– С вами рядом опасно находиться, мистер Флэш. – Большим пальцем он поглаживал ее сосок. Замерев, она тяжело дышала. Сосок напрягся. Она не отводила от него взгляд. Его губы увлажнились.

– Я не больше принадлежу к восьмидесятым, – хрипло проговорил он, – чем Марк. Он добряк из шестидесятых. А я засранец, ждущий девяностых.

Она схватила его и притянула к себе.

На улице позади изящного высотного здания на Парк-авеню сидел Марк Мэдоус, подтянув колени практически к своим торчащим ушам.

Как долго я уже мечтал об этом? Держать ее, чувствовать ее, пробовать на вкус, видеть, как ее глаза темнеют, а затем снова становятся светлыми, как она отбрасывает волосы назад и хватается за меня и стонет…

Он чувствовал себя обманутым. Чувствовал себя извращенцем. Чувствовал себя дураком.

Он закрыл лицо руками и заплакал.

В ту ночь Марк не спал и прикончил бутылку вина. Спраут играла с набором-конструктором.

Кимберли так и не пришла.

В конце концов Марк тоже сел на новый белый линолеум, который постелил вместе с Дургом, и помог Спраут построить самолет с крутящимся пропеллером. Он так и не взлетел.

– Я сделаю это, – сказала она.

Он посмотрел на нее так, как кобра смотрит сквозь стекло на посетителей зоопарка. Не показывая интереса, не подавая никаких признаков того, что она вообще тебя видит.

– Сделаете что, миссис Гудинг?

– Что угодно, о чем вы меня попросите. Чтобы точно получить ее.

Она стояла перед ним, все ее тело сжалось, дыхание затаилось, пока едва не разорвало грудную клетку изнутри. В ожидании, когда он спросит, почему она передумала.

Но этим он ее не порадовал. Просто кивнул. А она поняла, что ненавидит его уверенность настолько, насколько и нуждается в ней.

В воскресенье звонок в дверь раздался как раз, когда солнце завершало свой рабочий день. Марк подошел и долго смотрел сквозь новую стеклянную дверь, прежде чем открыть ее.

Она разрумянилась и запыхалась, ее глаза горели, будто на улице было морозно. Сегодня на ней были синие джинсы и свободная темная рубашка.

– Не хочешь прогуляться? – спросила она.

– Ты имеешь в виду, после всего, что на днях случилось? Ты все еще, типа, можешь со мной разговаривать?

Она отступила на пару миллиметров. Затем поднялась на цыпочки в своих модных полуботинках и поцеловала его в щеку.

– Конечно, могу, Марк. Что происходит в суде, там и останется. Идем.

После этого он так и не смог вспомнить, о чем они говорили. Он лишь помнил, что, несмотря на все, ему казалось, что на этот раз она действительно может вернуться.

Затем они зашли за угол и остановились. По улице промчалась пара полицейских мотоциклов. Через квартал отсюда было видно здание, из которого вырывались языки пламени.

К зданию подъехали пожарные и стали тушить огонь. Пока он наблюдал за ними, один из шлангов дернулся – вода перестала идти.

Он двинулся вперед, вырываясь из хватки Кимберли, которая держала его за рукав. Он чувствовал огонь на своем лице. В дальнем конце квартала веселилась и глумилась банда скинхедов. За одним из них гнался пожарный, неуклюже двигающийся в своих огромных ботинках, но парень нырнул в самую середину своей толпы. В ужасе Марк понял, что этот скин только что перерезал шланг.

– Что происходит, приятель? – спросил он прохожего.

– Кто-то поджег старую квартиру. Семья китайцев на третьем этаже пыталась открыть швейную мастерскую. – Он сплюнул на землю. – Но я вам скажу, узкоглазые сами напросились. Думали всех одурачить, переделать жилую недвижимость под коммерческую. Домовладелец тоже в деле, это точно.

Копы окружили скинхедов, оттесняя их. Марк побежал вперед. Спраут закричала: «Папа!», вырвала ладонь из руки Кимберли и бросилась за ним. Кимберли побежала за ней, пытаясь схватить ее.

У горящего здания стояла «Скорая». Возле машины полицейские выстроились в линию, пытаясь не подпустить к дому азиатскую семью. Мужчина и женщина расталкивали окруживших их копов и пожарных, завывая и с мучительным видом размахивая руками. Мужчина в огнеупорном костюме держался за край лестницы пожарной машины, механизм поднимал его к окну, но огромные языки пламени вырывались из комнаты, мешая ему забраться внутрь, даже несмотря на защитную одежду.

