— Мама! Почему ты не отдыхаешь? — Лисандр видел, что ей не хватает сил ответить. Слезы застилали ему глаза.

Позади раздался низкий громкий голос:

— Потому что кому-то из вашей семьи надо зарабатывать на жизнь! — Лисандр обернулся и увидел нависшего над ним огромного Агестеса.

Сын помог матери встать, затем с гневом набросился на надзирателя.

— Разве вы не видите, что она больна! — закричал он. — Вы хотите совсем убить ее?

— Не волнуйся за меня, Лисандр, — взмолилась Атеназия.

Агестес прищурился и задрал голову. Затем он сплюнул на землю, плевок упал рядом с Лисандром.

— Илот, еще не хватало, чтобы я слушал твою мать, — сказал он, ухмыляясь. — Принцу Киросу дорога любая пара рук, способная убирать хлеб. В том числе и ленивых рабов, которые охотнее нежились бы в кровати. Может, тебе хочется, чтобы я привел сюда самого принца…

Лисандр уже собирался ударить надзирателя, но почувствовал, как на его спину легла рука матери. Она заговорила раньше, чем сын успел осуществить свое намерение, и в ее голосе прозвучал страх:

— Спасибо, господин. Мы все поняли. И хотим лишь продолжить свою работу.

Презрительно фыркнув, Агестес развернулся и ушел, оставив после себя невыносимое зловоние.

У Лисандра горело лицо, когда он работал рядом с Атеназией, переворачивая сорняки мотыгой. Он видел, что мать едва держится на ногах. На ее бледном лбу выступил нездоровый пот.

Чувство стыда не давало Лисандру покоя, его сознание точно пронзали стрелы.

«Я не смог защитить свою мать! Надо было голыми руками прикончить эту жирную вонючую свинью!»

Наверно, мать по лицу сына заметила, какие душевные муки тот испытывает.

— Ты же знаешь, что это ничего не дало бы, — сказала она. — Насилие порождает новое насилие. Спартанцам неплохо бы запомнить это.

Издав еле слышный стон, Атеназия опустилась на колени. Лисандр бросил мотыгу и поддержал мать за плечи. Кашель потряс все ее тело. Когда мать перестала дрожать, Лисандр заметил, что ее глаза потускнели и ни на что не реагируют. Юноша еще никогда не видел, чтобы ей было так плохо.

— Хватит! — сказал он. — Я отведу тебя домой.

Лисандр стал глазами искать Агестеса, но того не было. Тогда он поднял хрупкое тело матери на руки.

Она не возражала, когда сын уносил ее с поля. Другие илоты смотрели на них с сочувствием, однако ни один из них и не подумал им помочь. А что они могли сделать? Старый Нестор поджал губы и лишь едва заметно кивнул.

Вдали на тропинке среди полей Лисандр заметил Агестеса, тот орал на женщин-рабынь. Лисандр узнал в них трех дочерей Гекубы, подруги его матери. Юноша увидел, как Агестес вдруг подошел к женщинам и тыльной стороной руки ударил по лицу Ниликс, младшую из девушек. Издав пронзительный вопль, та упала. Ее сестры опустили головы.

Пути назад не было. Лисандр стиснул зубы и приготовился без страха взглянуть врагу в лицо. Когда он подошел ближе, надзиратель обернулся и уставился на юношу, не веря своим глазам, потом неторопливо вышел на середину тропинки и скрестил руки на груди.

— Парень, ты никуда не пойдешь. И твоя мать тоже. Немедленно возвращайтесь к работе!

— Только не сегодня, — ответил Лисандр. Он опустил Атеназию, и та смогла удержаться на ногах.

Лисандр почувствовал, как мать дрожит и шагнул к надзирателю.

— Я не стану смотреть, как моя мать умирает в поле.

Агестес поднял руку, напоминавшую лапу медведя, и заорал:

— Назад! Приступай к работе! Немедленно!

Лисандр продолжал стоять, приготовившись к тому, что надзиратель его ударит. Когда рука Агестеса начала опускаться, Лисандр увернулся и подставил ему подножку.

Удар Агестеса не достиг цели, надзиратель всей тушей запнулся о ногу Лисандра и рухнул на землю. Какое-то время он лежал, пытаясь отдышаться. Подняв мать на руки, юноша быстро направился к поселению, где они жили. Агестес не бросился за ними, а лишь крикнул вдогонку:

— Илот, теперь тебе не уйти от смерти! Вот увидишь, ты у меня еще попляшешь!

