Через несколько минут семья уже собирала наиболее ценные вещи и бегом таскала их в свой дом. Потом убийца облил керосином изуродованную, обезглавленную жертву и бросил спичку. При этом он обжег себе руки и грудь. Потому-то он и не показался на похоронах, а вовсе не из-за угрызений совести.

На суде Валентина Николаевна спросила:»Саша, скажи хоть, куда руки и голову отца спрятал? Мне захоронить надо…» Но улыбающийся. Артемов — только что зачли приговор, 15 лет в колонии общего режима (он-то думал, что ему точно дадут «вышку») — нагло ответил: «А это я тебя хочу спросить — где?!»

(Терентьева Л., Павлов А. «Комсомольская правда», 1995).

Сколько их было — трое или четверо, точно сказать не может никто. Поначалу сценарий их действий был похож на сотни других безуспешных попыток ограбления банков.

В 10.30 утра в зал «Коммерцбанка» ворвались вооруженные бандиты. Взяв работников банка и клиентов в заложники, они сообщили полиции свои требования: 17 млн. марок наличными, автомобиль и вертолет для бегства. Словом, сюжет для криминалиста средней руки: далеко ли уйдут преступники в густонаселенной Европе?

Весь день продолжались переговоры с бандитами. Время, по идее, должно было работать на полицию. В 19.00 — первый ультиматум из банка: если не будут выполнены требования, прострелим ногу одного из заложников. Выстрелов тем не менее слышно не было. Снова переговоры, снова томительное ожидание. В 21.30 из банка сообщили, что, если деньги не будут переданы, погибнет первый заложник, на шею которого уже повешены две гранаты. Вслед за этим раздетый до плавок полицейский передал бандитам мешок с авансом — 5 млн. марок

В 21.55 — первые выстрелы: три одиночных и три автоматные очереди… Обычный «удар по психике», не более, решили полицейские. Тем временем берлинские коллеги нашего ОМОНа из подразделения СЕК исподволь готовились к рутинному штурму банка. Территория вокруг него, была надежно оцеплена: у преступников, казалось, не было никаких шансов.

Штурм начался спустя 17 часов после, налета, когда, по мнению психологов, у преступников должны были начать сдавать нервы. С технической точки зрения, во время штурма полиция действовала безукоризненно, что, впрочем, никак не сказалось на результате: ни бандитов, ни миллионов штурмовики из СЕКа в «Коммерцбанке» не обнаружили. Правда, оторопевшим полицейским была оставлена пара внушительных «сувениров», пяток пистолетов да десяток ручных гранат и, конечно же, 16 невредимых заложников. Семнадцатого (женщину, страдавшую сахарным диабетом) они выпустили в первые же часы после нападения.

Бандиты попросту обдурили вооруженную до зубов полицию. Для этого они продумали целый каскад хитроумных трюков.

Трюк первый: тоннель. Приблизительно в 120 метрах от здания банка гангстеры арендовали гараж и прорыли из него тоннель длинной 50 метров, который вел к канализационному каналу. От него они прорыли еще один проход под здание. Такая работа, утверждают специалисты, должна была занята несколько недель. На «работавших» внимания никто не обратил: Берлин сегодня перерыт траншеями и котлованами.

Трюк второй: нападение. На место преступления гангстеры прибыли на ворованном микроавтобусе, демонстративно припарковав его на улице у входа. Их сразу же заметил водитель грузовика и тот час же блокировал автобусу выезд. Все считали, что далеко своим ходом бандиты не уйдут. На это, как выяснилось, грабители и рассчитывали.

Трюк третий: записка для полиции. Ее с известными требованиями гангстеров передала полиции сразу же выпущенная заложница. Полицейская логика: раз торгуются насчет машины, значит, бежать им не на чем. Тоже сработало.

Трюк четвертый: скрытые лица. Ни заложники, ни тем более полицейские не видели лиц бандитов: последние были скрыты черными масками, а жертвам было приказано надеть на головы льняные банковские мешки. Переговоры по телефону вел по приказу бандитов начальник филиала — голосов гангстеров в распоряжении полиции тоже нет.

