— Какая именно?

— Знает мой брат, что я жив, или нет — он остается запредельно осторожным человеком. Я считаю, что есть только одна причина, по которой он пошел на такие сложности, чтобы скрывать свой сбор этих cauda equina: возможность того, что я все еще могу быть жив. Потому что я единственный человек, который понял бы их реальное назначение. И единственная причина, по которой это стало бы его беспокоить, так это если бы он находился — и планировал оставаться — где-то неподалеку.

— Ты имеешь в виду...?

— Да. Диоген и Констанс где-то здесь, во Флориде... где-то рядом.

Янтарное солнце скользило по небу позднего утра, освещая бесчисленные мангровые островки, усеивающие бирюзовое мелководье, заканчивающееся в синей дали морского залива. Диоген чувствовал тепло солнца на своем лице, пока стоял у плиты и готовил завтрак: омлет с опятами, прошутто, сырами Грюйер и Бри и свежим измельченным базиликом. Он поднял сковороду, выложил омлет на тарелку и отнес ее Констанс, которая расположилась в уголке для завтраков.

Этот омлет шел в дополнение к толстым тостам с маслом и джемом, полудюжине ломтиков бекона и жареным зелёным помидорам, которые он уже приготовил ранее. Констанс ела с отменным аппетитом. «И неудивительно!», — думал Диоген, наблюдая за ней и вспоминая долгую бессонную ночь, которую они провели вместе. Констанс была сильной, выносливой, раскрепощенной, уверенной в себе и бесстрашной! Она выжала из него все соки. Он был истощен… полностью истощен.

На лицо Констанс, наконец, вернулся здоровый румянец. Покончив с трапезой, она отложила вилку.

— Это было очень вкусно, большое тебе спасибо.

— Дорогая, я редко видел такой аппетит.

— В последние несколько дней я мало ела. И, конечно же, мы с тобой сожгли много калорий.

— С этим не поспоришь.

Диоген неохотно обсуждал подобные вещи: так сказывалось его строгое католическое воспитание. Он был рад, что Констанс не поступила, как некоторые женщины, и не начала пересматривать и обсуждать подробные детали ретроспективы, упоминая об этом, как если бы случившееся было так же обыденно, как вождение автомобиля или плавание. Но она этого не делала и, по-видимому, оказалась столь же сдержанной, сколь и он сам, не желая смешивать их совместный опыт с пустыми разговорами. И все же он не мог не вспомнить с приятной электрической дрожью, как ее тонкие пальчики касались линий его шрамов.

Она резко поднялась, оттолкнув от себя тарелку. На ее лице застыло все то же сияющее выражение — возможно, даже слишком сияющее, но Диоген предположил, что это было присуще определенному типу женщин...

— Пойдем, поплаваем, — предложила Констанс.

— Конечно. Но, возможно, сначала нам стоит немного отдохнуть после такого плотного завтрака?

— Это все выдумки. Пошли.

У него промелькнула мысль о том, что надо бы побеспокоиться о купальных костюмах, но понял, что сейчас они ни к чему. Он поднялся, сбросил тапочки, и, держась за руки, они миновали веранду и прошли через рощу платанов, направившись к пирсу. Она быстрым шагом прошла по нему, а Диоген молча проследовал за ней. Однако, даже не дойдя до конца пирса, она сбросила с себя халат и, обнаженная, нырнула в воду. Он тут же последовал за ней.

Констанс быстро всплыла, и стала удаляться от берега, рассекая поверхность воды стремительным кролем, в то время как Диоген неспешно следовал за ней. Через несколько минут он остановился.

— Констанс? Не заплывай слишком далеко!

Но она все также плавно удалялась.

— Констанс!

Казалось, что она его не услышала, и продолжила плыть, направляясь к одному из самых глубоких проливов между рифами. Что она задумала?

— Констанс!

Но теперь она была так далеко, что он мог видеть только небольшое пятно вспененной воды в том месте, где она плыла. Внезапно он почувствовал нарастающую панику. Неужели она сошла с ума? Или она собирается покончить с собой? Такие мысли казались абсурдными, но сейчас, даже прищурившись, он едва мог ее видеть. По-прежнему барахтаясь в воде, он, в конце концов, понял, что совсем потерял ее из виду.

