«Тридцать два дня… Долго же меня не было… Нужно узнать как можно больше!» — Подумал я про себя, и продолжил задавать вопросы:

— Где я сейчас нахожусь, сударыня?

— Императорский медицинский лазарет… вы…

— Вы видели моего деда? Графа Волкова Аристарха Прохоровича?

— Да… Стоп, молодой человек! Вы почему на ногах⁈ Вам лежать положено! Я сейчас вызову врача! Но сначала провожу вас обратно в палату! Вы же месяц в коме были! Вам нельзя так напрягаться! Пойдемте в палату! Сейчас же!

— Постойте, сударыня! Мне бы…

— И слушать ничего не желаю, сударь, сейчас же вернемся в палату! Главврач лазарета сейчас как раз на дежурстве, он придет и ответит на все ваши вопросы! А сейчас — отправляемся в палату! Немедленно!

Женщина явно пришла в себя. Спорить уже было бессмысленно, так что я решил вернуться в палату и дождаться врача. Медсестра проводила меня назад, уложила на койку, и тут же умчалась прочь. Явно, побежала на пост, звонить в ординаторскую, а, может быть, и сама туда помчалась…

Ждать пришлось недолго. Уже через десять минут в мою палату вернулась дежурная медсестра и главврач императорского лазарета.

Высокий, явно за два метра, поджарый мужчина с полностью седой головой и усами, обладал серыми глазами, а усы и морщинки вокруг серых глаз создавали ощущение, что он всегда тепло улыбается.

Мужчина был облачен в белоснежный халат, через шею был перекинут стетоскоп, под халатом были голубая рубашка и бежевые брюки. Ноги главврач спрятал в мягкие тапочки голубоватого цвета — я и сам носил такие же на работе в больнице.

— Доброй ночи, Матвей Александрович. Позвольте представиться — Балошин Виктор Валентинович, ваш лечащий врач. — С улыбкой, половину которой закрывали густые седые усы, проговорил врач.

— Доброй ночи, Виктор Валентинович. Мне сказали, что я сейчас нахожусь в императорском лазарете… — Я начал говорить, но остановился, глядя, как поднялась рука Виктора Валентиновича.

— Прошу вас, сударь, все разговоры после осмотра. А сейчас, если вы позволите, я проведу первичный осмотр, всё-таки вы больше месяца провели в состоянии комы, так что перенапрягаться не стоит, право слово… — Виктор Валентинович шагнул ко мне, — Прошу вас, если вам несложно, снимите пижаму.

Пришлось повиноваться. По своему опыту знаю, что спорить с врачами — дело абсолютно бесполезное. Со мной так точно было бы бесполезно… Проще сперва выполнить все требования, а уже после задавать вопросы…

Осмотр занял чуть больше получаса. Виктор Валентинович осмотрел меня, снял общие показатели, забрал кровь на анализ, заставил встать на весы, которые оказались спрятаны под кроватью, и попросил принести аппарат для сканирования Дара.

— Сколько вы весили перед ранением, Матвей Александрович?

— Около девяноста пяти килограмм. — Тут же ответил я.

— Значит, вы потеряли около двенадцати килограммов… — Задумчиво проговорил Балошин, делая пометки в своём блокноте, — Вы же помните, как используется аппарат для сканирования Дара?

Виктор Валентинович достал маленькую металлическую коробочку из нагрудного кармана. Я сразу узнал футляр — точно в таком же дед привез частицу мифрила из Новосибирска, когда проверял мой Дар после посещения родового Святилища…

— Разумеется. — Кивнул я.

— Вот и отлично. — Улыбнулся Балошин, — В настоящий момент я не стремлюсь уточнить ваш текущий объем резерва сил в Ядре, нам нужно просто удостовериться в том, что вы не потеряли Дар, поможете успокоить мою грешную душу, Матвей Александрович?

— Хотите понять, не произошло ли Выгорание моего Источника, и не начал ли я превращаться в безумного психопата? — Криво усмехнулся я в ответ.

— Простоя обязательная процедура для всех Одаренных, переживших критические повреждения, — Развел руками Виктор Валентинович, — да, вы не потеряли конечности, однако, то, в каком состоянии вас привезли, говорит о том, что это возможно, поверьте, я сам зашивал вашу грудь и сращивал ребра и позвоночник, повреждения были критическими, возможно, только то, что вы являетесь рыкарем, вас и спасло.