Трюк пятый: фактор времени. Когда были переданы 5 млн. марок, бандиты и полиция начали торговаться относительно остатка. Для последней это был, как казалось, явный выигрыш во времени: СЕК готовился к штурму банка. Однако, около 3 часов ночи, когда полиция продолжала вести переговоры, у заместителя директора филиала сложилось чувство, будто преступников в здании уже нет. Штурм подтвердил эту казавшуюся поначалу невероятной версию. К его началу они уже больше двух часов находились за пределами банка. Гангстеры исчезли бесследно.

Учитывая обстоятельства этого дела, президент берлинской полиции Хаген Сабержинский признал, что такого еще не видел.

(Шпаков Ю. «Московские новости», 1995).

Ученые-криминалисты конца ХIX в. выделили особый тип правонарушителя — профессиональный. Тип профессионального преступника и сам термин «профессиональный» в практике борьбы с преступностью появились значительно раньше. В конце XVIII в. начальник парижской тайной полиции Ф.Э. Видок называл «профессиональными преступниками тех, кто систематически совершал кражи, мошенничества и другие преступления против собственности, характеризовался ловкостью и изощренностью в достижении цели. По свидетельству Ч. Ломброзо карманные воры признавались, что у них возникает острая потребность украсть при одном лишь виде часов или денег, хотя им в данный момент они были не нужны. Ч. Ломброзо и его последователи назвали эту потребность «преступным импульсом». Анализируя свойства личности профессионального преступника, М. Геринг отмечал особые навыки у карманных воров и лиц, совершавших кражи при размене денег. Немецкий криминалист А. Вейнгардт отмечал: «Профессиональный вор старается специализироваться, он особенно охотно направляет свои действия на одинаковый род предметов и в исполнении краж часто тождественен до мельчайших подробностей, с одной стороны, потому что это более соответствует его способностям и склонностям, с другой — такое постоянство в одинаковой деятельности может повести к достижению наибольшей ловкости и совершенства».

Криминалисты полагают, что преступники учатся своему ремеслу, как все другие специалисты. Человек становится профессиональным вором либо в результате обучения его определенными лицами в определенной среде, либо в результате того, что он обучается сам с помощью метода проб и ошибок.

Профессионализация преступника, по мнению американского криминалиста Э. Сатерленда, выпустившего в 1937 г. книгу «Профессиональный вор», начинается с отбора способного новичка для последующего обучения его квалифицированными ворами. Во время «стажировки» новичок усваивает общие стандарты противоправной морали, правила поведения профессионального вора. Он учится тому, как сбывать краденое, завязывать личные знакомства с другими ворами, а нередко и с юристами, полицией, судебными служащими. Постепенно «ученик» приобретает воровскую технику, становится преступником-профессионалом. Современные ученые отстаивают мысль о развитии профессионального преступника посредством метода «проб и ошибок».

Н.Н. Гернет писал: «Как скоро воровство становится профессией, с ним происходит то же самое, что происходит со всякой профессией, что происходит во всяком труде… Профессиональное воровство знает и разделение труда, и бесчисленные категории «специалистов», знает своих «рабочих» и своих «предпринимателей эксплуататоров», имеет свою воровскую «профессиональную честь», свою «солидарность».

В России, во времена крепостного права тысячи крестьян, бежавших от гнета помещиков, становились бродягами и нередко объединялись в преступные группы воров и разбойников. В 1586 г. был специально утвержден Тобольский разбойный приказ, который организовывал отправку беглых крестьян и уголовников на каторгу или в ссылку. По описанию ряда авторов в первой половине XVII в. и в последующие годы Москва была пристанищем воров и разбойников, от которых нельзя было укрыться ни днем, ни ночью. Преступления в городах, особенно кражи, чаще всего совершали «пришлые люди», которые переодевались в стрельцов и действовали под их видом. По сути это были уже профессиональные преступники. В больших городах имелись специальные места концентрации «лихих людей». В Москве к таким районам относились Немецкая слобода, деревни за Серпуховской заставой и др. Обычным местом времяпровождения преступников были пивные, в которых отмечались успехи и в которых шайки пополнялись новыми людьми. В Петербурге в начале XVIII в. местом сбора воров были кабаки, рынки, харчевни, вольные дома.