Самое странное, что, когда я спросил своих спутников про Шорох, Мейсон сказал, что не слышит никаких эмоций в этом шуршании. Марк только головой покачал. Странны дела твои господи. Может быть, у меня крыша начинает подтекать?

Сегодня по плану мы должны были достигнуть первой точки назначения пропавшей экспедиции — те останавливались на ночевку в отеле Оушен в поселке Хаур-эль-Факкан что в бывших Объединенных Арабских Эмиратах. Дорога пролегала через прибрежный городок Кальба. Когда уже после обеда мы въехали в этот городишко я напрягся и принялся внимательно сканировать дома и магазины, стоящие вдоль улицы мертвого города — в этих руинах могла спрятаться целая армия! Шло время, мы медленно ехали по улице, но никаких признаков жизни не наблюдалось. Пару раз приходилось выходить из машин и убирать упавшие на дорогу столбы, деревья и прочий мусор. И на выезде из города нам передали привет невидимые обитатели города: на обочине стоял частокол заостренных арматурных прутьев, на которых скалили зубы высушенные до состояния мумий головы разной степени сохранности. Было их штук двадцать, и по большей части это были головы европейцев, хотя и пара черных затесалось.

Угроза была прямая и недвусмысленная. И после первого шока меня затрясло от ярости. Захотелось выйти из машины, вернуться в городок, найти этих затейников и убить. Убить медленной и мучительной смертью, чтоб они корчились от боли в моих ногах и умоляли меня добить себя. Кажется, я сказал это вслух, потому что Мейсон встревожено гаркнул:

— Успокойся, Рохо! Это бессмысленно, у нас другая задача! Блядь, Марк, держи этого психа!

Он ударил по тормозам и вцепился мне в руки, которые уже нашаривали ручку выхода из двери, сзади меня со знанием дела взял в борцовский захват Марк, придавив так, что я едва мог дышать.

Дикая ярость оставляла меня медленно и неохотно. Хриплое дыхание клекотало в пересохшем горле. Меня потрясывало, со лба бежали капли пота, ногти воткнулись в ладони до кровавых следов. Что со мной происходит? Вспышки разрушительного гнева это мой бич с детства, но такого со мной еще не было — я же собирался выпрыгнуть из машины на полном ходу и пытался ударить своих товарищей, которые не давали мне это сделать! Хорошо еще что в таком состоянии я не способен использовать свою Силу, иначе без трупов бы не обошлось!

— Я в норме, отпусти, — хрипло просипел я Марку, который все еще удерживал мою шею в захвате.

Марк хмыкнул недоверчиво, но захват медленно разжал. Мейсон, пристально глядя мне в глаза, спросил:

— Что это было, Андрей? Тебя накрыло? Ты можешь себя контролировать?

Я тяжело вздохнул и пощупал шею — вроде все цело.

— У меня и раньше были приступы ярости, но такой сильный и разрушительный в первый раз. Спасибо что не дали мне натворить глупостей. Я не знаю, что это было. Честно…

— Это было Око Баала, парень, — озабоченно сказал Мейсон, — Оно вытягивает из тебя все самое темное и страшное что в тебе есть. Отчего ты думаешь здесь все жрут алкоголь и наркотики? Они боятся. И не радиации боятся, не дезертиров и не крыс. Себя они боятся, того во что превращаются!

— Да ну, бред какой-то, — помотал я головой. — У меня и раньше были проблемы с самоконтролем, а тут еще головы эти… Это просто нервный срыв. Ладно, поехали, а то Грабовски сейчас на говно изойдет.

Лейтенант, уставший спрашивать по рации, что у нас случилось, уже шел к нашей машине. Все остальные пассажиры второй машины заняли позиции с оружием наизготовку.

— Все нормально, просто у нас Рохо давно никого не убивал и захотел пополнить счет скальпами тех весельчаков, что головы здесь собирают! — крикнул Мейсон в окно пикапа.

— Кончайте гребаный цирк, здесь вам не стендап! — раздраженно ответил Грабовски, — Нам не скальпы собирать надо, а найти экспедицию!

— Мы все в норме, готовы двигаться дальше! — уверил его Мейсон.