Он развернулся и со всей возможной поспешностью поплыл к доку. «Крис Крафт» все еще был пришвартован, и Диоген, быстро накинув на себя шелковый халат, отвязал лодку, запрыгнул в нее и завел двигатель. Пару секунд спустя он уже рассекал морскую гладь, двигаясь в направлении, в котором исчезла Констанс. Сердце его колотилось с бешеной силой.

Скоростная лодка быстро покрыла разделяющее их расстояние, и вскоре Диоген увидел, как разлетаются брызги воды от ее кроля. Он сбавил скорость, переключил двигатель в нейтральное положение и лег в дрейф рядом с ней.

— Констанс!

Она перестала плыть и взглянула на него.

— Что случилось?

Усилием воли он подавил нахлынувшую на него панику. Он не хотел, чтобы она заметила его волнение. Ранее она уже выказывала свое раздражение относительно его чрезмерной опеки.

Он вымученно ей улыбнулся и помахал рукой.

— Подбросить тебя обратно?

— Почему бы и нет?

Она подплыла к борту лодки и, ухватившись за поручни, поднялась на заднюю часть кокпита. Ее тело покрытое каплями воды, искрилось в лучах утреннего солнца. Диоген запустил руку под консоль, нашел полотенце и протянул его ей.

— Ты прямо настоящий морской котик, — поддразнил он ее.

— Я научилась плавать совсем недавно, — сказала она, тяжело дыша и вытираясь полотенцем, при этом ни капли не смущаясь своей наготы. — Но, кажется, у меня неплохо получается.

— Ты явно скромничаешь. У тебя получается просто прекрасно.

Диоген развернул судно по широкой дуге и неспешно направился обратно к острову. Сегодняшнее утро было чудесным и, как никогда, подходило для того, чтобы провести его на воде.

— У меня для тебя небольшой подарок, — скромно сообщил Диоген. — Он остался там, в библиотеке. Если быть точным, то в потайной комнате библиотеки.

— Правда? Я что-то не припомню там никакой потайной комнаты.

— Скоро увидишь. Ты не против встретиться там, скажем, через десять минут?

— Давай лучше через три часа, я немного устала от плаванья.

— Через три часа? Тогда как насчет обеда?

— Спасибо, но я бы хотела сегодня пропустить обед, особенно после такого плотного завтрака.

— Как пожелаешь, моя дорогая.

Он причалил к пирсу, и они неспешно вернулись в дом. Констанс сразу же поднялась наверх, впрочем, как и Диоген, — каждый из них отправился в свои отдельные апартаменты. Диоген задавался вопросом, как долго они еще будут спать раздельно. Он надеялся, что не слишком долго.

В самый разгар раннего утра в гуще мангровых зарослей на западной стороне Халсион-Ки Флавия Грейлинг пошевелилась в своем камуфляжном спальном мешке. Это были не беспокойные движения — беспокойство окончательно покинуло ее несколько часов назад. Скорее, это были томные движения того, кто принял важное решение и теперь просто выжидал время, чтобы приступить к его исполнению.

Сначала она разозлилась — так разозлилась, что, когда покидала остров, перед ее взором стояла красная пелена гнева, и из-за этого воздушный катер несколько раз зависал на мелководье заповедника. Но к тому времени, как она добралась до городка Маратон, красная пелена спала, и она снова почувствовала спокойное предвкушение, которое всегда посещало ее перед операцией и напоминало хорошую крепкую опору под ногами. О, конечно же, она все еще была зла, но теперь это была сдержанная злость, и Флавия хорошо знала, как использовать ее в своих интересах.

Был только один способ пройти через все это.

Она побывала в магазине Маратона, где продавалось все для выживания в условиях дикой природы и, потратив немного денег, из тех, что Диоген дал ей в Майами, купила припасов, как минимум, на неделю. В ее список попали: спальный мешок, водонепроницаемый брезент, пластиковая лопата, питьевая вода, предметы личной гигиены, запасные батареи, протеиновые питательные батончики с вездесущими яблоками и корицей по 1200 калорий каждый и две дюжины сухпайков — макароны с соусом чили, бефстроганов, паста с фасолью — в индивидуальных пластиковых упаковках. В оружейном магазине, который находился на той же улице только чуть дальше, используя свое фальшивое удостоверение личности, она купила «Глок-22», запасную обойму и две коробки по пятьдесят патронов .40 калибра в каждой.