Правда, оставался один мерзавец у выхода. Но с ним-то я как-нибудь справлюсь, тем более, что в пистолете еще остались патроны.

Кстати…

Вытащив пистолет, я двинулся к выходу.

Охранявшего его громилу я снял с первого выстрела. После этого оставалось только выйти.

Выйти. Ничего, это уже нетрудно.

Швырнув пистолет на пол, я поудобнее перехватил тело и выскочив из здания кибера, закричал:

— Все сюда! Быстрее! Они готовятся взорвать кибер. Но их можно еще остановить! Быстрее!

Расчет был верен.

Команда мусорщиков, уже приготовившаяся взламывать дверь, кинулась внутрь. Я конечно, благоразумно уступил им дорогу.

Не сказать чтобы в дальнейшем никто не обратил на меня внимания. Просто, поскольку я явно не собирался удирать, а внутри разгорелся настоящий бой, выяснение кто я такой и как оказался в этом месте отложили на потом.

Вслед за первой группой внутрь здания кибера ринулась вторая. Кучка начальников, стоявших на безопасном расстоянии, сейчас же принялась отдавать совершенно бессмысленные и попросту кретинские распоряжения. Десятки журналистов пытались проскользнуть в здание и их конечно не пускали. А еще были зеваки, и они галдели. И какой-то псих все пытался установить над входом в здание кибера плакат, причем, так чтобы он попал в поле зрения галокамер журналистов. На плакате перечислялись достоинства самого ароматного в мире печенья «Райский вкус».

Короче, поднялся такой содом, что всем и в самом деле стало не до меня. Воспользовавшись этим, я подошел к одной из авиеток и положил свое тело на мостовую. И присел рядом. Потому, что все уже кончилось. Потому, что теперь оставалось только ждать.

Мной займутся, мной обязательно займутся. Потом, когда весь этот бедлам закончится. Мной займутся, и разберутся, и вернут мне мое тело, и все снова будет как прежде. Все будет очень хорошо. Просто превосходно.

Думая об этом, я кинул рассеянный взгляд на собственное тело. И вздрогнул. Потому, что кое-что увидел.

На виске у моего тела была маленькая, только что появившаяся дырочка от пули. И не было даже хлопка выстрела. А может быть его заглушил весь этот шум? Неважно… Важно другое: почему кто-то стрелял в мое тело?

И я задал себе этот вопрос три или четыре раза, пока не понял, что знаю на него ответ, знаю совершенно точно.

Почему? Да потому что такие мерзавцы как Смолянчик всегда подстраховываются. Потому, что из дома кибера, живыми не должен был уйти ни один из преступников. Ни один. А так ли уж трудно посадить где-нибудь недалеко парочку снайперов?

И зная, что найденный мной ответ совершенно верен, я наконец-то перестал думать о чем бы то ни было. Просто сидел и тупо смотрел как из дырки от пули медленно, бесконечно медленно вырастает крохотный красный ручеек. А когда он все-таки достиг подбородка моего тела и стал капать на мостовую, мне захотелось закричать. Дико. Нечеловечески.

Вот только кричать я не стал. Просто повернулся и пошел прочь. У меня оставалось незаконченным еще одно дело.

— И все-таки, этот самый крот большой плут, — сказал Ноббин, выбивая своими здоровенными ногами, под столом, короткую, энергичную дробь.

Скучавший у него на голове взгляд Сплетника перевернулся на спину и стал энергично почесывать кругленький, плотно набитый животик.

— Да брось ты про этого крота, — промолвил Хоббин. — Давай лучше еще раз выпьем. Все-таки, сегодня похороны Ессутила Квака. Не часто случается хоронить такого хорошего человека.

— Дельная мысль, — сказал Ноббин. — Клянусь своей собственной погибелью, очень дельная.

И тотчас же вслед за этим, оживившийся Сплетник ткнул меня пальцем в бок, и спросил:

— Ну так как, выпьем за твои похороны?

Я помотал головой и сказал:

— Нет, за похороны мы больше пить не будем.

— А рождение новой бродячей программы по имени Ессутил Квак?

— Вот за это надо выпить, — согласился я. — Но только в другой раз. Идет?

— Почему? — спросил Ноббин.

— Потому, что одновременно за похороны и за рождение не пьют.

— А мы нарушим эту традицию, — заявил Хоббин. — Нарушим в этот раз.

