— Но где же, — начал было Эван и осёкся.

— Дочери моей нет, она погибла, утонула, — печально молвил Эльзар. — Пять лет было моей малютке, когда она взяла лодку и выплыла в море… Долго я её искал — исследовал все острова, а их-то здесь совсем немного. Исходил и тёмную половину этого мира. И нашёл только лодку, перевернувшуюся и разбившуюся о прибрежные скалы. Прошло ещё три года и зачахла, умерла моя жена. Она была ещё не старой, но я уже потом догадался, что тоска по дому всегда разъедала её сердце. А здесь, в этом мире, она любила только свою дочь. Я же для неё всегда оставался злым духом-похитителем… На этом острове её могила. Пятьдесят лет прошло со дня её смерти, и всё это время я был один. Но, к счастью, мои родители привезли неплохие запасы книг… Да — без книг было бы совсем плохо…

Рассказав всё это, Эльзар задумался, и долго смотрел на море, на близкий горизонт.

Вот Эван прокашлялся и сказал:

— Я хотел бы…

— Да, знаю — ты хотел бы отправиться на тёмную половину этого мира, и поглядеть в большой телескоп. Об этом несложно догадаться — ведь ради этого ты и оставил свою тихую, мирную родину — увидеть побольше, узнать обо всём.

— Ага, совершенно верно, — кивнул Эван и улыбнулся.

— Конечно, полностью твоё желание невыполнимо, но кое в чём я тебе всё же помогу, — ответил Эльзар. — Хорошо! Мы отправляемся в путешествие на тёмную сторону.

Эван, словно пёс, которому дали долгожданную команду: "Гулять!", бросился к лодке. Ведь юноша был уверен, что именно на лодке отправятся они в путешествие. Однако, Эльзар жестом пригласил его следовать за ним, вглубь острова.

Так прошли они к центральной скале. В скале этой имелась довольно большая, незапертая дверь. Через неё они прошли в затенённую, прохладную залу. Только незначительную часть этой залы занимал телескоп. В центре же помещался внушительный, непонятный механизм, с многочисленными колёсами, шестерёнками, ремнями и канатами, к которому прикреплена была выточенная из камня кабина.

В эту кабину следом за старцем и прошёл Эван. Старец закрыл дверцу и дёрнул рычаг. Механизм, затрещал, загудел, начал вращаться; дёргались многочисленные его составляющие, а кабина вздрогнула и поехала вниз. Вначале движение это было совсем медленным, затем — ускорилось.

В каждой из стен кабины имелось оконце, также зарешёченные оконца имелись и в полу, и в потолке. И через эти оконца Эван видел проплывающие каменные, местами растрескавшиеся стены, а внизу — кажущейся бездонной шахту, с уходящим вдаль, тянущим канатом. Но в стенах этой шахты, на равном расстоянии закреплены были светильники, благодаря которым Эван видел всё это…

Долго продолжался спуск. И вот удивлённый Эван спросил:

— Неужели Вы сами всё это сделали?

— О, нет, — улыбнулся Эльзар. — Такая работа была бы не по силам ни мне, ни моим родителям, хотя строительство и пробивание этой шахты началось ещё при них…

— Но кто же строил?

— Строил «Строитель-пять», хотя мы его называли просто "Богатырушкой".

— Он действительно был богатырём?

— Ну да. Можно сказать, что он был металлическим богатырём.

— Каким-каким богатырем?

— Так в вашем мире и руду не добывают?

— Нет, не знаю, что это такое, — вздохнул Эван.

— Бедный, бедный мир. Не удивительно, что ты оттуда бежал. Но, в общем, из металла был сделан и твой "Быстрый дракон". Ну а «Строитель-пять», "Богатырушка" — был роботом. Хотя, конечно, тебе неизвестно, что такое робот. Впрочем, я его тебе покажу.

— Он жив?

— Нет. Вот уже шестьдесят лет, как у его батареи… ну у его сердца закончилось топливо. Так и стоит он на тёмной половине, рядом с телескопом, смотрит в небо…

— Увижу ли я этого "Богатырушку"? — поинтересовался Эван.

— Конечно, увидишь, — благодушно заявил Эльзар.

