Со времен раздела Британской Индии Кашмир остается яблоком раздора между Индией и Пакистаном, которые неоднократно пытались разрешить эту территориальную проблему силой. В результате первого такого вооруженного конфликта между Индией и Пакистаном в 1947 году, уже после получения обоими государствами независимости, территория княжества оказалась поделенной: север остался за Пакистаном, юг — за Индией. Ни один из механизмов — двусторонние переговоры, посредничество Великобритании и Австралии в рамках Британского содружества наций, вмешательство ООН — не работал, как только вопрос касался Кашмира. Более того, по оценке западных аналитиков, решение Пакистана ориентироваться во внешней политике на США, предоставить им территорию для военных баз, вступить в блоки СЕАТО и СЕНТО носило явно антииндийский характер: Пакистан стремился заручиться внешней поддержкой в противостоянии с Индией по Кашмиру.
Сохранявшаяся между двумя странами напряженность в январе 1965 года переросла в очередной вооруженный конфликт в районе спорного участка границы в Каччском Ранне — пустынной территории на полуострове Качч. В апреле стороны ввели в действие танковые подразделения и артиллерию. Правда, в конце июня при посредничестве Великобритании боевые действия удалось остановить. Но в августе бои разгорелись вновь, теперь уже — вдоль линии прекращения огня в Кашмире. А в сентябре начались боевые действия на других участках индийско-пакистанской границы.
Позиции ведущих мировых держав по отношению к конфликту 1965 года в значительной степени совпали, по меньшей мере в том, что никто не был заинтересован в его расширении и углублении. США видели в этом угрозу для блоков СЕАТО и СЕНТО, опасались они и усиления влияния КНР в регионе. Позициям Великобритании угрожало то обстоятельство, что война шла между двумя членами возглавляемого ею Содружества наций. Интересам Вашингтона и Лондона отвечал бы союз Индии и Пакистана, который мог бы служить щитом против распространения влияния СССР с севера и КНР — с востока. Китай не был готов ввязаться еще в одну войну против Индии ради интересов Пакистана. СССР, разделяя опасения США о возможном усилении влияния Китая, очевидно, не хотел терять плоды достигнутых в 1965 году успехов в двусторонних отношениях с Пакистаном.
В такой обстановке для прекращения конфликта представлялось оправданным использование Западом имевшихся у него рычагов влияния и давления на воюющих партнеров. По силе воздействия эти средства несопоставимо превосходили степень влияния в регионе и возможности, которыми располагали Москва или Пекин. Достаточно упомянуть, что к 1965 году основную часть боевой техники стороны получили с Запада: Индия — 530 боевых самолетов и 360 танков, Пакистан — 230 боевых самолетов и 200 танков. Эти 1320 единиц боевой техники не могли идти в сравнение с долей СССР, которая ограничилась шестью самолетами МиГ-21, поставленными Индии.
Именно прекращение поставок оружия как наиболее мощное средство подкрепления призывов прекратить конфликт и решили использовать Вашингтон и Лондон. Решение об этом было объявлено 8 сентября 1965 г. Однако эффект оказался прямо противоположным ожидаемому. Вместо прекращения огня обе стороны проявили возросшую решимость продолжить борьбу.
Вот уж действительно «Восток — дело тонкое»: дипломатия Запада оказалась не только не в силах добиться прекращения конфликта, но и привела к усилению «партий войны» в обеих странах и вызвала волну недоверия к своей политике. И когда 23 сентября в результате непосредственных усилий Генерального секретаря ООН У Тана огонь все же был прекращен, ни США, ни Великобритания, ни ООН уже не пользовались прежним доверием в Дели и Карачи, и поэтому они не могли рассчитывать на роль посредника при прекращении конфликта.
Страной, предпринявшей безнадежную, казалось бы, попытку развязать этот узел, стал Советский Союз, заявив о своей готовности выступить посредником в поиске путей урегулирования конфликта. Отказ Индии и Пакистана от первого предложения Москвы подчеркивал сложность задачи, которую брала на себя советская сторона, однако через две недели она подтвердила свою готовность и предложила провести конференцию в Ташкенте.