В этот момент вернулась дежурная медсестра, неся в руках небольшой сундучок из темного дерева.

Виктор Валентинович, благодарно кивнув, принял сундучок и отпустил медсестру, и открыл его. Я уже видел этот прибор однажды. У нас в Искитиме был точно такой же. Каменная пластина чёрного цвета с бело-серыми разводами, два стальных тросика с прикреплёнными к пластине кольцами, заканчивающиеся браслетами на каждом, которые надевались Одаренному на запястья. На самой пластине была высечена восьми лучевая звезда, замкнутая в правильном круге. Восемь основных стихий: огонь и вода, земля и воздух, свет и тьма, жизнь и смерть. Зажёгшийся огонёк, подобный простой свече, на определённой вершине звезды — знак того, что данная стихия доступна Одаренному…

Ещё два года назад я бы всеми правдами и неправдами отказался от прохождения данной процедуры, но уже больше полугода все и так прекрасно знали о наличии двух Источников у меня, так что уклоняться сейчас причин не было…

— Вы позволите? — Виктор Валентинович протянул ко мне раскрытые браслеты.

— Прошу вас. — Я протянул в ответ руки вперед.

Балошин быстро закрепил браслеты и открыл футляр с мифрилом. Виктор Валентинович перевернул мне на ладонь футляр, оставляя на ней крохотную частицу мифрила. Приятное тепло побежало по энергоканалам в ладони, моментально подхватив силы, скованные в крохотной частице Небесного Металла. Секунда — и над выгравированной на пластине звездой начали зажигаться крохотные светлячки родных для меня Стихий: Вода, Воздух, Жизнь, Земля, Тьма и Смерть… Все как и тогда, в рабочем кабинете деда, в нашем поместье в Искитиме… Как же давно это было…

— Удивительно… Я, разумеется, был в курсе вашей особенности, но… Но в живую такое вижу впервые… Удивительно… Я, признаться, до последнего не хотел верить в то, что мне говорили о вашем Даре… Но прибор обмануть невозможно. И такой насыщенный цвет у каждой стихии… У вас просто идеальный баланс между всеми Лучами… А такое довольно редко встречается даже среди рыкарей, что уж говорить о простых Одаренных…Если бы мы говорили не о Даре рыкаря, я бы сказал, что вы находитесь в пограничном состоянии перехода от ступени Магистра к Архимагу, что в вашем возрасте просто удивительно… — Задумчиво проговорил Виктор Валентинович, продолжая наблюдать за проявлениями Стихий над пластиной.

— Благодарю за похвалу, Виктор Валентинович, как вы видите сами — я в полном порядке. Не могли бы вы сообщить моему деду о том, что я пришёл в себя, чтобы он завтра забрал меня в поместье?

— Боюсь, Матвей Александрович, пока что это невозможно. — Устало покачал Балошин, — Я вынужден вам сообщить, что ваш дедушка, граф Волков Аристарх Прохорович, находиться здесь же, и он пока что не пришел в сознание. Хоть его ранения были значительно легче ваших, но его болезнь очень сильно усугубилась под их давлением. Так что сейчас вы, фактически, становитесь главой своего рода, ведь, как я понял, кроме вас и деда, мужчин в роду Волковых больше нет…

— Да… — Я проглотил вставший в горле ком, — Мой отец погиб много лет назад на последней войне на Востоке… Он совсем плох?

— Нет, что вы, все не так плохо, как вы могли подумать, не волнуйтесь, просто нам, старикам, нужно больше времени на восстановление, чем вам, молодым. — И снова эта теплая улыбка. Обычно, за такими улыбками, дарующими надежду, прячут горькую правду о том, что родственник уже вряд ли когда-либо проснется.

— Как я понимаю, здесь находимся не только мы с дедом? — Кивнул я.

С некоторой паузой Балошин все же молча кивнул.

— Виктор Валентинович, прошу вас, ответьте честно — сколько людей мы потеряли в результате теракта безвозвратно и сколько людей оказались в больницах и госпиталях?

— Я не уверен, что вам дозволено знать о подобных…

— Виктор Валентинович, я — наследник своего деда и, как вы сами только что сказали, фактически действующий глава рода Волковых, представитель старшей аристократии империи, к тому же, поручик Первого Стрелецкого Полка. К тому же, вы понимаете, что уже завтра я все равно узнаю обо всем — мои же товарищи и родные расскажут мне все, что знают сами. — С нажимом прервал я своего лечащего врача.