— Хватит болтать глупости.

— Это не глупости. Я же всё понимаю. Я умру. Или уже умерла? Я ещё год назад в окошко вышла, как и собиралась, а ты меня подобрал и увёз. На лодке. А остальное всё — бред просто, привидилось… Чтоб не так страшно, не так обидно, чтоб хоть что-то хорошее напоследок… — Нина дёрнулась, всхлипнула.

Из глаз текли слёзы. Скапливались во внешних уголках, потом катились вниз.

Ракун попытался их вытереть, но руки были в крови, в пыли и чёрт знает в чём ещё, поэтому вместо влажных прозрачных полос на лице Нины остались грязно-бурые.

— Так, женщина! Я не знаю, что ты там себе напридумывала, но ты совершенно точно не умерла и ещё много лет не умрёшь. Поняла? Я не позволю! Так что потерпи, чуть-чуть совсем осталось. Чуть-чуть, слышишь?

— Слышу. А ты меня видишь?

— Вижу.

— Хорошо. А то я тебя не очень…

Нина шевельнула рукой, будто пыталась нащупать что-то. Ракун подсунул свою ей под пальцы. Нина улыбнулась. Слёзы потекли снова.

В кармане звякнула склянка с омолаживающим зельем. Бесполезным.

Если бы он не напоил её этой дрянью год назад, сейчас можно было бы попробовать. Помогло бы, наверняка помогло! А теперь — нет, только гарантированная передозировка. И ещё один повод обвинять себя в недальновидности.

Сделал глупость — а расплачиваются другие.

За его глупости всегда расплачивается кто-то другой!

— Ты только себя не грызи, — шепнула Нина. — Это ведь был мой план.

— Ты — моя женщина. Значит, ответственность за твои планы несу я! — буркнул Ракун.

Нина сжала его руку. Совсем легко, едва ощутимо. А потом пальцы и вовсе расслабились, скользнули вниз. И слёзы тоже течь перестали.

— Мы можем ехать быстрее? — спросил Ракун, поражаясь собственному спокойствию.

— Не уверен, — откликнулся Долан. Но честно попытался. Тряска немедленно усилилась, участок с брусчаткой казался бесконечным.

Тишина в машине — траурной.

А серёжка в ухе — тяжёлой и лишней.

Ракун щёлкнул застёжкой.

— Не вздумай! — Силь вцепился в его руку, почти повис на ней.

— Отпусти, пожалуйста, — попросил магос.

— Мы в Истоке. Если ты это сделаешь — умрёшь.

Да, наверное. Потому что откуда бы Нина не взяла ту штуку, которая позволила хотя бы ненадолго воспользоваться магией Устья, второй пробирки в кармане точно нет. Ни в одном из карманов. Ракун проверил.

— Я смогу её вытянуть.

— Сгоришь, дебил!

Вместо ответа магос мягко высвободил руку из пальцев Силя, коснулся лба подруги, провёл по щеке. Холодная, совсем холодная. И бледная такая, почти серая.

Серый пепел, рассыпающийся в обожжённых пальцах.

Всё, что осталось от мамы…

Ракун моргнул, отгоняя непрошенное видение.

Сказал:

— Ещё никто из Эллертов не умер от старости.

И спокойно, даже медленно поднял руку и вытащил серёжку.

В этот раз ему не препятствовали.

Только смотрели напряжённо, боясь моргнуть или на мгновение отвести взгляд. Даже Долан, наверное, пялился краем глаза в зеркало заднего вида. Лучше б за дорогой следил!

Ракун усмехнулся, зажмурился (почему-то так показалось проще) и мысленно воззвал к тому, что с детства тяжело ворочалось в груди, ожидая своего часа.

И впервые не получил ответа.

Там, где до этого дремала магия Устья, теперь не ощущалось ничего. Звенящая тишина вместо концентрированного хаоса.

Пустота.

Ничто.

— Ха… — сказал Ракун. — Ха-ха. Забавно.

— Не получилось? — У Алекса глаза были — как два лисапедных колеса. И лицо совсем белое.

Силь просто молчал.

Лучше бы говорил.

Лучше бы обозвал идиотом.

Можно было бы огрызнуться в ответ и хоть ненадолго отодвинуть объяснение. Признание, что он и правда идиот.

Хотя, чего тянуть-то…

— Я нарушил клятву, ради того, чтоб спасти её. Но я не могу спасти её именно потому, что нарушил клятву.