— И потеряем возможность напиться еще раз? — спросил Сплетник. — Нет, тут я не согласен. Как бы не была длинная одна пьянка, две все равно лучше.

— А может он прав? — спросил Хоббин. — Эй, Ессутил, с тебя еще причитается.

— Обязательно причитается, — сказал я. — Только в другой раз.

— Но здесь же, в «Кровавой Мэри»?

— Только здесь.

— Нет, все-таки, ты хороший парень! — заявил Хоббин. — И за это я тебя люблю. Очень.

Я отсчитал двести инфобабок и протянув их Сплетнику, пояснил:

— Долг.

— Понял. Уважаю, — промолвил тот.

— А мне пора, — сказал я, вставая.

— Подожди, — Cплетник схватил меня за руку. — Совсем забыл. Смотритель зоопарка передает тебя привет и благодарность за то, что ты все-таки вернул искусственное тело. Оно конечно слегка подпорчено, но несколько раз еще послужит.

Я вспомнил как искал вход в бункер, и невольно поежился. Это было что-то…

— Передай смотрителю привет и от меня. И вообще, большой привет всем, всем.

Сказав это, я двинулся к выходу и проходя мимо стойки, подмигнул бармену. Тот пожал плечами, выудил из-под стойки сачок и принялся ловить летавших под потолком рыбок.

Походя к двери, я подумал что чем больше все по-новому, тем больше все по-старому.

Львиная морда прорычала мне вслед:

— Спасибо за посещение. Обязательно заходите еще.

Я должен был что-то ей ответить, но стал этого делать. Потому что увидел Глорию.

Она стояла шагах в пятнадцати от входа в «Кровавую Мэри» и улыбалась так, словно была старенькой, готовой все простить матерью, а я — блудным сыном, наконец-то вернувшимся в отчий дом.

Ой-ой-ой.

Я подошел к ней и некоторое время мы стояли, гладя друг другу в глаза. А потом она меня поцеловала и сказала:

— Пойдем отсюда. Пойдем куда-нибудь.

— Может быть, стоит вернуться? — осторожно предложил я.

— Нет, — улыбнулась Глория. — Нам нужно поговорить наедине. А поэтому, пойдем-ка в парк.

Хорошо, в парк, так в парк.

И мы пошли в парк, а когда пришли, выбрали самую отдаленную скамейку, скрытую от посторонних глаз пышными зарослями жимолости, и сели на нее. И некоторое время молчали. А потом Глория закурила и спросила:

— У тебя все в порядке?

— Да, — честно ответил я. — Страховая компания выплатила приличную сумму денег. Теперь, я могу купить себе искусственное тело, и попытаться жить так, как жил раньше. Конечно, мне придется туговато, не я попробую. Наверняка рано или поздно можно привыкнуть и к искусственному телу. Кстати, мусорщики от меня отстали. Тут мне тоже повезло. Я очнулся настолько вовремя, что успел унести ноги, и даже вернуть в убежище искусственное тело. Таким образом, у мусорщиков не осталось никаких доказательств того, что я был в большой мире. По официальной версии, чудом спасшись от хищного вируса, я отсиживался здесь, в кибере-12. А то, что там, в большом мире, кто-то в каком-то искусственном теле, пытался спасти мое тело, не имеет ко мне никакого отношения. Знаешь, мне кажется, мусорщики что-то подозревают, но поскольку никаких доказательств у них нет…

— А еще поскольку кое-кто на них надавил, — сказала Глория.

— Вот как?

— Ну конечно. Думаешь, почему они так быстро от тебя отстали? Поразмысли и поймешь что это на них совсем не похоже.

Я закурил сигарету и спросил:

— Кто же он, благодетель, так пекущийся о моем благополучии? Неужели твой старый приятель Сержа?

— Он самый.

— Понятно. Я вот одного не пойму… Почему он все время рвется мне помочь? Чем я заслужил такую, с его стороны, симпатию?

— Дело не в симпатии, — ответила Глория. — Просто, это благодарность за то, что он с твоей помощью хорошо заработал.

— Вот это да! Каким образом?

Я и в самом деле страшно удивился.

— Если точнее, то на нас обоих. Я свою долю получила деньгами. Ты услугой, причем, очень ценной. Если бы мусорщики и в самом деле захотели, взяли бы тебя за жабры в два счета.