на берегу зеркально-гладкого озера и смотрел на отражение лазурных небес. Так как это место находилось ближе к светлой стороне Аркополиса, то и воздух там был насыщен светом почти также, как и на родине Эвана. И от обилия света мрачные мысли оставили юношу, снова он уверился в своей победе и последующем единении с Мэрианной Ангел.
И когда в назначенное время он посетил ангар, оказалось, что его аэроцикл N834 починен. Не совсем, конечно, починен, потому что и нельзя было полностью починить эту развалюху, пережившую уже не одну аварию, но все же разворачивался этот аэроцикл уже более-менее сносно. Правда, и скрипел, и гудел, и визжал он по-прежнему. Однако Эван, не задумываясь об грозящей ему опасности, закладывал крутые виражи, изворачивался и возле стен, и возле торчавших кое-где из пола штырей…
Потов Эван вернулся на озеро, и заметив в небе красный патрульный корабль законников, затаился среди скал. Десять дней он ходил в ангар, испытывал своей аэроцикл, наслаждался чувством полёта. Видел он и других гонщиков. Они тоже отдавали свои сто тысяч эзкудо, а получали плохенькие аэроциклы. Никто из них на тренировочных полётах не летал так быстро и опасно, как Эван. Разве что один, пришедший в ангар пьяный. Работник ангара видел, что гонщик пьяный, но не стал его останавливать. Главное, что тот заплатил сто тысяч эзкудо, которые с избытком покрывали стоимость старого аэроцикла. Пьяный полетел, но даже и в большую залу не смог вылететь. Нос его аэроцикла зацепился за створку ворот. Сам аэроцикл бешеным пропеллером начал вращаться на месте, а пьяный упал вниз, и сломал себе руку, хотя мог бы свернуть и шею. Его увели куда-то…
Быстро пролетели эти десять дней. Несколько раз за это время навещал Эвана Шокол Эз, приносил ему какой-то простенькой еды и ещё — воду (пить же из озера Шокол Эз строго-настрого запрещал). Несколько раз Эвану приходилось прятаться от законников, корабли которых пролетали над озером. А один раз их корабль опустился на берегу, и законники, сбросив свою тёмно-бардовую одежду, бросились купаться. Эвана так и подмывало — выбраться из своего убежища, пробраться на их корабль, да и улететь, пока они плещутся, прочь от Нокта, который уже тяготил го. Впрочем, он понимал, что тогда с мечтами о Мэрианне Англел придётся расстаться, и сдержался. Законники накупались и улетели, а Эван остался ждать начала Большой Гонки.
И вот этот день настал.
Накануне Эван почти не спал — очень волновался, и когда направился из своего убежища к зданию — руки его подрагивали. Эван проклинал себя за эту слабость, понимал, что она может ему навредить, но ничего с собой не мог поделать.
Он направился не к основному проходу, через который уже просачивались первые зрители, а к боковому входу для гонщиков. Там его поджидал Шокол Эз — пожелал Эвану удачи, и сказал, что будет наблюдать за гонкой с трибуны.
На платформе Эван спустился в ангар, где, естественно, уже царила суета — работники ангара бегали как угорелые, делали последние приготовления перед стартом, нервные гонщики ругались. Ревели двигатели, воздух был тяжёлым. А над всем этим гвалтом ещё слышалась негромкая музыка, и женский голос без конца читал и читал рекламу…
Не без труда Эван пробрался к своему аэроциклу N834, уселся поудобнее, ухватился за ручки управления… Но всё же нервная дрожь не оставляла его, он чувствовал себя усталым.
Но вот последовала команда:
— Взлетай! — и вся эта армада аэроциклов с устрашающим рокотанием поднялась над поверхностью.
Ещё тяжелее стало дышать, кое-кто закашлял.
И тут снова команда:
— На малой скорости — впе-ер-ед!
И тут случились первые аварии. Не все двинули аэроциклы с одинаковой скоростью. Кто быстрее, кто медленнее. В результате — столкновения. Два аэроцикла, столкнувшись, упали на бетонный пол ангара. Аэроциклы удалось расцепить, пилот одного из них снова поднялся в воздух, зато другого, пришибленного аэроциклом, унесли на руках — для него гонка закончилась.
Урчащая, дрыгающаяся армада аэроциклов вылетела в широченный туннель, который метрах в трёхстах впереди довольно резко изгибался. Многочисленные боковые ответвления, узкие и широкие, темнели или светлели в его стенах.
Над головами гонщиков висело табло, на котором отсчитывались оставшиеся до старта секунды. Также в воздухе висело несколько алых лент, пересекать которые до старта гонщикам было запрещено. Ясное дело, что всем гонщикам хотелось поближе подобраться к этим лентам. Но, не ширину и высоту туннеля, не всем хватало места. В результате аэроциклы задевали друг друга; гонщики ругались пуще прежнего, и старались лягнуть своих соперников ногами.
Но когда до старта осталось тридцать секунд, и холодный как лёд женский голос начал отсчитывать эти секунды, разом оборвались все споры — гонщики припали к своим аэроциклам, вцепились в ручки управления, и округлившимися глазами глядели вперёд — ждали команды. Эван уже с самого начала вцепился в свой аэроцикл, капли пота выступили на его лбу, уставшие от постоянного напряжения руки подрагивали сильнее прежнего.
Эван находился не у стартовой черты, а за аэроциклами гонщиков, которые оказались понаглее его.
Когда до старта осталось десять секунд, Эван глянул на небольшой мониторчик, закреплённый перед ручками управления. На этом мониторе отражалась трёхмерная проекция основного туннеля, а также — боковых туннелей. И Эван выбрал самый узкий, самый изгибистый из этих туннелей. По нему, казалось, невозможно было проскочить, но Эван уверял себя, что он сможет. Ведь не даром же он столько совершенствовал своё мастерство на шахтах…
И вот последовала команда "Старт!" и сотни аэроциклов сорвались с места. В этой толпе трудно было избежать столкновений, и столкновения следовали одно за другим. Для того, чтобы достичь намеченного туннеля, Эвану надо было пересечь основной туннель наискосок. Он это и сделал — беспрерывно увёртываясь от аэроциклов, проскальзывая между ними. Если сравнить это с тем, как увёртывался он когда-то от железных клешней в шахте, то это было не так уж и сложно.
Вот и вход в туннель — он оказался ещё более узким, чем ожидал Эван. Но всё же юноша смог ввернуть аэроцикл в этот туннель. А вот последовавший за ним смельчак-неумеха не смог вписаться в через чур крутой поворот, задел бортом за стену туннеля, и дальше уже понёсся, беспорядочно ударяясь об стены, вертясь, затем остановился и заскользил под уклоном вниз.
Ну а Эван нёсся вперёд. Узкий туннель все петлял из стороны в сторону, уходил то вверх, то вниз — Эван делал безошибочные, стремительные движения ручками управления. И, несмотря на протестующий визг своего потрепанного аэроцикла, пока что вписывался во все повороты. Он уже не волновался так, как перед началом гонки.
