Снег действительно усиливался.

Он все падал и падал с неба, будто бы этому городу и без того было мало сугробов.

Спустя пять минут мы подошли к забору, и, не успела я ничего даже произнести, как Матиас легко забрался на него и перелез на ту сторону. Я смотрела, как на снеге остается примятый отпечаток, окрашенный алым и оглянулась. Я не обращала внимание, но за Матиасом тянулась цепочка таких же красноватых капель, отчего беспокойство вспыхнуло внутри. Он ведь нормально доберется до города?

Кое-как перекинув чемодан на другую сторону, я полезла на забор. Когда я оказалась сверху, то со страхом посмотрела вниз: было высоко. Просить о помощи Матиаса было бы странно со стороны Коена, поэтому, зажмурившись, я прыгнула вниз и приземлилась в сугроб. Снег больно царапнул запястья и руки, но я быстро поднялась и не обращая на это внимание, поспешила за Матиасом.

Нагнав его и запыхавшись, я спросила:

— Нам далеко надо будет идти?

— До ближайшего города. — последовал холодный ответ, и я нахмурилась. Конечно, это было логично — ведь все вокруг было просто завалено сугробами и вряд ли сюда могла проехать машина. Но идти с каждым шагом становилось все тяжелее и тяжелее, а еще меня беспокоила легкая одежда Матиаса и его рука.

Я внезапно неудачно споткнулась об камень, спрятанный глубоко под снегом и запалилась вперед, успев лишь схватиться за первое попавшееся — за одежду Матиаса. Ладонь словно прикоснулась к раскаленной печке — настолько Яагер был горячим, и он остановился, обернувшись и пронзив меня взглядом.

— Прости. — произнесла я, утопая второй ругой в снегу.

Он молча смотрел, как я пытаюсь подняться, а потом внезапно я услышала его голос.

— Почему ты решил свалить из колледжа?

— Это не очевидно? — я, наконец, встала и отряхнулась. — Потому что не хочу учиться тут. Надо мной все издеваются, с чего бы мне это терпеть? Да и тебя я раздражаю, как сосед, разве ты не для того взял меня с собой, чтобы больше никогда не видеть моего лица? — я хмыкнула.

Яагер смотрел на меня еще несколько бесконечных секунд, а произнес:

— Иди за мной.

Мы пробирались через снег еще долго. Может, мне это всего лишь показалось, но у меня было ощущение, что мы просто бесконечно добирались до города, и когда впереди блеснул в темноте свет фонарей, я уже была промокшая и продрогшая насквозь, а рука, которая держала чемодан, словно примерзла к ручке.

Мы вышли на небольшую узкую дорогу, по которой, видимо, редко ездили машины. Тут была отчетливая колея, но она была хорошо присыпана снегом. Я подняла взгляд: впереди была старая промышленная зона — в некоторых домах были выбиты окна, но все рассмотреть я не могла, потому что света здесь было мало.

— Мы будем ждать здесь? — поинтересовалась я, следуя за Матиасом, который решительно направился к одному из домов, перед которым была просторная площадка, поросшая кое-где сухими кустарниками. Кое-как разжав руку на ручке чемодана я размяла пальцы и подошла поближе к Яагеру, осматриваясь. Это место отлично подходило для того, чтобы уехать, никем не замеченными. — Твой друг еще не приехал?

Матиас внезапно развернулся ко мне.

Я подняла взгляд на его лицо, с которого словно соскользнула завеса равнодушия. Я впервые увидела тронувшую его губы тень усмешки, которая была не веселой, не торжествующей, а словно сорвавшейся случайно и даже немного болезненной.

Яагер сделал шаг ко мне, и притянул за шею к себе. Я открыла пораженно рот, но слова не успели вылететь из него, как в мой живот внезапно врезался кулак, выбив из легких все дыхание и заставляя меня обмякнуть в объятиях Матиаса. Невыносимая, раздирающая боль пронеслась по телу, подобно кислоте пожирая меня, выдрав из груди хриплый стон и судорожный вдох. Глаза начало неприятно покалывать и ладони задрожали, от того апокалипсиса, который сейчас разрывал меня изнутри.

Оказалось, что раньше я и не знала, что такое боль. Мне ее в этот момент показал Яагер. Дал почувствовать каково это — желать сдохнуть, лишь бы все это прекратилось.

