Никаких открытых лиц, никаких разговоров, взаимодействий с людьми, большая часть которых погибнет прямо у него на глазах меньше чем через сутки. И он не сможет с этим ничего поделать.

"Черт. В итоге, я снова не отправился в посмертие, чем бы оно здесь не являлось, а все также топчу своими стертыми сандалиями бренную землю. Дерьмо. Как же мерзко на душе. Так много смерти… Даже отчаяние от встречи с тем хорном-культиватором было легче перенести. А теперь я вынужден сидеть и думать, как лучше всего уничтожить человеческие трупы. В том числе трупы тех, с кем еще недавно вкушал пищу из одного котла".

Он перевел взгляд на ворох осколков, которые упрямо тащил в найденном у развален холщовом мешке. Все, что осталось от старого оружия. Стас и сам не знал, зачем тогда упрямо собирал эти обломки дрянного железа и щепки, в которые прекратилась старая рукоятка. Наверное, в этом был весь он: быть открытым новому, и, одновременно, яростно цепляться за прошлое, тщательно собирать живые свидетельства прожитых счастливых или просто памятных дней. Что ни говори, а он со своим несуразным старым кистенем пережил эмоций лет на десять старой цивилизованной жизни.

"Тем не менее, цепляюсь я отнюдь не только за вещи", — Стас украдкой посмотрел на Акургаля, поймал его взгляд и приложил титанические усилия просто чтобы не вздрогнуть и не отвести глаза в ответ. Десятник тоже погиб там, на стене. Выживших не осталось. Не важно, видел ли он их смерть своими собственными глазами или умер раньше. Второе даже казалось проще: Стас знал, что не сможет сейчас смотреть в лицо ни Каню, ни его отцу. Пустые глаза, как осколки разбитой чашки, восковая бледность на молодом лице. Смирение и обреченная покорность на старом и сморщенном. И черные раны на грязных тряпках.

Впрочем, пока еще ничего не произошло. Весь отряд живой, они все еще шли по Насыпи и точно делали это в сторону ворот. Угадать точное время оказалось легче-легкого. Команда в этот момент едва успела убраться с глаз Придворного и сейчас обходила по широкой дуге все возможные лежки хризалид. Стас помнил, как они почти час плутали среди руин, несколько раз столкнулись с мелкими отрядами демонов, вроде тех же летучих мышей. Или крупных пегих собак без зубов, которые забивали свою жертву крепкими лбами.

— Чжэнь лао сянь-шен, — Осторожно позвал куратора Стас. Он не мог сейчас сосредоточиться на чем-то серьезном, открыть систему или хотя бы заставить себя посмотреть на остальных товарищей. Зато он мог кое-что другое: хотя бы попытаться предупредить аристократа, а через него и весь остальной Форт, о грозившей им опасности.

Потому, что демоны не появились из ниоткуда. Люди ждали нападения, люди знали, кого им стоит бояться, в отличие от других, более стандартных волн. Вот только никто из стражей Облачного Форта даже помыслить не мог, что встреченные твари могут паразитировать не только на живых людях. Да что там говорить, даже не зашоренному в этом плане Стасу и в голову не пришло посмотреть на ситуацию более широко.

Сработало сразу два стереотипа: связь паразит-хозяин, для которой требовалось живое существо, а также типичный человеческий эгоцентризм. То есть попаданец, как и остальные люди, слишком привык работать целью для демонов. Слишком привык мнить себя главным врагом, центральной фигурой. За что и поплатился.

— Чего тебе, смерд? — Голос Ксина звучал непривычно ровно, без намерения оскорбить или показать разницу между ними двумя. Просто обозначение, вроде "аркчжень" или "новобранец". Смерд и смерд, Стас уже привык не обращать внимание на уничижительные эпитеты. В нынешней ситуации оскорбления являлись наименьшей из его проблем.

— Простите, что отвлекаю ваше внимание своими глупыми вопросами, но… Гунцзы, я тут подумал… Как вы считаете, могут ли эти демоны из коконов паразитировать только на людях?

