Еще одна очередь ударила по борту. Остин понял, что нужно прорываться сквозь строй противника — иного пути нет. Он приметил разрыв в цепочке прожекторов и устремился туда. На мгновение враги прекратили стрелять, опасаясь попасть по своим, но, едва беглецы вырвались на открытую воду, на них обрушился ураганный огонь.

В воде плясали крошечные фонтанчики, ветровое стекло разлетелось на осколки. Петров рухнул на дно, держась за голову. Остин пригнулся пониже, выжимая из мотора все, что можно. Они мчались очень быстро, но враги — еще быстрее. Прожекторы понемногу приближались и справа, и слева.

Остин посмотрел в сторону берега. Нет, не уйти. Если только…

Прямо по носу в ярком свете палубных огней высились мачты «Железнобокого». У них появилась надежда на спасение.

Длинная очередь прошила фиберглассовый борт у самой ватерлинии. Сквозь пробоины хлынула вода. Мотор еще работал, однако вскоре и он умолк, захлебнувшись облаком дыма. Лодка быстро уходила под воду, словно субмарина, и вскоре Остин уже бултыхался в воде. Петров камнем пошел ко дну, но Курт нырнул, ухватил русского за воротник и вытащил на поверхность. В глаза ему ударил яркий свет, послышались громкие крики…

Сильные руки ухватили Остина за ворот пиджака и вытащили из холодной воды. Он протер глаза и увидел, что очутился в тридцатифутовом баркасе. Дюжина парней во флотской форме с черными галстуками дружно налегала на весла. Петров, растянувшийся рядом, вяло помахал Курту. Рана у него на голове кровоточила.

— Сэр, вам помочь? — спросил молодой человек, сидящий у румпеля на корме.

Поверх белой формы у него был еще длинный черный китель с медными пуговицами, черный же галстук и матросская шапка.

— Нет, я только промок немного. Спасибо.

Рулевой протянул руку:

— Джош Слейд, вахтенный офицер с «Конститьюшн». Мы увидели, что вы в воде.

Он указал на «Железнобокого», до которого оставалась всего сотня метров. Высокие мачты фрегата сияли в лучах прожекторов.

— Курт Остин из Национального агентства подводных исследований.

Слейд посмотрел на него как-то странно.

— И что у НУПИ за дела в Бостонской бухте?

Курт провел рукой по лицу. Оказалось, что после купания накладной нос безнадежно съехал вбок. Остин выбросил его за борт.

— Долго рассказывать, — покачал он головой. — Что с моим другом?

— Кровотечение остановилось. На борту ему окажут помощь.

На яхте Разова по-прежнему играла музыка. Остин надеялся, что у Кэллы и Ломбардо все хорошо. Моторки с вооруженными преследователями больше не показывались, однако наверняка они где-то поблизости.

— Вы разглядели лодки, которые шли за нами?

— Видели краем глаза. Они были совсем рядом, но сразу убрались. Мы так и не поняли, почему они вам не помогли и куда потом делись.

— Повезло нам, что вы тут оказались. До берега плыть далековато.

— Пожалуй. «Конститьюшн» обычно отходит от стенки всего раз в год, в День независимости, но сегодня у нас как раз ночной тур. Артиллеристы устроят салют — двадцать один залп. Губернатор штата и мэр договорились с начальством. А что случилось-то? Вы вроде от кого-то убегали, а потом лодка просто ушла под воду.

Остин не стал темнить.

— Мы убегали с вечеринки на яхте. Те лодки, что вы видели, потопили нашу. Погиб рулевой.

Слейд посмотрел на Остина как на сумасшедшего.

— Мы не слышали выстрелов.

— У них были глушители.

— Вообще-то вспышки я видел, но подумал, что это фотоаппараты… И кто они? — спросил Слейд, затем тут же, не дожидаясь ответа, воскликнул: — Ой! Я сейчас.

Баркас прошел точно под кормой, где красовался белый орел и название фрегата. Слейд подвел лодку на шлюпбалки, торчащие над водой, словно деревянные руки. Гребцы вынули весла из уключин и установили их вертикально, а потом закрепили спущенные концы. Лебедки мигом подняли баркас до уровня палубы.

Петрову помогли перебраться на борт. Впрочем, русскому стало лучше, и он уже мог идти самостоятельно, опираясь на плечи моряков. Из спасжилетов соорудили подобие матраса, чтобы раненый не лежал на твердой палубе. Тем временем кто-то протянул Остину китель, и он с радостью надел его вместо мокрого пиджака.