Лисандр даже не оглянулся.

Лисандр опустил мать на кровать и оглядел их лачугу — остатки грубо сколоченной мебели, горшки и сковородки, наполовину сгоревшие свечи. Неужели это все, что они заработали за свою жизнь? Неужели илоту больше не на что надеяться?

— Как они могут так поступать с нами? Никто ему не ответил.

Лисандр закрыл лицо руками и заплакал. Он больше не мог сдерживаться.

В дверь забарабанили, раздался громкий голос надзирателя.

— Открывай, парень! — Кулак снова застучал по хлипкой двери.

Мать Лисандра шевельнулась, но не проснулась.

«Так я и знал, — мысленно вздохнул юноша. — На этот раз мне не отделаться шестью ударами плетки».

Он встал, утер глаза, подошел к двери и отодвинул деревянный засов, прищурившись от солнечных лучей.

Надзиратель уставился на Лисандра, у него дергалась челюсть, лоб покрывала испарина.

— Сейчас иду, — сказал юноша, выпрямив спину. — Только не будите мать.

К его удивлению, надзиратель не стал возражать.

— Сегодня тебе не надо возвращаться на поле, — процедил сквозь стиснутые зубы Агестас. — Тебя вызывают в другое место.

Лисандра охватила паника.

— Куда меня вызывают? — тихо спросил он.

— Ты должен явиться домой к эфору Сарпедону.

Это имя не сразу дошло до сознания Лисандра. В горле у него вдруг совсем пересохло. Старик, спасший его от шайки спартанцев, был эфором!

«Быть того не может!»

После двух царей, пять эфоров, составлявших Эфорат, были наделены в Спарте самой большой властью. Поговаривали, что ее у них даже больше, чем у самих царей, потому что последние не могли объявлять войну без их согласия. Эфоры были главными гарантами спартанских законов.

— Эфор? — вымолвил он. — Что ему могло понадобиться от меня?

Разумеется, Лисандр уже знал ответ. «Ему нужен Огонь Ареса», — кричал его внутренний голос. Агестес ухмыльнулся.

— Тебе лучше самому это выяснить, — ответил надзиратель. Он достал из кармана туники кусок пергамента и протянул его Лисандру. — Вот, возьми. Это охранная грамота — так, по крайней мере, говорят.

Лисандр не сразу взял пергамент. Тот казался хрупким в его руках. Илотам было запрещено без разрешения появляться на территории спартанцев. Присмотревшись, юноша заметил, что на пергаменте что-то написано.

Агестес рассмеялся.

— Только не притворяйся. Такой остолоп, как ты, вряд ли умеет читать! — сказал он. — Ты даже свое имя написать не можешь!

Лисандр чувствовал, как кровь ударила ему в голову. Это верно, он не умел ни читать, ни писать, но кто из илотов умел? Агестес уж точно не умел!

— До Амиклы пойдешь по западной дороге, затем у храма Аполлона свернешь на правую развилку, — сказал надзиратель.

Агестес уже сделал несколько шагов в сторону, но обернулся и добавил:

— До встречи завтра в поле… если тебе повезет!

От лачуги, где жили Лисандр с матерью, до городка Амиклы был час ходу. Над головой жгло полуденное солнце. Большую часть дороги юноша проделал вдоль реки, которая начиналась в горах Тайгет и впадала в южное море. [15]В это время года река мельчала, и ее течение становилось почти незаметным.

Реку облюбовали дрозды — здесь можно было полакомиться насекомыми, которыми кишели берега. Посреди своего течения река намыла илистые острова, и Лисандр наблюдал, как одинокий аист важно шагает на своих тонких ногах, высматривая рыбу в мелкой воде.

Лисандр в этих местах раньше никогда не бывал. Он слышал, что здесь живут только самые богатые спартанцы. Здесь не было поселений илотов, которые могли бы испортить вид местности.

На окраине Акмилы Лисандр вышел к столовым для спартанцев. В больших казармах они ели, спали и упражнялись до тридцатилетнего возраста. Такие казармы были разбросаны по территории всей Спарты как напоминание об их могуществе.