Лейтенант погрозил нам кулаком и двинулся обратно в машину. Мейсон медленно тронулся, миновал вторую машину, дождался, пока та пристроится следом за нами и мы покатили дальше. Я начал делать дыхательные упражнения Бао. Прав, черт побери, ой как прав был чертов вьетнамец! Мне нужен самоконтроль, без него я опасен сам для себя! Господи, дай мне сил не сорваться!

Проехав Кальбу с его «гостеприимными» обитателями мы выехали на шоссе, идущее по берегу на северо-запад. Слева показался еще один аэропорт, на этот раз военный — туши громадных транспортников лежали разбитые и сгоревшие на взлетно-посадочной полосе. От ангаров для техники остались обгорелые руины. На подъезде к аэропорту стояли два сгоревших танка российского производства, кажется, это были Т-90. Следы давнего боя были повсюду — сгоревшая техника, остатки проволочных противопехотных заграждений, развалившиеся доты. Славно помахались когда-то местные горячие хлопцы! Интересно, кто с кем здесь воевал?

— Здесь иранцы десант высадили в начале войны Судного Дня, — сказал Мейсон, заметив мой интерес, — За девять дней захватили все Объединенные Арабские Эмираты. Арабы воевать совсем разучились, сдавались целыми дивизиями и только некоторые оказали сопротивление. Вот здесь как раз и были некоторые…

— Не сильно им это помогло, — сказал вдруг Марк, — Эту базу персы взяли за полдня. А потом тех, кто остался жив, раненых и тех, кто сдался — всех отвели в пустыню и расстреляли.

— Иранцы тоже недолго радовались — до первого ядерного удара от Израиля, — пожал плечами Мейсон, — Я читал про эту чертову войну — все началось внезапно, люди как будто с ума сошли и разом вцепились друг в друга. Это было как массовое помешательство, всплеск ненависти, национализма, ксенофобии — все разом. Никаких рациональных предпосылок для войны не было.

Я вспомнил недавний всплеск ярости и поежился. Могу себе представить, как здесь было жарко в те дни, если люди так же горячо ненавидели друг друга. Прав, ой как прав был Мигель — Ближний Восток это очень плохое место! Только выбора у меня нет, чтоб остаться в живых приходится раз за разом совать голову в петлю в надежде что пронесет.

В Хаур-эль-Факкан мы въехали под вечер — на улице уже начинало темнеть. Очередной мертвый город встретил нас мрачными темными окнами, в которых свистел ветер. Здесь нам начали попадаться свидетельства былых боев — на улицах стояла разбитая техника, некоторые дома были расстреляны, на перекрестках когда-то были сооружены доты и огневые точки, ныне разрушенные.

Шум двигателей наших автомобилей далеко разносился по пустым улицам. Я находился в режиме сканера постоянно, но ничего не видел. Но это вовсе не означало, что в городе никого нет — те головы на пиках сами собой не появились. Это просто означало, что местные песчаные крысы не пользуются электроприборами только и всего. Чтоб головы рубить электричество не нужно. Я поймал себя на том, что думаю, о местных как о крысах и готов убивать как только увижу и осклабился — вот уж действительно, пока сам не увидишь, не поймешь!

Отель Оушен находился на северной окраине города и стоял прямо на великолепном песчаном пляже белого песка. Думаю, что до войны здесь отбоя не было от туристов — вода в большом заливе была прозрачная, нежно-голубого цвета. И только затонувший прямо у кромки пляжа фрегат, наполовину торчащий над водой страшный, обгоревший памятник прошедшей войне, напоминал о том, что здесь все давно мертво и отравлено невидимой смертью.

Мейсон остановил машину, не доехав до отеля метров триста. Свернул во двор большого бунгало, притер машину к стене. Рядом встал второй пикап.

— Мы пойдем проверим отель, а ты побудь здесь, охраняй транспорт, — сказал мне сержант, вытаскивая из креплений автомат.

Я пожал плечами — охранять так охранять. Взял свой калашников, вышел из машины, сел на капот. Остальные парни вышли на дорогу и неспешно пошли в отель, не сказать, что как на прогулке, но и без особой опаски. Я заметил в руках у Грабовски чемоданчик с каким-то электроинструментом. Чего они там проверять решили?