Но единственным ответом ей стало лишь эхо, отразившееся от каменных стен подземелья.

Рокки Филипов, капитан рыболовецкого судна «Маниболл» — переоборудованного шестидесятипятифутового траулера — повернул голову и сплюнул на палубу табачно-коричневую слюну, которая тут же расплылась по липкому слою, покрывавшему доски и состоящему из смеси жира, дизельного топлива и отвратительной рыбьей слизи.

— Все просто, — заговорил один из членов команды Мартин де’Хесус. — Мы тратим на него слишком много времени. Давайте просто прострелим его гребаную башку к чертовой матери, запихнем в мешок из-под рыбы, привяжем к нему груз и сбросим за борт.

Холодный ветер гулял по палубе «Маниболла». Стояла глубокая пасмурная беззвездная ночь, и судно стояло на якоре близ Бейли-Хол, недалеко от границы с Канадой. На палубе темного корабля собралась небольшая группа людей, и со своего места Филипов прекрасно видел, что каждый из них дымил сигаретой. Другого света на палубе не было — «Маниболл» выключил все ходовые огни, бросив якорь, и погрузился во тьму. Даже красная подсветка рулевой рубки была погашена.

— Согласен с Мартином, — раздался голос Карла Миллера, после чего его сигарета ярче засияла в темноте, и последовал громкий выдох. — Я не хочу и дальше держать его на борту. Они просто тянут время. К черту сделку! Это слишком рискованно.

— Это не рискованно, — возразил кок. — Мы можем меньше, чем за час, добраться до нейтральных вод. Следующая партия будет только через несколько недель! Арсено — наш друг, он стоит того, чтобы за него поторговаться.

— Да… может быть. Но почему тогда федералы не хотят сотрудничать?

Капитан Филипов внимательно слушал этот обмен мнениями. Экипажу необходимо было обговорить всю эту ситуацию. В последние дни напряжение на судне резко возросло. Собравшиеся на палубе члены команды — за исключением вперед смотрящего — постепенно сгрудились у рулевой рубки, словно собирались разнести ее в пух и прах. Капитан поежился от озноба под порывом холодного ветра и прижался к стальному дверному косяку, скрестив руки на груди.

— Я думаю, они пытаются нас выследить, — буркнул Хуан Абреу, корабельный механик.

— Неважно, — качнул головой кок. — Если увидим хоть дуновение чего-то подозрительного с южной стороны, снимемся с якоря, а парня сбросим за борт. К тому же, мы все еще можем продать его часы.

Спор все продолжался и продолжался. В конце концов, каждый член команды по несколько раз высказал свое мнение на счет происходящего.

Поняв, что пришло его время, Филипов оттолкнулся от стены, снова сплюнул на палубу и заговорил:

— Этот ублюдок у нас на борту почти три недели. Мы пытаемся сторговаться только несколько дней. План был хорош, и я намереваюсь и дальше его придерживаться. До конца срока еще три дня — таков был уговор. Если через три дня сделка так и не состоится, мы поступим, как говорит де’Хесус, и сбросим его за борт.

Он закончил говорить и замер в ожидании реакции экипажа. На тесном судне, промышлявшем контрабандой наркотиков, вопреки всем этим дешевым фильмам и телешоу, при работе с командой нельзя было полагаться только на свой авторитет — необходимо было приходить с ними к консенсусу. Нельзя было просто сказать свое веское слово и решить, что оно сработает.

— Справедливо, — высказался, наконец, кок.

— Карл? — обратился Филипов.

— Хорошо. Еще три дня.

— Мартин?

— Черт, да я уже через пару дней повешусь! Но так и быть.

Спор, наконец, прекратился, и собравшаяся группа начала разбредаться по своим делам. Капитан Филипов перехватил кока, когда тот направился обратно на камбуз.

— Мне надо постараться сохранить этого ублюдка в живых, — решительно проговорил он. — У тебя еще осталась говядина с ужина?

— Еще бы.

Филипов направился в столовую, набрал миску тушеного мяса, прихватил с собой бутылку воды и понес еду и питье вниз, в кормовой лазарет. Люк оставили открытым, чтобы внутрь поступал воздух, но задраили решетку, чтобы «пациент» не смог выбраться наружу.

