— О, теперь поздно. Я не могу начинать с самого начала, у меня нет твоей энергии. Я ее потеряла где-то при переездах из посольства в посольство. Я могу только помогать тебе с «Амбассадором». Я очень тронута тем, что ты выбрала такое название.

Сабрина обняла мать за плечи, и они смотрели, как плотники отделывают стену кабинета в будущем магазине. Выставочная комната — длинная и узкая с квадратным окном. Стены обшиты темными дубовыми панелями, потолок покрыт сделанными из штукатурки восьмиугольниками. Сабрина ощущала дрожь от удовольствия и удивления каждый раз, когда проходила в дверь… Это все принадлежит ей, она обратила мечты в реальность, наполнила свою жизнь новым содержанием и ритмами. Сабрина никогда не имела такого. От родителей она попала в пансион, оттуда — в университет, потом к Николсу, а затем к Дентону. Она никогда не жила по своим правилам и законам. Под влиянием чувств Сабрина раскинула руки.

— Разве все это не прекрасно?! — воскликнула она. Лаура улыбнулась, и Сабрина снова положила ей руку на плечи. Им обеим было хорошо. Им необходимо больше общаться, поскольку время шло неумолимо быстро. И им необходимо больше любви: давать и получать.

— Мама, спасибо, что ты приехала. Ты делаешь все на свете замечательным, и мне не так страшно, когда я рядом с тобой.

— Спасибо за то, что обращаешься ко мне за советами, — ответила Лаура. — За то, что даешь мне возможность, спустя столько лет, иметь магазин. Я думаю, что если мы ждем уже столько времени, то получим большинство вещей, которые хотим иметь. Сабрина, почему бы тебе не переехать в Америку? Мы были бы так рады. Нет ничего, что бы удерживало тебя в Лондоне.

— Нет, есть. Сейчас здесь мой дом. И я знаю Лондон лучше, чем любой другой город. Богатые люди, рынки, конкуренты. И старики. Особенно больные. Мерзкая правда заключается в том, что единственный путь забрать себе лучшие антикварные вещи и произведения искусства — это знать, кто умирает, чтобы иметь готовые наличные деньги, когда их имущество продают на аукционах. И у меня есть друзья в Лондоне.

— У тебя сестра и родители в Америке.

— Мама, пожалуйста, пойми меня. Я люблю всех вас, мне не хватает вас, но здесь я потерпела неудачу с Дентоном, и здесь я должна преуспеть самостоятельно. Я хочу выяснить, что же я могу сделать сама. Можешь ты понять это?

— Да, — сказала Лаура. Она сделала паузу. — Я думаю, что могу быть завистливой. — И впервые с тех пор, как Сабрине было пятнадцать, и она уехала из дома учиться в пансион, она обняла дочь и поцеловала ее.

— Я горжусь тобой, — добавила она. — И люблю тебя.

Леди Андреа Верной сделала Олдерли-хаус знаменитым своими балами, и когда Сабрина стояла в дверях рядом с Николсом и Амелией Блакфорд, она упивалась светом, цветами и музыкой, как будто этого ей никогда не хватало. Когда загорелый молодой человек с худым лицом пригласил ее на танец, и они заскользили по темно-красному с золотом залу, она впервые за эти месяцы почувствовала себя молодой и беззаботной. Ее платье из тафты кружилось янтарным облаком, когда она поворачивалась под музыку, оглядывая зал вокруг себя. С тех пор как она видела его год назад, в нем многое изменилось. Ей понравилась реставрация позолоченного потолка. Но она смотрела с недоверием на светильники на стенах. Они напоминали венозные носы алкоголиков. Где, ради Бога, раскопал их оформитель, нанятый Андреа? Она встряхнула головой, ей так хотелось очистить стены и украсить их просто и красиво, чтобы они гармонировали с потолком.

— Вам что-то не нравится? — спросил молодой человек.

— О, простите, я замечталась. Что вы сказали? — Она слушала, что он говорил, но ее мысли возвращались к стенам зала, принадлежавшего Андреа Верной, и другим стенам, другим залам и комнатам, которые, как она думала, будут декорировать с ее помощью.

— Я слышал, что вы открыли магазин, — спросил ее партнер. — Как вы его назвали?

— «Амбассадор», — сказала она.

— Хорошее название. Все идет успешно?

— Успешно? — Она старалась говорить уверенней. — Конечно.

