- Тут часть, остальное в копиях. Большая часть подлинников в банковских сейфах.

- Хорошо. Теперь деньги. До вкладов в США мне явно не добраться, там тебя слишком хорошо знают и посторонним людям не выдадут. Бес с ними, тут пока не дотянуться. Зато тут, в Швейцарии, ты, Лев Давидович, на безликих счетах добро хранишь. Вот их полностью отдашь. Напишешь номера счетов и пароли к ним.

Кривится, корчится, но не возражает. Понимает, что это отдать по любому придётся. А там очень, очень много. Помню я статьи от двадцать первого года в «Нью-Йорк Таймс», этой влиятельнейшей американской газете, которые были посвящены лидерам большевистской партии и их безудержному обогащению за счёт рухнувшей империи.

«Целью «рабочих» лидеров большевистской России, видимо, является маниакальное желание стать вторыми Гарун-аль-Рашидами, с той лишь разницей, что легендарный калиф держал свои сокровища в подвалах принадлежащего ему дворца в Багдаде, в то время как большевики, напротив, предпочитают хранить свои богатства в банках Европы и Америки. Только за минувший год, как нам стало известно, на счет большевистских лидеров поступило… От Троцкого – 11 миллионов долларов в один только банк США и 90 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Зиновьева – 80 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Урицкого – 85 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Дзержинского – 80 миллионов швейцарских франков. От Ганецкого – 60 миллионов швейцарских франков и 10 миллионов долларов США. От Ленина – 75 миллионов швейцарских франков.

Кажется, что «мировую революцию» правильнее было назвать «мировой финансовой революцией», вся идея которой заключается в том, чтобы собрать на лицевых счетах двух десятков человек все деньги мира. Из всего этого мы, однако, делаем скверный вывод о том, что Швейцарский банк все-таки выглядел с точки зрения большевиков гораздо более надежным, нежели американские банки. Даже покойный Урицкий продолжает держать свои деньги там».

И это за один только год. Публикации эти вызывали истинное бешенство среди большевистской верхушки, да только они ничего не могли поделать. Только скрежетать зубами в бессильной злобе, понимая, что уж чего-чего, а хорошей репутации ни в одной приличной стране им не видать, аки своих ушей без зеркала.

Они бесились, а та же «Нью-Йорк Таймс» продолжала издеваться, подкрепляя свои слова неопровержимыми фактами.

«Банк «Кун, Лейба и Ко», субсидировавший через свои немецкие филиалы переворот в России 1917 года, не остался внакладе от своих благодарных клиентов. Только за первое полугодие текущего года банк получил от Советов золота на сумму 102 миллиона 290 тысяч долларов. Вожди революции продолжают увеличивать вклады на своих счетах в банках США. Так, счет Троцкого всего в двух американских банках за последнее время возрос до 80 миллионов долларов. Что касается самого Ленина, то он упорно продолжает хранить свои «сбережения» в Швейцарском банке, несмотря на более высокий процент годовых на нашем свободном континенте».

Банки по сути ничего и не скрывали. Разве что швейцарские, которые с давних пор сделали анонимность своей визитной карточкой и главным преимуществом. Узнать про безликие, номерные счета было просто нереально. Отсюда и склонность многих держать сомнительного происхождения капиталы именно в стране «альпийских гномов». В США же всё было несколько в ином ключе. И газеты продолжали орошать «товарищей» ушатами отборных помоев, мусоля тему разграбления ими собственной страны вплоть до конца двадцать четвертого года, когда процесс выкачки денег заметно ослабел.

Обо всём этом я и напомнил Льву Давидовичу, дабы тот не запирался, отрицая очевидное. Он и раскололся, поведав о своих счетах в швейцарских банках. Там действительно были не миллионы и даже не десятки миллионов. Общая сумма приближалась к двумстам миллионам швейцарских франков в золотом эквиваленте. И это не считая американских активов, до которых мне и впрямь было покамест не дотянуться. Впечатляющая сумма даже для РОВС, который и должен будет получить доступ к счетам. Более чем впечатляющая, если вспомнить о том, с каким трудом лидеры организации получали самые ничтожные суммы. Около двухсот миллионов это… возможности. Большие.