Ксин дернулся. Плавно, почти незаметно для остальных, но глаз Саргона все же уловил несоответствие. После перековеркавшей его тело способности, он почувствовал, что слегка улучшил как свою культивацию, так и некоторые частности. Вроде боевых навыков, владения оружием и комплекса "Люхэбафацюань".

Всего-то стоило активировать гарантированно смертельный навык, в полной мере ощутить его эффект, вкупе с принесенными этим эффектом ощущениями, а потом вернуться из мертвых. Псевдоразумная матрица, созданная умением, на наглядном примере показала, как бы действовал практик со сравнимыми характеристиками и стадией развития попаданца. Очень действенный вариант тренировки, если у тебя есть лишние жизни. Жаль только, что подобный метод удалось реализовать только с летальной активацией Чжу Цзы и смертью от теней Ба Мяо.

— Пока я ни в чем не могу быть уверенным, — Неожиданно честно ответил куратор.

Идущий рядом Акургаль выпучил глаза, в последний момент подавил возглас и сделал вид, что это не он тут споткнулся от шока и выдал кряхтение задушенной курицы. Его можно было понять: признающий ошибку или хотя бы возможность личного несовершенства культиватор — уже нонсенс. Особенно — в реалиях восточной деспотии. Особенно — перед подчиненными. Особенно — перед неодаренными. Перед детьми, преступниками, смертниками, сиволапыми крестьянами и еще много-много других "особенно".

""Я знаю только то, что ничего не знаю. Вот только остальные знают еще меньше". Забавно, но я могу представить такую фразу из его уст. Может быть, этот мир потерял своего Сократа в лице Чжэня лао сянь-шена. А может, миру только предстоит его обрести. Главное, добровольно пить яд до, а не после вписанного в историю имени".

Несмотря на все свое смятение и горечь, Стас неловко улыбнулся своим мыслям. Стало чуточку, самую малость легче. В конце-концов, повези ему немного больше, и он не ходил бы по грани так часто. Не смотрел как рушиться его мир вновь и вновь. Жаль, но, вместе с тем, он никогда и не нашел бы таких замечательных в самом прямом, отнюдь не восторженном смысле людей. Каждый из отряда Акургаля выделялся чем-то, заставлял мир заметить его. И куратор в этом смысле давал фору всем остальным. Быть может, даже самому попаданцу.

— Говори уже свои наблюдения. Твои странные мысли вместе с подозрительно отточенным навыком доносить их до черни должны приносить пользу. Или не существовать вовсе, — Все тем же ровным тоном сказал ему куратор. А Стас улыбнулся, в этот раз почти искренне. Потому что одной фразой признать чье-то существование, угрожать и косвенно предупредить, сообщить о другой возможной угрозе мог, наверное, один только Ксин. По крайней мере из тех, кого знал Стас.

— Я подозреваю, что ноги этим тварям вовсе не для того, чтобы прыгать на несчастных с деревьев или карабкаться ими по стенам. По идее, им нужно захватить сначала одно тело, можно даже толпой. Потом — с помощью захваченного отбить еще одно или два. И так далее, пока носителей не накопиться достаточно, чтобы сделать довести процесс до пика эффективности… Чжэнь лао сянь-шен.

Десятник рядом крякнул от удивления, потом побледнел, прикрыл себе руками рот, и, на всякий случай, отбил поклон идущему впереди куратору. Тот, впрочем, не обратил на Акургаля никакого внимания. Лишь неприятно хмыкнул, словно подтвердил какое-то мелкое опасение, после чего даже соизволил повернуть к нему голову и многозначительно выгнуть бровь.

"Ёперный театр, какой же я идиот! Да чтоб мне колесо обозрения использовали вместо губозакатайки, он ведь только-только предупредил меня не трепать языком попусту, а я взял и вывалил аж на целого Гвардейца Императора структурированную речь интеллигента из цифрового столетия.

Подозрительно? Да меня в палату мер и весов можно кидать в качестве примера тупого шпика с проколом на проколе. Да даже Штирлиц с празднованием Октября возле Мюллера так не палился! Да я половину высказанных слов вообще понимаю разве что интуитивно, а некоторые значения не разгадаю даже с системой. Вот, что делает с людьми привычка козырять словами и автоматический переводчик уровня "образованный носитель языка".