— И как туда попасть?

— С этим сложнее. Есть проход из основного крыла тюрьмы, но для этого придётся всё здание штурмом брать. Не потянем. Есть другой вход, отдельный, за всякими табличками «Осторожно, ремонт!» и прочими строительными лесами. Никто им, конечно, не пользуется. Мы с Ри когда-то туда бегали приведений слушать. Не услышали, но внутрь сунуться так и не рискнули. И хорошо, что не рискнули. Потому что, думаю, в одном слухи не ошибаются: проклятие поперёк входа там наверняка висит, а то и не одно. И сигнализация.

— Можно взломать. — Голос Нины из сонного стал звонким и деловым. Вот что значит, попала в свою стихию.

Очень не хотелось разочаровывать боевую выхухоль, но пришлось:

— Тебя испепелит раньше, чем доберёшься до управляющего арфактума. Да и охрана там наверняка есть, просто не показывается. И обычно в подобных случаях магическая сигнализация дублируется механической. Как защита от всяких хитрых личностей.

— Механическую тоже взломать можно. Теоретически.

— А практически? Кто этим будет заниматься?

— Алекс бы смог.

— Но он по ту сторону забора, — отрезал Ракун. — А к другим специалистам обращаться рискованно. За мной и так сегодня весь день два придурка хвостом ходили без перерыва на обед и туалет.

— Ты от них отвязался?

— Зачем? Помотал по городу, причём пешком. Под конец, когда до управления дошёл, они уже еле тащились.

— Устал? — Нина коснулась висков магоса, легонько помассировала, словно точно знала, что ему сейчас нужно.

Хорошо. Приятно.

— Не, я в порядке. Это они просто слабаки!

— Ясно, — ответила женщина, но руки так и не убрала. — У нас нет шансов, да?

— Как тебе сказать… Долан уверен, что ни единого.

— А ты?

Ракун задумался, подбирая слова. Шансы, вероятности… Кто их вообще считает? И что они меняют? Отсидеться дома всё равно не выйдет. Значит, или всё у них получится, или нет. Третьего не дано.

— Как показывает опыт, в каждом старинном здании есть куча уязвимых мест и тайных проходов. К несчастью для нас, владельцы тюрьмы об этом прекрасно знают и увешали сигнализацией всё, что нашли. Но могли же что-нибудь пропустить. Или забыть обновить арфактумы за давностью лет. Так что наша цель: зайти там, где нас не ждут.

— И выйти, — педантично напомнила Нина и потянулась за планом.

В этот раз она рассматривала его гораздо внимательнее, как будто пыталась заучить наизусть: шелестела бумагой, что-то неразборчиво шептала, ёрзала. И, наконец, спросила:

— А это что за чёрточка?

— Женщина, ты издеваешься? Я даже не знаю, где эта чёрточка находится, — пробурчал магос.

— Но он же не молча рисовал! Должен был объяснить!

— Он и объяснил. — Ракун вытащил из кармана подслушивающую булавку и воспроизводящий звуки арфактум. — Наслаждайся. А я спать.

Нина немедленно схватила наушник, запустила запись и ушла в неё с головой.

Ракун полежал ещё немого на коленях подруги, но больше его по волосам не гладили и за ухом не чесали. Только шуршали, ёрзали, а потом и вовсе двинули по лбу локтем.

Магос в ответ демонстративно переполз на другую сторону кровати и накрыл голову подушкой.

— Ой, прости! — спохватилась Нина. — Спи, спи, я на кухню пойду, чтоб не мешать.

До кухни она, правда, добралась далеко не сразу. Сперва замерла посреди комнаты, дослушивая кусок записи, показавшийся особенно важным. Потом долго искала в сумке блокнот. Уронила очки. Подняла. Почти вышла из комнаты, но вернулась за карандашом.

Почему-то эти хаотичные метания не раздражали, а умиляли. Веяло от них чем-то родным. Ракун даже из-под подушки вынырнул, чтоб было удобнее наблюдать. Нина не заметила: снова застыла, торопливо корябая что-то в блокноте, причём на весу, хотя до стола оставалось два шага.

Ракун порой завидовал её умению вот так абстрагироваться от окружающих во время работы. Сам он обычно пытался охватить вниманием всё, происходящее вокруг, а Нина погружалась в дело целиком и выныривала в реальность только для того, чтоб уточнить очередной жизненно-важный вопрос.