Слейд сунул шапку под мышку. Он был чуть старше двадцати, темноволосый, ростом за метр девяносто, с прямой спиной и точеными чертами — словно сошел с плаката, зовущего рекрутов на флотскую службу.

— Добро пожаловать на борт «Железнобокого», старейшего из действующих парусных кораблей, который к тому же по-прежнему числится в составе ВМФ США.

В голосе юноши звучала гордость.

— Итак, срывайте старый флаг! Не раз, врагам на страх… — продекламировал Остин.

— Он развевался высоко в гудящих небесах, [13]— с улыбкой подхватил Слейд.

Этими строками начиналось стихотворение Оливера Уэнделла Холмса «Железнобокий», после публикации которого славный фрегат так и не решились отправить на слом.

— А вы, я вижу, знаток истории флота.

— Я знаю, что он сражался с берберийскими пиратами, а потом, в тысяча восемьсот двенадцатом, попортил немало крови англичанам. «Конститьюшн» не проиграл ни одного поединка, а ядра английского фрегата «Геррьер» отлетали от его бортов, словно те сделаны из стали. — Остин окинул взглядом длинный бушприт, аккуратные ряды пушек на верхней палубе и грот-мачту, что уносилась вверх на двести двадцать футов. — Такой почтенный возраст — а как роскошно выглядит!

— Спасибо. Мы очень гордимся, что «Железнобокий» все еще на плаву. Его ведь построили в тысяча семьсот девяноста седьмом тут, неподалеку. Вообще-то борта у него — из виргинского дуба. Толщина корпуса у ватерлинии — двадцать пять дюймов. Всю медную оснастку и колокол делал Пол Ревир… Простите, я не хотел читать лекцию, просто мы в нем души не чаем. — Юноша смутился. — Надо скорей связаться с береговой охраной и сообщить, что на борту раненый. — Слейд порылся в карманах кителя и нахмурился. — Черт, должно быть, выронил телефон, когда спускали баркас. Хорошо, что у нас есть рация для связи с буксиром. Сейчас попрошу ребят вызвать береговую охрану.

Курт подошел к растянувшемуся на палубе русскому, которого кто-то укрыл куском парусины. Рядом стоял один из матросов.

Остин опустился на колени.

— Ну как дела, товарищ?

Петров застонал.

— Голова раскалывается. Она у меня квадратная, вот пуля от угла и отскочила. Ну почему, едва я к тебе подберусь, меня сразу же то взорвут, то подстрелят?

— Не везет тебе. Кажется, Разов принял мои слова близко к сердцу. Мне жаль, что твой человек погиб.

— Да, жаль. Хороший был парень, даром что хохол. Впрочем, он знал, что работа опасная. Его семья не будет ни в чем нуждаться.

Остин велел русскому отдыхать, а сам отошел к мощному фальшборту, который опоясывал верхнюю палубу на высоте подбородка. Пока он осматривал бухту, вернулся Слейд.

— Задание выполнено. Буксир свяжется с береговой охраной и полицией, нам пришлют врачей. Как себя чувствует ваш приятель?

— Жить будет. Полдюйма вниз, и мозгов бы у него поубавилось.

— Он тоже из НУПИ?

— Нет, он из Сибирского управления по борьбе с сельскохозяйственными вредителями.

Моряк снова посмотрел на него чуть озабоченно.

— И что он делает в Бостонской бухте?

— Борется с вредителями, что же еще?

Слейд заметил, что Остин разглядывает пыхтящий у кормы фрегата буксир, и стал объяснять:

— Буксир вывел нас из дока и должен оттащить подальше, чтобы мы подняли парус. Мы планировали пройти немного самостоятельно, покрасоваться перед камерами, а потом встретиться с буксиром и возвращаться к месту стоянки.

Курт его не слушал. Он напряженно вглядывался в темноту, в которой снова ворчали моторы. Звук приближался, а вскоре замелькали и светлячки выстрелов.

Три скоростных катера вынырнули из темноты и понеслись к корме фрегата. Защелкали пули, высекая искры из металлических бортов буксира. Команда оправилась от внезапного нападения, дала задний ход и попыталась уйти, но моторки окружили более медленную добычу и сосредоточили огонь на деревянной надстройке. Буксир потерял ход, проплыл по инерции еще сотню метров и замер.