Еще несколько человек в пожарных костюмах стояли посреди луж на улице, сняв шлемы.

– Надо попасть внутрь, – сказал мужчина с раскрасневшимся лицом; судя по значку на шлеме, он был шефом команды. – Там осталась маленькая девочка.

– Это самоубийство. Крыша сейчас обвалится ко всем чертям.

Марк копался в своем накладном кармане. Кимберли догнала Спраут в паре метров от него.

– Марк! Что происходит?

Он покачал головой, не отвлекаясь на них. Черный и серебристый – нет. Желтый – бесполезно. Серый – еще хуже. В спешке он выбросил все пузырьки наружу. Его жизни рассыпались по асфальту блестящими осколками.

– Марк, ради всего святого, что ты творишь?

Последние два. Один синий – и, слава богу, оранжевый. Он засунул синий пузырек обратно в карман. Затем он высыпал содержимое оранжевого пузырька в рот.

Кимберли увидела, как он пошатнулся. А затем он изменился. Знакомые неловкие черты расплылись, переменились, сжались. На его месте стоял другой человек с внешностью кинозвезды, еврейским носом и дьявольской ухмылкой. И в красном спортивном костюме поверх оранжевой футболки.

Джей Джей Флэш шутливо отдал честь Кимберли.

– Позже, дорогуша. Присмотри за девочкой.

Он отправился в небо.

Мужчина на лестнице произнес пару молитв и приготовился прыгать в окно. Он шел на верную смерть. Но это было лучше, чем до конца своей жизни каждый раз, закрывая глаза, слышать крики маленькой девочки.

Он прыгнул. Что-то схватило его сзади за защитный шлем, подняло выше и вернуло на край лестницы.

– Просто пытаюсь спасти тебя от самого себя, дружище, – сказал мужчина, парящий рядом с ним в воздухе. – Лучше предоставь это профессионалу.

– Джек-Попрыгунчик Флэш! – удивленно воскликнул пожарный.

Туз приложил палец к носу.

– Это газ – газ, газ! – сказал он и бросился в самый центр пламени.

Джей Джей Флэш горел.

Но его плоть не почернела и не лопнула, а глаза не вытекли. Его уложенные волосы даже не спутались. Находясь в самом сердце ада, он был в раю.

В раю И. Дж. О’Рурка, где гореть – это все равно, что, вынюхав пару дорожек, сидеть в джакузи с юной девчонкой, которая готова выпрыгнуть из своего бикини и пройти прослушивание на роль глотательницы мечей в цирк. Это было неплохо.

Но самое главное, он все еще слышал, как плачет маленькая девочка.

– Где ты, милая? – крикнул он.

Казалось, она его не слышит, а просто продолжает реветь, но ему и этого было достаточно. Он прошел по охваченному пламенем коридору, затем пробил стену таким горячим ударом, что адский жар вокруг показался ему чуть теплым. Стена обрушилась желтой вспышкой.

Она сидела на единственном квадратном метре этого чертова здания, еще не объятого огнем: маленькая девочка с хвостиками на голове в тлеющей пижаме с картинками Йоды[67]. Он подошел к ней, наклонился и улыбнулся.

Крыша обрушилась.

Даже пожарные вскрикнули, услышав жуткий грохот и увидев, как сквозь столб дыма вырываются новые искры пламени. Спраут закричала: «Папа!» – и ринулась вперед.

Коп-пуэрториканец в боевом шлеме схватил ее за руку.

– Притормози, маленькая леди, – сказал он. – С твоим папой все будет в порядке.

Влажные следы на его щеках выдавали в нем лжеца. Джей Джей Флэш лежал на боку, прикрывая маленькую девочку и ее игрушечного слоненка. Он двинулся, чувствуя, как сломанные ребра задевают друг друга.

Укрытая его телом, девочка была жива. Она чудом не обожгла свои легкие. Он взглянул вверх. На него мог обвалиться еще кусок горящего здания, и хотя огонь не мог причинить ему вреда, обломок строения вполне мог его прикончить. А маленькая девочка вскоре могла вдохнуть едкий дым, который собирался вокруг них, будто подростки на концерте «Бон Джови»[68].