Капитан зажег фонарь, висящий на стене у двери, и сквозь решетку уставился на обитателя помещения — он находился все в том же положении, в каком Филипов видел его в последний раз: прикованный за руку наручниками к кровати. На нем был все тот же рваный грязный черный костюм, в котором его подобрали, и создавалось впечатление, будто эти клочья одежды надели на живой скелет. Лицо пленника покрывали ссадины и ушибы, а белокурые волосы слиплись и сальной паутиной облегали череп.

Филипов открыл решетку и спустился в трюм, поставил перед изможденным пленником бутылку воды, затем присел на корточки пристально посмотрел на него. Мужчина лежал с закрытыми глазами, но веки его сразу же поднялись, как только капитан замер рядом с ним. Казалось, что в серебристых глазах сверкал какой-то скрытый внутренний свет.

— Я принес тебе немного еды, — сказал Филипов, указывая кивком головы на миску в своей руке.

Пленник не ответил.

— Что так задерживает твоих друзей, а? — в сотый раз спросил его Филипов. — Они продолжают упорствовать.

К его удивлению, глаза мужчины, наконец, встретились с его, и взгляд пленника невольно вызвал в нем беспокойство.

— Вы изволите жаловаться на молчание моих друзей?

— Именно так.

— В таком случае я приношу извинения от их имени. Но позвольте мне заверить вас, что, когда настанет время, они будут искренне рады встретиться с вами. Хотя я боюсь, что вы — если вам, конечно, удастся пережить эту встречу — о ней пожалеете.

Филипов в шоке уставился на пленника. Ему потребовалось мгновение на то, чтобы осмыслить услышанное.

— Надо же, какие громкие слова я слышу от какого-то куска дерьма, который мы подобрали в море, когда он едва не пошел на корм рыбам.

Светловолосый мужчина улыбнулся, и эта его улыбка — нет, скорее она напоминала призрачную невеселую ухмылку — вышла презрительной и пугающей.

— О’кей, — Филипов поставил миску рядом с пленником. — Вот твой ужин, — он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг замер. — А это твой десерт.

После этих слов он развернулся и со всей силы ударил пленника в живот, после чего, наконец, покинул трюм и захлопнул за собой решетку.

Девятнадцатью днями ранее.

25 октября

Рокки Филипов стоял у руля рыболовецкого судна «Маниболл», бороздившего море. В восточной части горизонта восходящее солнце прорывалось сквозь нагромождения серых облаков, разгоняя остатки бури, бушевавшей прошлой ночью. По левому борту от корабля лежал низкий темный берег острова Кроу, проплывающий мимо, а впереди Филипов видел возвышающийся маяк Эксмута, стоявший на утесе рядом с домиком смотрителя. Казалось, золотистое солнце восставало прямо над маяком — то было зрелище непередаваемой красоты. Сейчас никто из экипажа не заступил в дозор — все дремали внизу, в каютах. Мартин де’Хесус стоял неподалеку в рулевой рубке, попивая кофе и доедая черствый пончик, одновременно играя в какую-то игру на своем мобильном.

Филипов пребывал в прескверном настроении. Они только что доставили груз своему контактному лицу в штате Мэн. Дорога из Канады прошла без сучка и задоринки, и сейчас экипаж вез с собой семь чемоданов набитых наличными и запертых в трюме. Теперь до следующей поставки оставался месяц, в течение которого они могли прожигать свой заработок. Это путешествие было почти триумфальным… если не брать в расчет проблему с Арсено.

Федералы поймали его неделю назад с чемоданом денег после Канадского дела. Сто тысяч долларов оказались достаточной суммой, чтобы привлечь их интерес. Никаких наркотиков, ничего противозаконного, просто деньги. Теперь Арсено держали под стражей, и Филипов не сомневался, что над ним хорошенько работают. Он пока не сломался, это точно — в противном случае «Маниболл» уже накрыли бы. Но стойкость Арсено не будет длиться вечно. Филипов знал это, потому что у Арсено была жена и двое детей, а этот фактор всегда становился удобным рычагом, с помощью которого можно было надавить на человека. Кроме того он был глупцом. Ему стоило отмыть свою долю денег по разным каналам, которые Филипов тщательно разработал, вместо того, чтобы попадаться федералам с чемоданом, полным наличности!