— Хорошо, — кивнул он. Сабрина понимала, что на самом деле он ее не слушал или же решил не обращать внимания на дрожь в ее голосе, чтобы не спрашивать, какие она испытывает проблемы. Никому на балу не хотелось знать, что красивая, молодая женщина испытывает трудности.

Правда заключалась в том, что нигде никто не хотел этого слышать. Сабрина никому не говорила, что у нее просто нет покупателей. Вокруг нее была аристократия и богатые деловые люди, на которых она рассчитывала. Однажды они были ее друзьями. Она сделала ставку на эти дружественные отношения. Но прошло восемь месяцев, и она все больше убеждалась в том, как она ошиблась. Ни один из них не пришел.

Она разослала объявления всем, кого знала. Николс посоветовал обратить особое внимание на Оливию Шассон.

«Куда идет она, туда идут и другие. Если ты завоюешь ее расположение, тебе будет не о чем беспокоиться».

Каждый день Сабрина с надеждой отпирала дверь магазина и ждала в своем кабинете Оливию Шассон и ее друзей, чтобы пройти с ними в украшенный гобеленами зал, который Лаура оформила в духе салонов знаменитых домов и замков Англии восемнадцатого столетия. Надежды угасали. Первоначальные восторги прошли. Она ждала того самого шума, который, как сказал плотник, будет слышен в кабинете из выставочного зала. Она молилась каждый день, чтобы услышать хотя бы редкие звуки, вроде шороха. Но только несколько туристов зашли из любопытства и мало кто делал покупки.

Теперь деньги были на исходе. Сабрина взяла кредит в банке. И скоро она будет вынуждена продать дом. После этого… Но она не хотела даже думать об этом.

— Обед. — Ее партнер по танцу отвлек ее от грустных мыслей. — Пойдемте поедим. Они наполнили тарелки и сели на диванчик в алькове из занавесок. Ели молча. Сабрина мечтала о том, чтобы поговорить со Стефанией. Ей нужен был друг, с которым можно было забыть об этих тоскливых днях и вечерах, и поговорить, посмеяться, а может, и поплакать. Она теперь мечтала о тех приглашениях, которые обычно отклоняла, когда была женой Дентона.

— Но если она вышла замуж за Дентона ради его денег, — раздался женский голос из-за занавесок, — почему она не потребовала больше денег при разводе?

Сабрина сидела не шевелясь. Когда мужчина начал было говорить, она прижала палец к своим губам. Второй голос ответил высоко и негодующе:

— Откуда ты можешь знать, сколько она получила? Дентон — джентльмен, он не скажет правды, но я знаю, что она потребовала три миллиона фунтов плюс Тревестон и новую яхту. Ее поверенный был возмущен, но вы знаете, как Дентон обожает ее, он отдал ей все, чем владеет.

— Кроме Тревестона, — сказал сухо голос первой женщины, удивительно знакомый Сабрине.

— Ну, дорогая моя, не мог же он отдать национальное сокровище, каковым является Тревестон. Тебе известно, что она отобрала у него лондонский дом?

— Мои дорогие бальные сплетницы, — раздался мужской голос. — Можно ли мне догадаться, кто попался на ваш острый язычок? Может быть, красивая леди Лонгворт? Лучше человека ударить ножом в темноте, чем уничтожать так, как вы.

— Питер, как некрасиво! — сказал голос негодовавшей женщины. — Мы просто обсуждали соглашение, которого достиг бедный Дентон.

— Бедный Дентон? — холодно добавил голос первой женщины. — Дал ей так мало, что он, наверное, отнес это в графу «разные мелкие расходы». Сабрина получила мелочь по сравнению с тем, сколько он постоянно проматывает.

— Тогда откуда она взяла магазин на Бромптон-роуд? — требовательно спросила негодовавшая женщина. — Я проходила как-то мимо и увидела, что там, на окнах ставни ценой не меньше чем две тысячи фунтов.

— Роза! Ты проходила мимо и не зашла?

— Моя милая Роза не зайдет, — отрезал мужской голос, — до тех пор, пока этого не сделают остальные.

— Питер, не будь так груб. Ты только в лицо ей посмотри, сразу поймешь, почему она вышла замуж за Дентона. Она даже не пыталась ничего скрыть, разводясь с ним, меньше чем через год после смерти его отца, передавшего Дентону по наследству титул виконта. Американки очень откровенны, разве не так?