— Не понял, — буркнул Долан.

— Куда уж тебе… — Магос пнул спинку водительского кресла, откинул голову назад. — Я пуст, ребята. Никакой силы. Я пообещал больше не применять её — и соврал. И она просто ушла. Обиделась, что ли…

Истерика вырвалась из горла непрошенным смешком. В глазах щипало. Дышать было тяжело и больно. И всё это — совсем не из-за потери магии.

Ракун с трудом сглотнул густой шершавый воздух. Он не раз представлял себе, что делал бы, лишившись силы Устья. Психовал и злился, как Алина? Радовался, что стал свободнее? Горевал, что потерял часть способностей?

Всё ерунда.

Ничего он не чувствовал. Совершенно ничего, кроме болезненной досады от того, что это случилось именно сейчас.

Досады и совсем слабого, едва ощутимого дыхания Нины.

Он склонился над ней, обнял обеими руками, разрываясь от желания прижать к себе и боязни лишний раз потревожить.

— Продержись, хорошо? Пожалуйста. Немножко осталось, почти приехали. Помнишь, ты про магазинчик с фурнитурой рассказывала? Который на углу Северной и Тихой? Вот там и проезжаем. Тут пешком-то минут пять идти. Ну, может десять. Так что на машине мигом домчимся, тебе даже болтовня моя надоесть не успеет. Хотя остальным, кажется, уже надоела… Ничего, потерпят…

Снова потекли слёзы.

В этот раз — не её слёзы.

Дормаму, я пришёл договориться!

В больничном коридоре было людно.

Судя по обрывкам разговоров, день у врачей сегодня выдался беспокойный: всего на полдня лишившись арфактумов, жители Истока заскучали и устроили негласное соревнование, на наиболее интересный способ подпортить себе здоровье. Они обжигались, падали с крыш, лестниц и деревьев, дрались с домашними мартами, травились вчерашними пирожными, совали руки в кипяток, садились на подушечку для булавок — в общем, делали всё возможное, чтоб день коронации запомнился надолго.

Основная проблема состояла в том, что медицинские арфактумы и часть лекарств тоже не работали, поэтому несчастные доктора крутились, как заведённые, выжимая всё, что можно, из немагических средств.

Когда магия наконец-то вернулась, все вздохнули с облегчением и занялись пациентами уже всерьёз.

И тут им привезли ещё одного.

Точнее, одну.

Дальнейшее Алекс запомнил плохо.

Ракун на кого-то орал. Силь кого-то убеждал. Долан стоял столбом, пока его не отодвинули к стенке.

Сам Алекс попытался узнать, кому и сколько надо заплатить, чтоб всё устроилось как можно быстрее и наилучшим образом; потом вспомнил, что наличных у него с собой нет, а все счета наверняка арестованы; потом ему указали на какого-то мужчину, но с тем к этому времени уже разговаривал Силь.

Потом Силь куда-то пропал.

Потом появился обратно, торопливо перечислил что-то Долану. Тот педантично записал, кивнул и умчался.

Ракун к этому времени тоже успел исчезнуть, появиться и исчезнуть снова.

А потом Алекс обнаружил, что толпа немного рассосалась, а Силь стоит рядом и что-то пытается объяснить. Смысл ускользал, получилось уловить только «поедем» и «что-нибудь придумаю».

— Я еду с вами! — выпалил Алекс, так и не дослушав до конца.

— Куда? — спросил Силь. Хотел, наверное, с обычным своим сарказмом, но получилось просто устало.

— А вот куда вы собрались — туда и поеду.

— Алекс… — Силь ухватил друга за пуговицу на рубашке, покрутил её из стороны в сторону. — Ты вообще меня сейчас слушал? Ты — беглый преступник. А беглым преступникам положено сидеть тихо и не высовываться.

— И поэтому я торчу на всеобщем обозрении посреди центральной больницы?

— Именно. Здесь тебя не тронут, слишком много свидетелей. По крайней мере, не тронут сегодня. Не должны. Милития сейчас не в той ситуации, чтоб в госпиталь вламываться с оружием и арестами, у них других проблем хватает. А по-тихому их сюда не пустят, я договорился. Так что побудь пока что здесь, а дальше я со всем разберусь.

— Ладно, буду чинно ждать тебя на стульчике в коридоре.