Таннер махнула официанту, который тут же материализовался у их столика.

- Да, мисс Уитли?

- Бутылку вашего самого лучшего шампанского, Ричард. Заказ мы сделаем позже, - она кивнула, и официант зашагал прочь, а Таннер повернулась к Эдриенн и спокойно сказала: - Ты можешь меня не любить, это твой выбор. Но ты не можешь заставить меня не любить тебя.

Эдриенн на мгновение прикрыла глаза. Она все еще держала Таннер за руку. И она больше не могла ей сопротивляться, не могла встать и уйти, хоть понимала, что должна это сделать. Только не сегодня, только не сейчас - когда Таннер смотрит на нее взглядом, в котором светится любовь. А завтра - завтра она со всем разберется.

Эдриенн обнаружила, что правильные поступки не несут в себе никакой радости. Когда Таннер привезла ее домой из ресторана и, прощаясь, мягко провела по ее щеке губами, прошептав: "Я позвоню тебе", Эдриенн едва слышно прошептала в ответ: "Не надо".

А потом она стояла на ступеньках и смотрела, как Таннер - целеустремленно, как всегда, шагает к машине - и спрашивала себя, зачем же она ее отпустила. Все, чего ей на самом деле хотелось - это завести ее в дом и раздеть - медленно, и лежать вместе с ней в серебряном лунном свете, струящемся сквозь окна спальни. Ей хотелось запомнить на ощупь каждый изгиб ее тела и прогнать поцелуями хмурую морщинку, притаившуюся между бровей. Хотелось заставить ее кричать - снова и снова, когда тело ее уже не может сдерживать страсть, хотелось баюкать ее во сне. Но она знала, что ничего этого делать не станет.

Не будет она настолько эгоистичной! Ведь Таннер так молода... Эдриенн не ставила под сомнение искренность чувств Таннер, но была свято уверена, что та принимает за любовь всего лишь свое великое одиночество и желание. Эдриенн знала, что Таннер легко загорается, быстро отвечает и жаждет заполнить пустоту в своей жизни чем-то значимым. Так что лучше пусть она переживет это короткое приключение и двигается дальше - молодежь часто так поступает, вот пусть и Таннер так сделает - и найдет кого-то, кто подойдет ей, у кого будет столько же жизненной силы и неутомимости.

Эдриенн понимала, что у нее самой этих качеств, этой радости бытия почти не осталось. Она только брала бы - больше, чем отдавала, и в итоге несомненно возненавидела бы себя. Начинать отношения было бы чистым безумием. Так что она стояла и смотрела, как Таннер трогается с места и уезжает в своем пижонском серебристом купе, и утешала себя тем, что приняла правильное решение.

О Таннер больше не было ни слуху ни духу.

Прошла неделя, и каждое утро, просыпаясь, она страстно желала, чтобы Таннер оказалась рядом с ней. Ей до боли хотелось смотреть на ее нежное сонное лицо; хотелось касаться ее и видеть, как темные глаза вспыхивают страстью. Она хотела тепла Таннер, ее яростной силы и желания.

Эдриенн пыталась выбросить из головы бесконечную череду образов Таннер, но не смогла. Чем бы она ни пробовала занять свои мысли, воспоминания не оставляли ее. Она проклинала собственную слабость даже в те минуты, когда мечтала о том, чтобы Таннер была здесь, с ней; она выходила к морю и бегала, пока хватало сил, но все равно ловила себя на том, что оглядывает дюны в поисках знакомой фигуры. Эдриенн утешала себя мыслью о том, что все пройдет. В конце концов, она пережила куда более страшные вещи, чем это.

Несмотря на твердое решение позабыть о молодой женщине, мысли о которой преследовали ее днем и не оставляли в покое ночью, у Эдриенн сердце зашлось, когда одним ранним утром она увидела, как к ее дому подъезжает "Ягуар". Эдриенн выскочила на порог в тот момент, когда Таннер вышла из машины.

- Привет! - крикнула Таннер и светло улыбнулась. Она прислонилась к крылу автомобиля - нога за ногу, белая футболка натянулась на груди. С разлохмаченными темными волосами и свободно скрещенными руками она выглядела притягательно и опасно, как молодой Джеймс Дин.

