Как известно, после смерти Сталина Л. Берия выступил за нормализацию отношений с Югославией. В тот момент это не нашло понимания у других членов советского руководства и в ходе суда над ним было одним из пунктов обвинения в «ревизионизме». Избавившись от Берии, новые руководители страны, тем не менее, достаточно быстро начали занимать по югославскому вопросу схожую позицию, опираясь в процессе постепенной нормализации отношений с Тито в значительной степени на информацию разведки.

Так, от резидента в Лондоне был получен и направлен Маленкову, Молотову и Хрущеву текст письма Черчиллю посла Великобритании в Югославии Маллета от 8 мая 1953 года. В нем говорилось, что в Белграде внимательно следят за советской политикой после смерти Сталина, проявляя пока определенный скептицизм по поводу возможности «мгновенного» изменения взглядов соратников умершего вождя, но придают большое значение их заявлениям и считают необходимым в данный период «избегать всякой видимости угроз и ультиматумов в адрес России».

В августе 1953 года руководству СССР был доложен меморандум МИД Англии, добытый резидентурой в Лондоне. В нем говорилось: «Хотя Россия, назначив посла в Белград, сделала первый шаг к нормализации своих дипломатических отношений с Югославией впервые со времен образования Коминформа, ее мотивы для такого отступления по-прежнему остаются неясными». Англичане высказывали в общем отвечающее действительности предположение, что этот первый шаг предпринят с целью попытаться нарушить растущую близость Югославии с Западом и побудить ее вернуться к рабочему сотрудничеству с советским блоком. «На данной стадии, — отмечалось в документе, — эта политика может быть рассчитана на то, чтобы возродить традиционные прорусские и просоветские чувства в некоторых югославских кругах и возбудить на Западе подозрительность в отношении Югославии». При этом авторы меморандума уповали прежде всего на выгоды, которые получает Югославия от своего сотрудничества с Западом, и полагали весьма маловероятными изменения в позиции Тито, «если только не произойдет крутого поворота в общей политике России, чтобы русские смогли проявить в своих отношениях с Тито такое уважение к его независимости и такую щедрость в части экономической помощи, ради которых ему стоило бы изменять свою политику».

Кремлю было ясно, что нормализация отношений с Югославией потребует не только устранения имеющихся между ними проблем, но и нейтрализации острого противодействия этому процессу со стороны Запада, использующего для этого мощные материальные и финансовые ресурсы. Весьма характерна в данном смысле информация, направленная разведкой руководству страны в конце 1954 года, о переговорах в США заместителя председателя Союзного исполнительного вече Югославии С. Вукмановича-Темпо (в то же время в Москву почти сразу после этого отбыл другой член правительства — М. Тодо-рович). Резидент в Белграде со ссылкой на круги, близкие к Карделю, сообщал, что американцы во время переговоров обещали Вукманови-чу предоставить заем и оказать Югославии экономическую помощь при выполнении югославским правительством следующих условий.

1. Из правительства должны быть устранены все лица, ориентирующиеся на Восток и настроенные антиамерикански.

2. Югославия должна изменить политику по отношению к Советскому Союзу и странам народной демократии и совершенно прекратить дальнейшую нормализацию отношений с этими странами.

3. Восстановить дипломатические отношения с Ватиканом и прекратить преследования католической церкви в Югославии.

4. Югославия должна присоединиться к Североатлантическому пакту.

Говорилось, что Вукманович информировал об этих условиях Тито и получил от него указание заявить американцам, что подобного рода условия для Югославии неприемлемы, и прервать переговоры. Источник также сообщил: «Дальнейшая линия югославского правительства в деле нормализации отношений с Востоком и внешняя политика по отношению к Западу будут определены по возвращении Тодоровича из Москвы в связи с тем, что Югославия до сих пор не знает, в какой мере она может рассчитывать на Советский Союз, и действительно ли заявления руководителей советского правительства являются искренними».

Поскольку вся эта информация поступила от югославов, в разведке допускали, что они ведут определенную игру с целью повлиять в желательном для них направлении на ход экономических переговоров в Москве. Об этом была сделана соответствующая оговорка в тексте сообщения. Общий характер отношений Югославии с Западом, реальное наличие у нее колебаний между ним и Востоком подтверждались многочисленными документами, поступавшими из других резидентур разведки. Они свидетельствовали о том, что не только сближение с Белградом, но и сохранение его в качестве нейтральной величины мировой политики потребует от Москвы решительных шагов, некоторых жертв в плане престижа и материальных затрат.

К началу 60-х годов обоюдными усилиями между сторонами постепенно был выстроен определенный модус вивенди. Согласно оценке советско-югославских отношений послом одной из стран НАТО в Югославии, «оттепели и похолодания, периодически повторявшиеся в них начиная с примирения в мае 1955 года, к 1961 году сменились устойчивым сближением, которое особенно выражается в поддержке югославами советских тезисов по берлинскому вопросу». Позиция Югославии на Белградской конференции, в частности в вопросе о возобновлении Советским Союзом ядерных испытаний, утверждал посол, дает СССР новые причины для удовлетворения. Югославы положительно оценили XXII съезд КПСС, и это также способствует сближению. Посол высказал прогноз: «Если допустить, что Советский Союз намеревается принять от югославов услуги, которые они могут оказать, проводя вне социалистического лагеря самостоятельную, но близкую советской и согласованную с СССР линию, то можно представить себе, каковы будут перспективы и пределы сближения двух стран». Не только находившаяся у власти «команда Хрущева», но и вскоре сменивший его Брежнев действительно руководствовались этим подходом, что позволило в середине 60-х годов вывести отношения двух стран на достаточно стабильный уровень.

После нормализации советско-югославских отношений возобновились и контакты между спецслужбами двух стран. По инициативе центрального аппарата разведки и решению ЦК КПСС посол СССР в Югославии Н.П. Фирюбин в 1956–1957 годах дважды передавал А. Ранковичу списки лиц, подозревавшихся западноевропейскими контрразведками в разведывательной деятельности в пользу Югославии, а также перевербованных ими. При этом Ранкович, по отзывам Фирюбина, был крайне смущен, многократно благодарил, словом, вел себя так, как будто «упоминаемые лица ему хорошо известны, а информация о них очень важна».

К сожалению, львиная доля усилий югославских спецслужб как внутри страны, так и за рубежом уходила на борьбу не с подлинными разрушителями ее единства, а с так называемыми коминформбюровцами, вся вина которых состояла в вере в то, что у Югославии без союза с Россией — Советским Союзом будущего нет.

В Берлине, в Карлхорсте, в 1945 году в первые часы 9 мая завершилось подписание Акта о безоговорочной капитуляции Германии. День 9 мая стал всенародным праздником Победы. На Красную площадь, Охотный ряд, Манежную площадь стекались потоки ликующего народа. Незнакомые люди обнимали друг друга, смеялись, плакали…

Советник посольства США Дж. Кеннан, наблюдая из окна за восторженной манифестацией, тихо произнес: «Ликуют… Они думают, что война кончилась. А она только начинается»[47]. По вступлении в должность президента Трумэн заявил, что «русские скоро будут поставлены на место, и тогда Соединенные Штаты возьмут на себя руководство развитием мира»[48]. Администрация США готовилась выбросить за борт политику президента Рузвельта. Вторя Трумэну, Уинстон Черчилль в марте 1946 года в гостях у Трумэна выступил в Фултоне (США) с речью, возвестив о начале холодной войны.