Я снова переключил внимание на пролегающие неподалеку пути.

Скользнул внутрь компьютерной сети… Туда, обратно… Через, вдоль…

Меньше чем через час должен был пройти поезд. Пассажирский. Клик. Через три часа еще один. Смешанный. Клик. Через пять часов грузовой. Последние два направлялись в Мемфис. Клик.

Я перебрался через пути, и выбрав укрытое от чужих глаз место, уселся там в тени деревьев, отмахиваясь от комаров и проглядывая хранящиеся в памяти компьютера данные о третьем поезде. Оказалось, его должны сопровождать три человека — в локомотиве, в грузовом отсеке и в служебном купе последнего вагона, — но, насколько я понимал, обычно они собирались втроем в каком-нибудь удобном месте и резались в карты. Короче, поездом я мог добираться в такой же безопасности, как и на грузовике. В том, что я выбрал, было двадцать два грузовых вагона и три пустых пассажирских, которые перегоняли в Мемфис.

Возникал вопрос, где лучше подсесть. Все зависело от того, где разместятся сопровождающие, но я надеялся узнать это, когда поезд «неожиданно» остановится. Разумеется, мне хотелось устроиться в пассажирском вагоне.

Вскоре я задремал и проснулся, только когда появился второй поезд. Солнце заметно сместилось к западу. Колени и плечи у меня немного ныли от долгого лежания в неудобной позе. Ее рту пересохло.

Я потянулся, похрустывая суставами, и проводил взглядом второй поезд. Потом проверил свой. Он уже приближался. Я запрограммировал остановку, взяв в качестве ориентира ближайший электронный указатель дистанция, и пожалел, что не додумался купить в студенческом городке плитку шоколада и бутылку кока-колы.

Наконец поезд прибыл и начал тормозить, следуя моим указаниям. Послышался визг колес. Проплыл мимо локомотив, потом несколько вагонов, и весь состав замер.

Слева послышались голоса. Из служебного купе выбрался сопровождающий. За ним еще один, который что-то прокричал третьему, что остался в купе. Затем эти двое посовещались и, разделившись, двинулись к голове поезда по обеим сторонам пути.

Я скользнул в компьютер локомотива. Как раз в этот момент кто-то запрашивал его о причине остановки. Пока двое сопровождающих шли вдоль состава, третий занялся проверкой систем.

Человек, который шел с моей стороны, заглядывал под вагоны и между ними, решив, видимо, проверить состав до самого локомотива. Я заставил открыться двери ближайшего локомотивного вагона, метнулся через насыпь, вскочил внутрь и закрыл за собой дверь.

Когда локомотив разогнался, я встал и осмотрел все три вагона, потом решил, что останусь в самом первом, чтобы услышать, если кто пойдет из конца поезда. У меня не было уверенности, что сквозь шум движения удастся что-нибудь услышать, но так казалось спокойнее. Затем я проскользнул в центральный компьютер, отвечающий за движение на этом участие дороги. Стер все упоминания о непредвиденной остановке и заменил их сведениями о том, что поезд просто опаздывает. Прямо на моих глазах компьютер сформулировал и передал команду локомотиву. Поезд тут же увеличил скорость. Если никто из операторов не заметил изменения до тех пор, пока они не стерлись, я был в относительной безопасности. Мне начало казаться, что я успешно овладеваю искусством маскировки.

Не знаю, сколько прошло времени, потому что я не без наслаждения претворял в жизнь великий таоистский принцип "ву вей" — ничегонеделания, — но совершенно неожиданно у меня возникло ощущение, словно я нахожусь в саду. Энн выбрала не самое удачное время, чтобы вдруг обрушивать на меня философию просвещения, и я мгновенно насторожился.

— Энн? — произнес я, нащупывая точку опоры. — Что ты задумала на этот раз?

— Я пропала… — донесся до меня ее голос вместе со смутным ощущением боли.

Цветы начали увядать, запахи становились тоньше.

— Больно… Вот! Я его остановила!

— Энн, что происходит, черт возьми?

— Он здесь… Малыш Уилли пришел по мою душу.

