Чтобы отвлечься, он решил сложить вису. Желательно какую-нибудь боевую, чтобы помогла, если что. Но слова путались, мешали друг другу, кеннинги не приходили на ум, и парень сбивался, не добравшись даже до второй строчки.
Ближе к рассвету они спустились по пологому склону и скорее почувствовали, чем увидели, море.
Холодный ветер, пронизанный солоноватой свежестью и едва слышным запахом преющей на берегу травы, выброшенной волнами.
Олаф остановился на мгновение и вдохнул полной грудью. Едва не застонал от счастья.
— Были мы морскими волками, — горько проговорил Гуннар. — А кем стали?
— Хорошо Лосси, — вспомнил датского хевдинга Олаф. — Отыщет «Жрущего ветер», и поминай как звали!
К слову сказать, с данами они распрощались без взаимных обид. Казалось бы, дружина Точильного Камня — вернее, ее остатки — прониклась уважением к ворлоку, который не бросил в беде Хродгейра. Тем более по настоянию Вратко динни ши снабдили датских мореходов небольшим запасом харчей — не столько, сколько бы хотелось, но на первое время хватит. Хевдинг Точильный Камень был настроен очень решительно: во что бы то ни стало разыскать свой дреки и любой ценой завладеть им. Даже если все таны Нортумбрии и Мерсии вздумают наложить на него свои жадные лапы.
Хёрды, надо полагать, тоже скучали по своему кораблю, по красавцу «Слейпниру». Ведь дреки для викинга, как конь для кочевника-хазарина. И если вдали от побережья они скрывали чувства, то тут вместе с морским ветром, соленым и пьянящим, нахлынула тоска.
Олаф нахохлился, как умостившаяся на насест курица, повесил голову, опустил плечи. Гуннар как схватил себя пятерней за бороду, по давней привычке, так и не отпускал.
Вульфер глянул на них с сочувствием, но унижать жалостью не стал. Настоящему мужчине слова утешения ни к чему. Они с Вратко отстали от товарищей, оставляя их наедине с невеселыми мыслями. Пускай. Это тоже надо…
Рокот прибоя стал слышен в тот же миг, когда нежные лучи рассветного солнца высветили очертания разрушенных стен. Вратко показалось, что развалины засияли розовым, будто яблоневый цвет.
Заметив его удивленный взгляд, Вульфер вздохнул:
— Многие называли Стринешальх «Белыми Стенами». Я видел его лишь однажды и то мельком — молодой был, о великом и думать не хотелось. Все бы драться, гулять, за юбками гоняться…
— Правда? — Словен округлил глаза. — То есть, я хотел сказать, правда монастырь назывался «Белыми Стенами»?
— Ну, вообще-то Стринешальх — Бухта Маяка. Когда-то монахи зажигали огонь в непогоду, чтобы указать морякам путь в бухту.
— Вот за это и поплатились, — повернулся к ним Гуннар. Кормщик прекрасно слышал их разговор, несмотря на кажущуюся глубокую задумчивость. — Когда сыновья Рагнара Кожаные Штаны принялись мстить за отца, монастырям досталось покрепче прочих поселений Англии.
— Почему? — не понял Вратко.
— Они стояли на побережье и на островах у берегов Англии. Это — раз, — пояснил Вульфер. — Монахи не могли оказать сопротивления, но у них было чем поживиться морским разбойникам. Это — два. Тогда же разграбили монастырь на Линдисфарне, основанный благочестивым Аэданом, сподвижником Святого Паулина.[61] Досталось обителям и в Ярроу, и в Аундле, что в Мерсии, и в Рипоне, который стоит у самого Йорка. А Стринешальх так и не отстроили… Кто знает, восстановят ли когда-то «Белые Стены»?[62]
— А кто жил здесь? — спросил Вратко. Ему хотелось занять товарищей беседой, чтобы отвлечь викингов от невеселых мыслей.
— Люди… — пожал плечами Вульфер, очевидно не поняв вопроса.
— Я не про это… Монастырь женский или мужской?
— Да как тебе сказать? И мужской, и женский…[63]
— Да?! — воскликнул Олаф. — Я бы ушел в такой монастырь! Клянусь молотом Тора!
— Я бы не советовал, — усмехнулся сакс. — Порядки там были пожестче, чем в раздельных монастырях, а работали монахи с монашками до седьмого пота. Не то что сейчас — так и норовят с крестьян три шкуры содрать.
— Жиреют святоши помаленьку? — скривился Гуннар.