- Я иду в море. Хочешь со мной?

- Да! Только дай мне собраться, - тут же ответила Эдриенн, уже разворачиваясь, чтобы вбежать в дом. Она торопилась, чтобы не передумать. Она была настолько рада видеть Таннер, что не хотела ни думать, ни задаваться вопросами и заторопилась со сборами, чувствуя себя лучше, чем во все предыдущие дни.

Таннер ждала ее с колотящимся сердцем. У нее не было права на ошибку. Эдриенн воплощала в себе все, чего она всегда желала - нежная, ранимая, сильная, упрямая. Таннер хотела ее с такой страстью и силой, что сама дивилась глубине собственных чувств и не верила, что так бывает. Целыми днями она только о ней и думала. Она намеревалась дать Эдриенн время в надежде, что та передумает и позвонит. Но она не позвонила.

По ночам Таннер ворочалась в постели, зная, что долго не проспит, и тело ее горело огнем. Она жаждала прикосновений Эдриенн. Потом восходило солнце, а она все глядела в окно и мечтала о том, чтобы Эдриенн оказалась в ее руках. Таннер места себе не находила и до такой степени бесцельно бродила по дому, что в итоге Констанция забеспокоилась.

Ранним утром она отыскала Таннер снаружи на веранде - та неловко сгорбилась в шезлонге и мрачно глядела в пространство поверх дюн. Констанция присела рядом и стала прихлебывать кофе. Таннер повернулась, с удивлением заметила ее и слабо улыбнулась.

- Здравствуй, мама.

- Доброе утро, дорогая.

Констанция была не из тех, кто избегает разговора, если уж решил его начать, поэтому продолжила:

- Я не могла не заметить, что ты давно уже сама не своя. Что мне для тебя сделать? Не могу видеть тебя такой.

В ее негромких словах звучала любовь, и Таннер отозвалась, вздохнула и грустно усмехнулась.

- Что, это настолько заметно?

- Боюсь, что да, солнышко.

- Ты сочтешь меня очень глупой, если я скажу, что влюбилась? - застенчиво спросила Таннер.

Констанция серьезно посмотрела на нее.

- Честно говоря, я была бы рада.

Она не стала говорить, что уже начала задумываться о том, подпустит ли когда-нибудь Таннер к себе хоть кого-то снова. Было похоже, что она восприняла смерть отца как своего рода предательство и с тех пор бессознательно избегала любых близких отношений. Констанция была практически уверена, что знает, кто всколыхнул в ее упрямой дочери такие чувства, но некоторых вещей она касаться не хотела - до тех пор, пока Таннер не расскажет о них сама. Так что она продолжила:

- Похоже, ты столкнулась с некоторыми затруднениями?

Таннер рассмеялась, но в голосе ее не было и тени веселья.

- Ох, мама, это еще мягко сказано! Не просто с некоторыми - это было бы слишком просто! - лицо ее вдруг стало серьезным, а потом она добавила: - Я думаю, здесь дело в доверии. У меня такое ощущение, будто она не верит, что я смогу выстоять в шторме, не говоря уж об урагане, если он приключится.

Констанция негромко рассмеялась, потянулась и погладила дочь по руке.

- Ну тогда, дорогая моя, она просто еще недостаточно хорошо тебя знает!

- Но как можно убедить кого-то, что тебе можно доверять? - спросила Таннер.

- Я думаю, это происходит постепенно, когда вы вместе сталкиваетесь с трудностями и преодолеваете их. Для некоторых людей это больше, чем вопрос веры, особенно если в прошлом они уже пережили разочарование. Я боюсь, чаще всего все сводится к времени.

- Время! - сердито вскинулась Таннер. - Почему на все требуется так много времени? А я даже не знаю, с чего начать!

- Ты могла бы начать с того, что дашь ей понять - ты не собираешься исчезнуть только потому, что сейчас у вас все непросто.

Таннер посмотрела на мать с благодарностью. Мама была права, и все оказалось так ясно! Эдриенн ожидала, что она исчезнет, что поддастся на ее уговоры. И Таннер позволила страхам Эдриенн удерживать себя в стороне.

Ну не идиотка? Пора показать ей, что я так просто не сдаюсь - и так просто не ухожу!