Вот и сейчас она машинально спросила в воздух:

— Сколько осталось до коронации?

— Три дня. А что? — Ракун заинтересованно приподнял голову.

— Ничего пока что. Спи, я ещё думаю. И надо дослушать, что там наш милит наговорил. Но… — Нина задумчиво почесала лоб кончиком карандаша. — Скорее всего ты мне на закате понадобишься вместе с лодкой.

— Куда плывём?

— В двадцать третий виток.

— Домой потянуло?

— Сам же сказал: Долан просил фонарик и подарок для Алины.

— Но не сейчас ведь!

— Почему? Купим и то, и другое. И ещё несколько полезных вещей. — Нина многозначительно взмахнула блокнотом.

— Звучит так, будто у тебя есть план.

— Пока что только намётки плана. Процентов двенадцать. И никакой гарантии, что он сработает.

— Гарантия в жизни вообще предусмотрена исключительно на то, что рано или поздно мы все умрём. Но это же не повод сидеть в четырёх стенах и шарахаться от каждой возможности весело провести время. Так что предлагаю рискнуть! Что надо делать?

— Сейчас и конкретно тебе — выспаться. И дать мне спокойно подумать.

— Ладно, ладно. Разбудишь, когда придумаешь. — Ракун покорно рухнул обратно на подушку.

Нина немного понаблюдала, как он ёрзает, устраиваясь поудобнее, а затем всё-таки вышла из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь.

На кухонном столе остывал недопитый кофе. Нина опустилась на стул, сделала большой глоток и беззвучно прошептала:

— У меня есть план. Но он тебе не понравится.

— Явились наконец-то, — прокомментировал комендант появление Нины в общежитии на следующий день. — Вот как напишу докладную начальству, что вы регулярно вне территории школы ночуете…

— И что? Это не запрещено.

— И занятия прогуливаете.

— Это тоже не запрещено, — парировала Нина.

Местный устав она прочитала в первые же дни после переезда в Исток. Посмеялась над количеством взаимоисключающих пунктов, мысленно отбросила неактуальные, уложила в голове правила и запреты — и дальше жила в своё удовольствие. На уроки, впрочем, ходила. Во-первых, интересно, во-вторых, экзамен потом сдать легче, в-третьих, почему бы не сделать приятное преподам, каждый из которых искренне считал свой предмет самым важным и необходимым.

Ворчливый комендант тоже свято верил, что только на нём весь порядок в общежитии и держится, поэтому Нина пересилила себя и улыбнулась:

— Не расстраивайтесь, это скоро закончится.

— Хотелось бы верить, — буркнул мужчина и привычно уткнулся в газету.

Нина едва сдержалась, чтоб не показать ему язык и направилась к себе, искренне надеясь, что больше никто на пути не встретится.

Ей повезло — лестница и коридор третьего этажа пустовали. Только из комнаты Алины вынырнула Лиза, но с расспросами приставать не стала. Вежливо поздоровалась и шмыгнула к себе.

Нина перехватила Алинкину дверь, не давая ей захлопнуться. Она не собиралась заходить к племяннице, но стоило хотя бы предупредить об отъезде. Да и вообще — несколько дней не виделись. А по-человечески не общались и того больше.

Алина сидела за столом и гипнотизировала взглядом тетрадный лист. Судя по сосредоточенному лицу, не то поэму сочиняла, не то любовную записку.

— Не помешаю? — осторожно спросила Нина, заглядывая в комнату.

Племянница вздрогнула от неожиданности, торопливо запихала листок под стопку книжек и лишь после этого обернулась:

— Нет, заходи. А почему ты не на занятиях?

— Это я хотела бы знать, почему ты не на занятиях! Опять прогуливаешь? — Нина грозно сощурилась, но Алина в ответ только зевнула. Время, когда тётушкины угрозы воспринимались всерьёз, минуло безвозвратно.

— Сегодняшнюю социологию перенесли на завтра. Вместо неё поставили факультатив по проклятиям. Почаще появлялась в школе — знала бы.

— И ты туда же? — вздохнула Нина. — Мне комендант уже прочитал лекцию о вреде прогулов. Как будто у меня выбор есть.