А вот после этого началось нечто для Эвана удивительное. Почувствовал он, будто ноги, да и все его тело становится легче, и он уже не стоит, а как бы перекатывается на стену. Бросил испуганный, вопрошающий взгляд на Эльзара, а тот проговорил:

— Ничего. Так всё и должно быть. Ведь мы достигли центра водного мира, и сейчас начинаем подъём к его противоположной, тёмной половине… То есть, сейчас пол нашей кабины станет потолком, а потолок — полом. Так что, прошу пожаловать на потолок.

И Эльзар спокойно встал на стену кабины. Его примеру последовал и Эван. Несколько секунд они простояли так, а затем почувствовали, что притяжение со стороны недавнего потолка начинает возрастать, и их уже клонит туда.

Вот они и перешли на потолок, который был уже полом.

Ещё столько же времени продолжался подъём. А потом кабина остановилась в зале, размерами несравненно большей, чем та зала, в которой они начали спуск. К тому же, если та первая зала была природным образованием, но только обустроенная для житья и наблюдения, то стены этой громадной залы полностью были сложены из аккуратно подогнанных друг к другу каменных блоков.

Эльзар молвил:

— Всё это нашего «Богатырушки» работа. Когда он пробивал туннель через недра — всё сюда выносил. Вот и получилась гора.

— А это тоже Ваш «Богатырушка» сделал? — спросил Эван, и кивнул на громаду телескопа.

— Нет. Этот телескоп, равно как и телескоп, поставленный стороне мира, мои родители привезли с собой…

— Откуда?

— Скоро узнаешь… увидишь…

Тут Эван вздрогнул и проговорил хрипловатым от волнения голосом:

— Скажите, ведь этот телескоп — он позволяет разглядеть то, что находится вдали?

— Да, совершенно верно, — кивнул Эльзар.

— Тогда я хотел бы — я мечтаю, увидеть один мир! Не знаю, поймёте ли вы, о чём я… Тот мир я увидел ещё давно, в детстве, и с тех пор мечтаю узнаю о нём побольше. Тенью разделён он на две половины — на светлую, и на тёмную, и на границе меж светом и тенью сияет дивная, живая драгоценность. Я не знаю, что это, но оно манит меня.

— Зато я знаю, — проговорил Эльзар. — Ведь оттуда родом мои родители.

— Расскажите!

— Сначала ты посмотришь, а потом я тебе расскажу. Итак, прошу к телескопу…

Испытывая чувство благоговения, Эван подошёл к телескопу, и, следуя пригласительному жесту Эльзара, уселся в стоявшее возле телескопа кресло. Затем левым глазом приник к окуляру.

И вот что увидел Эван:

Это была улица, ни в какое сравнение не идущая с узенькими, коротенькими улицами его родного поселения. Эван наблюдал улицу с высоты птичьего полёта, и чувствовал, какие громадные строения её окружают. По улице двигался необычайный, невиданный поток людей — казалось, что это грозная армия собралась в поход. Но нет — это не воины, а простые, хотя и необычайно для Эвана одетые люди, двигались там: и мужчины, и женщины, и дети…

По центру же улицы двигался поток вытянутых металлических предметов (тогда Эван ещё не знал, что эти предметы называются машинами).

Улица была бы плохо освещена, была бы погружена в вечный сумрак, если бы не многочисленные, разноцветные, переливчатые, мигающие огни, которые для Эвана тоже выглядели совершенно непривычно.

И всё же на все эти чудеса едва ли посмотрел Эван. Сразу же, как только взглянул он окуляр, увидел он широкополую шляпу. И сияла эта шляпа именно тем дивным, волшебным светом, который Эван впервые увидел её в детстве, когда вместе со Стефаном перешёл на тёмную сторону мира.

Да — это было то желанное сокровище, которое сияло на границе света и тьмы — самая желанная цель его путешествия.

А кто там был скрыт под этой шляпой? Эван не знал — ведь он смотрел сверху. Но всё же шляпа была женской, а, стало быть, и сокрыта была женщина. И вот воображение Эвана уже рисовало черты прекрасной незнакомки.

Затем произошло нечто непредвиденное, неожиданное. Должно быть, налетел порыв ветра и сорвал с головы широкополую шляпу.

Ладони Эвана уже некоторое время сжимали выступающие из трубы телескопа ручки. Он догадывался, что с помощью этих ручек и можно перемещать трубу. Боясь, что потеряет сияющую шляпу, юноша дёрнул, но дёрнул через чур сильно, в результате обзор сместился не на несколько метров, а на несколько километров.