В это мгновение что-то в моих ощущениях перевернулось. Я очутился рядом с ней, вместе с ней, как в прошлом случалось всего несколько раз. Я чувствовал себя гостем в ее разуме. Смотрел ее глазами, слушал ее ушами. И чувствовал ее боль…

Мы оказались в квартире, довольно большой, но я даже не мог представить, где она находится. Боковым зрением я заметил элегантную мебель, но наш взгляд через всю длину комнаты приковывал Малыш Уилли, прислонившийся к стене холла. Он стоял, чуть сгорбившись, и тяжело дышал. Невысокий простенок отделял нас от маленькой кухни: Справа — большое окно с видом на залитый солнцем горизонт, но я все равно не мог определить, где находится квартира, хотя чувствовал, что это Восточное побережье. В углу размещался ее компьютер-телефон-и-так-далее, одним словом "домашний блок", как его теперь называют. Мы стояли у светло-коричневого кожаного диванчика, опершись на марокканский столик. В груди у нас пульсировала боль.

— Сестра моя, я понимаю твою точку зрения, — произнес Малыш Уилли, — но ты только оттягиваешь исход, не больше.

Энн добавила силы в созданную для него галлюцинацию. Она заставляла его испытывать острую сердечную боль, такую же для него реальную, как та настоящая, которую Малыш Уилли вызывал у нее. Его это заметно отвлекало. Он на несколько секунд оставил свои попытки, тем самым давая Энн возможность разыскать меня и мысленно перенести к себе.

— Какое-нибудь оружие, Энн? Вон та тяжелая пепельница или лампа… Что угодно! Дай ему по голове! — кричал я. — Переключайся на реальное нападение. Оглуши его! Это тебя спасет. Наступай!

— Я… не могу… — ответила она. — На то, чтобы его сдерживать, уходят все мои силы…

— Тогда двинь ему между ног! Выцарапай глаза! Он убьет тебя, если не будешь нападать!

— Я понимаю, — произнесла она. — Но если я подойду ближе, преимущество будет на его стороне. Чем ближе подходишь, тем он сильнее.

— У тебя есть пистолет?

— Нет.

— Ты можешь добраться до кухни и взять нож?

— Он к кухне ближе, чем я. Ничего не выйдет.

Разговор отвлекал ее внимание, и я тут же почувствовал жгучую боль в груди и в левой руке, как тогда, на монорельсовой станции. Энн послала Малышу Уилли точную копию этого ощущения, и он прижал руку к груди.

— Видимо, у него действительно неладно с сердцем, — сказала Энн. — Я могу играть на его страхе и не давать сосредоточиться.

— Как долго?

— Не знаю.

Я лихорадочно искал способ помочь ей. Мне внезапно вспомнилось, как много она значила для меня раньше.

— Какой у тебя номер телефона?

Номер тут же всплыл в ее памяти, но в этот момент Малыш Уилли оттолкнулся от стены и сделал несколько шагов вперед. Энн снова ударила его ощущением боли, и он остановился.

— Меня не спасти, — сказала Энн. — Я позвала тебя не за этим.

— Мы будем драться, — не сдавался я. — Нужно хотя бы попытаться…

— Я знаю. Но он слишком силен. И моя смерть лишь вопрос времени. Я хотела вернуться в то место, что ты мне недавно показывал. Мир даже более реальный, чем мои цветы. Холодный металлический мир, заполненный электричеством и логикой. Я хочу снова его увидеть, и только ты можешь меня туда доставить.

— Следуй за мной, — сказал я, чувствуя, что Мэтьюс снова набирает силу.

Клик. Клик. Клик.

На мгновение "эффект витков" словно слился со стуком вагонных колес. Я добрался до компьютера локомотива и нырнул глубже, в систему связи с региональным компьютером, затем еще глубже…

Клик.

Самое главное найти связи с телефонной сетью. Нужно выбрать правильный контакт и проникнуть в саму систему…

Квартира Энн, узнал я, проскочив релейную станцию, находится в Рижвуде, штат Нью-Джерси. В долю секунды между подключением цепи и звонком аппарата я снова почувствовал сквозь боль, сквозь тряску вагона и образ наступающего Малыша Уилли, что в недрах компьютерной сети за нами кто-то наблюдает. Безмолвное, мрачное нечто, которое я уже не раз замечал, снова оказалось с нами, становясь все ближе, наблюдая все пристальнее.