Советское руководство уже на этапе проработки своей инициативы использовало в том числе и информацию разведки. Теперь же, когда СССР своим предложением взял на себя серьезные обязательства, для резидентур советской разведки в Дели и Карачи наступил особенно напряженный период.
При этом не следует забывать, что резидентуры вели работу в столицах воюющих друг с другом государств, установивших соответствующий военному времени жесткий контрразведывательный режим. Да и местные спецслужбы были далеко не дилетантами: прошедшие британскую выучку контрразведки Индии и Пакистана действовали напористо и энергично, с использованием всего арсенала — наружное наблюдение, организация подстав и т. п.
В этих условиях перед резидентурами в Дели и Карачи встала задача обеспечить максимально эффективное задействование всех имеющихся возможностей для получения актуальной развединформации по тематике разрешения конфликта. Одним из важных каналов поступления такой информации стала агентурная группа во главе с агентом-групповодом «Джейком».
На первом этапе контакта Виктора, сотрудника резидентуры в одной из двух столиц, с «Джейком», местным мелким бизнесменом, какие-либо перспективы работы не просматривались. Разведвозможностей у «Джейка» не было, особого желания помогать русскому он не испытывал да и необходимости в этом не видел. Так продолжалось уже несколько месяцев, и Виктор все чаще подумывал о том, чтобы отказаться от поддержания контактов с иностранцем. Однако дальнейший ход событий внес свои коррективы в их взаимоотношения. На одну из встреч обычно уравновешенный «Джейк» пришел вконец расстроенным. Он посетовал, что его жена тяжело болеет, врачи прогнозируют ухудшение состояния ее здоровья, и ей необходима дорогостоящая медицинская помощь, для чего потребуются лекарства из Европы. Не более чем из искренней человеческой симпатии к «Джейку» Виктор отдал ему все деньги, которые находились на тот момент у него в бумажнике. Растроганный «Джейк» деньги принял, обещал вернуть и вновь сослался на трудности в получении лекарств.
Вернувшись со встречи, Виктор доложил о результатах беседы резиденту, который одобрил действия оперработника и предложил использовать создавшуюся ситуацию для активизации работы с «Джейком» и более эффективного его задействования для добычи актуальной политической информации. Через Центр были организованы приобретение необходимых лекарств в Швейцарии и их переправка по дипломатическим каналам в резидентуру. Лекарства своевременно были переданы «Джейку» и помогли выздоровлению его жены. А «Джейк», покоренный готовностью оперработника оказать ему помощь в трудную минуту, принял важное решение: он должен помочь Виктору. На одной из встреч он прямо заявил Виктору о своем решении. Обсуждая с оперработником возможные каналы получения интересующей его информации и те учреждения, где она могла бы концентрироваться, «Джейк» сообщил, что в некоторых из них работают его родственники и друзья по учебе в университете и школе бизнеса, с которыми он мог бы легко поддерживать контакты. Тем более что этим людям «Джейк» со своей стороны оказывал помощь в решении материальных и бытовых проблем и в этой связи мог бы рассчитывать на их поддержку.
Разумеется, были проведены необходимые проверочные мероприятия (кто мог тогда поручиться, что «Джейк» — не очередная подстава контрразведки?), отработаны необходимые легенды, условия связи, проведена подготовка «Джейка» к беседам с его связями. На каждую встречу с «Джейком» Виктор стал готовить перечень интересовавших его вопросов, которые затем обсуждались «Джейком» с его связями — сотрудниками различных государственных учреждений страны. Таким образом, по крупицам добывались актуальные сведения, которые своевременно направлялись в Центр и учитывались советским правительством при планировании политических акций, в том числе при выдвижении инициатив в налаживании политического диалога между конфликтовавшими в тот период Индией и Пакистаном.
