Я успел. Осознал. Оказал сопротивление. И меня, хотя и порядочно потрепало, но все же не смыло.

Наверное, для какого-нибудь постороннего наблюдателя, это выглядело даже забавно. Как же, самый обыкновенный посетитель, вдруг, ни с того ни с сего стал выписывать ногами причудливые фигуры, то и дело норовя завалиться на бок, при этом наверняка треснувшись головой об одну из колон, поддерживавших арку. Меня мотало из стороны в сторону, словно белье на сильном ветру. Одна нога так и норовила поставить другой подножку. Глаза сами собой закрывались. Но я все же выдержал, и остался на ногах. А потом приступ кончился и я смог оглядеться.

Посторонних наблюдателей к счастью не было. И я уже видел крайние дома города. Они были так близко, что казалось, до них можно дотянуться рукой. Все-таки я обернулся, чтобы еще раз взглянуть на парк. И сделал это вовремя, как раз в тот момент когда неизвестно откуда появившийся ветер принес из парка запах свежих цветов, такой сильный и пьянящий, которого я никогда там, в реальном мире не ощущал. Но это было не все. Потому что вслед за запахом ветер принес из парка древесный лист, и тот, словно ставя невидимую печать, на мгновение прилепился к моей щеке, чтобы потом, сорваться с нее и согласно воле ветра унестись дальше, унестись прочь.

И это прикосновение, и эта оставшаяся на моей щеке невидимая печать вдруг странным образом породили одну простую мысль, совсем не нужную мне в данный момент, но почему-то от этой мысли мне стало легче. Может быть потому что от нее, тоже веяло сочным, цветочным запахом.

О чем была эта мысль? Ну конечно о тех пресловутых, нелепых, совершенно ненужных никому на своей глупой скамейке влюбленных. О них.

Я вдруг подумал что есть еще одно, до этого не приходившее мне в голову объяснение их существования. Самое нелепое, самое невероятное.

Может быть, эти двое влюбленных вовсе не посетители, и даже не творение неизвестного кукарачи решившего вдруг украсить парк аллегорической, движущейся скульптурой? Может быть, они являются всего лишь отражением, проекцией действительно существующей влюбленной парочки, где-то там, в большом мире, в данным момент, сидевшей на скамейке в одном из разбросанных по поверхности Земли парков, и пожиравших друг друга страстными, такими что казалось слаще их не бывает, поцелуями?

Как она возникла, эта проекция, совершенно неважно. Может быть не без помощи наполнявшей кибер и постоянно меняющейся информации. Об этом мне думать не хотелось вовсе.

Меня заворожила одна, вдруг открывшаяся возможность. Может быть вовсе не нужно этого бегства, стрельбы, и поисков укрытия? Может быть, для того чтобы спастись я должен всего лишь вернуться к памятнику, оторвать этих двух юных идиотов друг от друга и объяснить им кто я такой, что со мной случилось, а также что им, этим двоим надлежит сделать.

Всего-навсего.

Я даже сделал шаг или два в сторону парка, а потом одумался. То что я собирался сделать не являлось даже хватанием за соломинку. Нельзя схватиться за соломинку, которой нет. И если моя безумная догадка все таки является правдой, то никакой помощи от этих двух влюбленных я не получу. Если они проекция, то появились здесь в кибере потому что испытываемые ими эмоции вошли в резонанс с информационным полем кибера. Очень редкий, практически небывалый случай. Поэтому, стоит мне отвлечь влюбленных друг от друга, как их эмоции изменятся и выйдут из резонанса. В результате проекция исчезнет.

Я вздохнул.

Эти сопляки так никогда и не узнают что своим существованием, на несколько секунд, подарили надежду на спасение одному человеку, с очень большими проблемами. Кстати, насчет проблем. Не пора ли к одной из них немедленно вернуться?

Я повернулся к парку спиной и пошел в сторону города. Спасенье надо было искать там. Не исключено что вместо него я найду в городе бесславный конец. Ну, это как подфартит. Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

До первых домов и в самом деле было рукой подать. Ровно через пять минут я попытался открыть дверь дома показавшегося мне подходящим для проживания в нем человека, своей рассеянностью обязанного меня спасти.