— Да уж… Не тощают. Я думаю, это все началось с той поры, как здесь, в Стринешальхе, провели собор епископов и аббатов со всего острова: из Нортумбрии и Мерсии, из Суссекса и Уэссекса, из Корнуолла и Кента… Святые отцы решали: по какому обряду вести церковные службы и проводить таинства — по кельтскому или по римскому. Здешняя аббатиса Хильда[64] стояла за кельтский манер, зато король Освиг настаивал на римском. Куда было епископам деваться? Согласились и приняли римских послов. Не все, правда, согласились. Святой Кутберт Линдисфарнский,[65] так тот от сана отказался…
Сакс замолчал, насторожился.
До развалин оставалось каких-то полсотни шагов.
— Что-то почуял? — спросил Гуннар.
Вульфер остановился и втянул воздух ноздрями.
Покачал головой:
— Не нравится мне что-то…
— Что не нравится?
— Чужим духом пахнет. Вроде как люди тут были…
— Пикты? — Олаф повел плечами, будто примериваясь немедленно ввязаться в драку.
— Не знаю.
Лохлайн приблизился. Сказал, поглядывая на алеющий небосклон:
— Нужно укрыться в развалинах. Там мы сможем отбиваться, если нападут.
«А они нападут? — подумал Вратко. — Почему, если одни людские племена встречают другие, нужно обязательно убивать? Неужто нельзя полюбовно договориться?»
Кормщик обдумал слова динни ши. Почесал бороду:
— Кто-нибудь из вас уже был внутри? Кто-то знает, сколько там входов-выходов? Есть ли укрытия? Не загоним мы себя в ловушку?
Вульфер покачал головой.
— Не знаю. Я там не был. Но если есть подземелья…
— Мы не можем драться в чистом поле! — гордец Лохлайн выглядел немного испуганным, когда выкрикнул эти слова. — Нас окружат!
— Ну, положим, у нас нет уверенности, что пикты охотятся за нами, — попытался успокоить его Вратко. — Может, они просто мимо проходили? Да и проходили ли?
— Я же говорил — вроде, — немножко обиделся оборотень.
— Ладно! Чего спорить? — махнул рукой Гуннар. — Болтай, не болтай, а в подземелья лезть придется. Пойдемте!
— Раньше влезешь — раньше вылезешь! — пошутил Олаф, напомнив новгородцу погибшего при Стэмфордабрюгьере остряка Сигурда.
— Может, разведать сперва? — предложил Вульфер.
Глаза повернувшегося к нему Лохлайна сузились от гнева.
— Некогда уже! Светает!
— Ну, ты же не тролль. В камень, поди, не превратишься.
— Когда взойдет солнце, на моих воинов можете не рассчитывать! — решительно предупредил динни ши. — И не обижайтесь после!
— Ты никак пугать нас вздумал? — Олаф посмотрел на него сверху вниз. Викинг превосходил подземельщика ростом головы на три, не меньше.
— Я сказал! — скрестил руки на груди десятник.
Его воины сгрудились позади предводителя, бросая на людей недобрые взгляды.
— Ну, ведь решили уже, что идем, — примирительно произнес кормщик. — Чего спорить по пустякам?
Вблизи развалины выглядели куда хуже, чем издали. Кроме того, поднявшееся над окоемом дневное светило позволяло разглядеть копоть на белых камнях, которые не скрывал даже плотно увивший стены плющ, и обгоревшие балки со стропилами, лежащие у подножья кладки.
— Вон то, похоже, трапезная, — ткнул пальцем сакс. — Там часовня, а вон то — капитул.[66] В нем крыша сохранилась лучше всего… Думаю, надо там укрыться. Заодно вход в тайник поищем. Что-то мне подсказывает…
Поначалу Вратко не понял, что происходит.
Один из динни ши, плечистый воин по имени Маркан, вскрикнул и повалился навзничь. Из его груди торчало короткое древко метательного копья. Рядом согнулся угрюмый Домналл, двумя руками вцепившись в дротик, воткнувшийся ему в живот.
61
Паулин (Paulinus) — итальянский миссионер (584–644), обративший в христианство Нортумбрию, ставший первым епископом Йоркским, а позднее назначенный архиепископом Рочестерским. Праздник — 10 октября.
62
Аббатство Стринешальх было восстановлено в XI веке одним из сподвижников Вильгельма Нормандского. Оно получило новое название — Уитби (Whiteby), вероятно, из-за белого цвета построек.
63
Смешанные монастыри (convento misto) довольно часто основывались в Раннем средневековье, но впоследствии они были осуждены Ватиканом и надолго запрещены. Не так давно в Риме открылся смешанный монастырь францисканцев.
64
Хильда (Hilda) — одна из виднейших англосаксонских аббатис (614–680), основательница монастыря Стринешальх. Праздник — 17 ноября.
65
Кутберт (Cuthbert) — один из самых почитаемых в Англии святых (634/635–687), креститель Нортумбрии, посмертно был объявлен волшебником. Праздник — 20 марта.
66
Капитул — отдельное здание в монастырском архитектурном комплексе, служившее для собраний монахов.