И не только эти деньги. Я выжимал из Троцкого все его знания о том, у кого мог быть доступ к иным номерным счетам, где хранились средства, украденные у России Зиновьевым, Дзержинским, Урицким, самим Лениным-Ульяновым наконец, да и другими, менее значимыми персоналиями. Обо всех он, само собой разумеется, знать не мог, но часть сведений получить удавалось. Равно как и его мнение, что скоро Сталин-Джугашвили начнёт под угрозой физического устранения заставлять хранителей этих самых счетов и паролей к ним передавать доступ к ним на «дело партии», то есть своё лично.

- Ценные знания, - кивнул я, выслушав очередную порцию откровений бывшего председателя Реввоенсовета СССР. - Но я так и не пойму другое. Почему такие крики-стоны из-за архива? Кляузы, внутренняя партийная грызня, копии доносов ещё того, дореволюционного периода. Как будто вся ваша революционная братия не знала, что одна часть доносит на другую и наоборот. Секрет полишинеля!

- Вам, бывшим, не понять, - отмахнулся Троцкий, которому было позволено принять внутрь некоторое количество коньяка для лучшего развязывания языка. – Партийная борьба. Это оружие. Левый уклон, правый уклон, примиренцы, замеченные в неправильных связях. Пошатнув позиции одних, укрепить других. Сталин это понял раньше других, начал аппаратную борьбу и сейчас близок к абсолютной власти.

- А ты, Лев Давидович, проиграл. Я понял, благодарю. И раз ты настроен по отношению к Джугашвили столь… недружелюбно, то следующие действия не вызовут внутреннего неприятия. Не хотелось бы использовать силовые методы убеждения.

Вопросительный взгляд в мою сторону. Не понимает. Будем объяснять, во всех необходимых для выполнения деталях.

- Письмо напишешь. В нескольких экземплярах, адресованное своим сторонникам, но направленное в газеты. Суть в том, что тебя предупредили о возможном покушении, организованным лично Сталиным. Но предупредивший опасается что не сможет ни предотвратить, ни помешать своим подчинённым. Исходя из этого, ты решаешь подстраховаться и рассказать всему миру о том, кто именно виноват в твоей возможной смерти. Одно покушение ведь чуть было не увенчалось успехом, потому никто не удивится подобному душевному порыву.

- Моими руками, руками мертвеца, жар загребать захотел.

- Пиши уже, мертвец. Красивым почерком и в обычной манере. И учти, мне хватит ума понять, если начнёшь не свойственные речевые обороты в текст вставлять. Дату поставишь... недельной давности. И упомяни, что все экземпляры послания вручаешь доверенным, но не известным сторонникам. Для пущей убедительности.

Вздыхает, кривится, но пишет. Осознаёт, что иначе я его ломтиками резать буду, но всё равно добьюсь необходимого результата. И один за одним из-под его руки выходят четыре идентичных послания. Когда Троцкий дописал первое. поставил дату и расписался, я незамедлительно взял его и принялся внимательно изучать.

Сгодится. Стиль выдержан, не свойственных Льву Давидовичу слов и выражений не наблюдается. Почерк правда не идеален, но этому есть разумное объяснение – крайне сложно оставаться спокойным, когда над твоей головой нависает вполне реальная угроза. Зато соответствует внутреннему содержанию, что тоже хорошо.

Четвёртая копия дописана. Писанина окончена? Не-ет, есть и ещё кое-что. Беру нехилую стопку листов бумаги хорошего качества, бросаю её на стол перед Троцким и приказываю:

- Подписывайся внизу каждого листа. И без разговоров, - кривится, но берётся за ручку, готовясь выполнить и это моё требование. Не последнее. – Какими пишущими машинками пользовался из находящихся в этом доме?

- Только этой, - взгляд в сторону агрегата, стоящего на отдельном столике.