Ага, как же!

Вместо того чтобы гостеприимно распахнуться, дверь выдвинула из себя оснащенную сверх всякой меры острыми зубами, препаскуднейшую морду, и довольно невежливо осведомилась.

— Тебе чего?

— А твое какое дело? — буркнул я, отправляясь дальше.

— Вот цапну за одно место, тогда узнаешь какое, — прошипела мне вслед дверь.

Я даже не обернулся. Не хотелось тратить драгоценное время на бесполезные препирательства. Его оставалось все меньше и меньше, оно убывало словно кислород в легких тонущего человека.

Следующая дверь выглядела очень заманчиво. В верхней ее половине трудолюбиво махал крыльями розовый, будто только что из парной ангелочек, в нижней самозабвенно уничтожала вновь и вновь выраставшую вокруг нее траву лань, с тучным телом и неправдоподобно тонкими ножками. Всю центральную часть двери занимала надпись, каллиграфически выведенная изящными буквами

«Милосердие есть единственный путь к праведной жизни».

А вдруг?.. Разве можно пройти мимо такой двери?

И я ее толкнул. И тотчас ангелочек сладким-сладким голоском спросил:

— Ты страждущий?

— Еще бы, — сказал я. — Конечно страждущий.

— Страждущий духом или телом?

— И тем, и другим.

— Отчего же страдает твоя душа? — поинтересовался ангелочек. — Может быть оттого что в наше время развелось так много отринувших протянутую им милосердную длань?

— И от этого тоже, — изо всех сил постаравшись придать своей физиономии постное выражение, сказал я. — Но более всего оттого что она вот-вот расстанется с бренным телом, в котором обитает.

— Ага, — глубокомысленно произнес ангелочек. — Вот так значит?

— Ну конечно. Я из тех чью душу еще можно спасти. Но прежде, надлежит позаботиться о моем теле. Ему угрожает гораздо большая опасность.

Глаза ангелочка вдруг сузились. Добрыми и ласковыми их теперь назвать было трудно.

— Нет ничего важнее души, — металлическим голосом сказал он. — И ошибается тот, кто сначала заботится о теле, а потом уже о душе. Советую тебе хорошенько обдумать эту мысль и встать, наконец, на правильный путь.

— Обдумал, уже обдумал, — поспешно сказал я. — И готов, хоть сейчас, встать на этот самый путь, но только, сначала…

Бац!

Ангелочек с громким хлопком исчез и на его месте появился серафим, с сурово сжатым ртом, пылающими глазами и огромным, отливающим золотом мечом в руках.

— Пади грешник перед воином божьим! — прогудел он низким басом. — Пади и покайся.

Я тяжело вздохнул.

Ну вот, и здесь облом. Черт бы побрал всех святош на свете. Черт бы их всех побрал.

— Значит, ты продолжаешь упорствовать? — вопросил серафим и замахнулся на меня мечом.

Лань перестала щипать траву и завопила тонким голоском:

— Покайся! Покайся, пока на тебя не опустилась карающая длань.

Я обречено махнул рукой и двинулся дальше, высматривая следующую дверь. И увидел ее, почти совсем незаметную дверь, украшенную всего лишь одним, похожим на подсолнух, цветком. Мне даже показалось что она приоткрыта, и достаточно к ней лишь подойти…

Да нет, этого не может быть. Какой дурак здесь, в кибере, умудрится не только забыть закрыть на замок дверь своего дома, но даже оставит ее приоткрытой, словно приглашая непрошенных гостей? Мне это всего лишь показалось.

Я сделал еще пару шагов к двери, совершенно четко разглядел что она приоткрыта и вдруг остановился.

Слишком легко, слишком просто. Так не бывает. Хотя… Бывает, но при одном условии. Если эта приоткрытая дверь — ловушка. На кого она поставлена? Ну конечно на меня, на кого же еще?

А если я все-таки ошибаюсь и передо мной единственный шанс на спасение, немыслимая, невероятная удача, из тех, которые выпадают только таким придуркам как я?

Так удача или ловушка?