Но он не отпустил меня, не позволив упасть. Я почувствовала, как он наклонился к моей голове и страх полоснул меня когтями, стоило мне ощутить его дыхание на волосах.

— Мелкая ты крыса, Коен. — тихо произнес он, впервые называя моего брата не ушлепком, а по имени.

Я попыталась произнести “что ты делаешь?!” но из легких вырвался только хрип. Яагер сжал меня еще сильнее, едва ли не ломая, и я услышала, как в его голосе, в его дыхании, словно темный дымок, проскользнули нотки ледяной ярости:

— Надо было от тебя избавиться еще много лет назад.

Он резко отпустил меня, и я свалилась вниз. Страх сковал меня сильнее, чем холод на улице, когда вздернув за шкирку, Матиас повел меня к входу в темное здание. Дыхание, наконец, вернулось и я закричала, хотя голос охрип и сел от волнения:

— Матиас, ты что делаешь?!

Он молча пнул ногой старую дверь, и когда та распахнулась, зашвырнул меня внутрь.

— Настало время тебе исчезнуть, ушлепок.

Я упала на грязный пол, подняв вверх пыль и закашлявшись от першения в легких. Яагер шагнул следом, возвышаясь надо мной, как палач.

Перевернувшись, я хотела отползти от него, но замерла, увидев еще троих человек, которые смотрели на нас. Это были трое высоких мужчин среднего возраста, плохо одетых и с достаточно мрачными лицами, чтобы я сразу поняла, что это не случайные прохожие, которые протянут мне руку помощи.

“Что он делает?” — в ужасе подумала я. То ли это был холод от каменного пола, то ли страх, но моя спина покрылась болезненными мурашками. — “Он решил что-то со мной сделать? То есть, с Коеном. Но почему? Какого черта, неужели это все только из-за того, что произошло настолько давно? Почему сейчас?”.

Мужчины молча смотрели на Матиаса, будто не решаясь заговорить первыми.

— Матиас. — выдавила я. Я почувствовала, как дрожит голос, не в силах его контролировать, но он в любом случае сейчас был не похож на девчачий — тихий, испуганный.

Выдать себя было сейчас страшнее всего: я не знала, что Матиас хотел сделать с Коеном, но я была уверена, что пойми он, что я — Грейс, и все будет намного хуже. Ведь именно я была тем человеком, чьи слова оказалось решающим в суде над ним много лет назад. Не существуй меня — и за решетку сел бы скорее всего Коен, а не Матиас Яагер.

Всего несколько слов, переломивших все.

— Матиас, остановись. Пожалуйста. — просила я, чувствуя, как сердце в груди разрывалось от страха. — Я уеду, и ты меня больше не увидишь. Я уйду пешком, если ты не хочешь меня брать. Пожалуйста, прекрати. Скажи, что это шутка! — с каждым словом я, морщась от удушающей боли, продолжающей расплываться по телу, после удара Яагера, отползала все дальше, и Матиас сделал шаг, словно не желая позволить мне уйти далеко, отчего паника захлестнула меня новой волной. — Если ты решил меня напугать — я все понял. Я больше никогда не вернусь в колледж. Мне достаточно.

Он подошел ко мне. Точнее, он встал над моим дрожащим от ужаса телом, и на секунду я подумала, что он сейчас просто наступит на меня. Но Матиас просто присел на корточки и протянул руку к моему лицу. Поняв, что он собирается сделать, я едва успела увернуться, когда его пальцы зарылись мне в волосы и до боли сжали их, приоткрыв часть лица, а после рывком поднимая вверх.

Наши взгляды пересеклись.

В этот момент на меня внезапно холодной волной нахлынули воспоминания из прошлого. «Боишься меня?». «Нет». «Лжешь. Неужели ты веришь им? Считаешь, что я мог поступить так?”. Последний раз мы с Матиасом смотрели так друг на друга именно тогда, когда были произнесены эти слова. С тех пор я больше не могла поднять на него взгляд. Ни тогда, когда шел суд, ни много лет спустя, когда я стала Коеном и поселилась в колледже.

Тогда Матиас смотрел на меня и чего-то ждал. Его глаза тогда в темноте отражали свет фонарей возле зала для тренировок — словно в них самих горел огонек. Что тогда он хотел от меня услышать?